Читать интересную книгу Посмертные записки Пиквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Милая моя! — начал мистер Бенджемин Эллен умиротворяющим тоном.

— Будьте добры, оставьте свои замечания при себе, сэр, прошу вас, — сказала миссис Редль, вдруг обрывая стремительный поток слов и обращаясь с внушительной важностью и медлительностью к посреднику. — Я не уверена, сэр, что вы имеете право вмешиваться в разговор. Мне кажется, я сдаю эти комнаты не вам, сэр.

— Правильно. Не мне, — сказал мистер Бенджемин Эллен.

— Очень хорошо, сэр! — ответствовала миссис Редль с высокомерной вежливостью. — Тогда, сэр, вы, может быть, ограничитесь тем, что будете ломать руки и ноги бедным людям в больницах, и придержите свой язык, иначе здесь найдется кто-нибудь, кто заставит вас это сделать, сэр!

— Но вы такая непонятливая женщина, — увещевал мистер Бенджемин Эллен.

— Прошу прощения, молодой человек! — сказала миссис Редль, от злости покрываясь холодным потом. — Не будете ли вы столь добры назвать меня так еще раз?

— Я употребил это выражение совсем не в обидном смысле, сударыня, — отозвался мистер Бенджемин Эллен, начиная опасаться уже за себя.

— Прошу прощения, молодой человек, — повторила миссис Редль еще громче и еще повелительнее, — но кого вы назвали женщиной? Вы обратились с этим замечанием ко мне, сэр?

— Господи помилуй! — воскликнул мистер Бенджемин Эллен.

— Я вас спрашиваю, сэр: это выражение относилось ко мне? — с бешенством прервала миссис Редль, распахивая дверь настежь.

— Ну да, конечно, — ответил мистер Бенджемин Эллен.

— Да, конечно! — подхватила миссис Редль, постепенно пятясь к двери и повышая голос до крайнего предела специально для мистера Редля, находившегося в кухне. — Да, конечно. И все знают, что меня можно оскорблять безнаказанно в моем собственном доме, а мой муж дрыхнет внизу, а на меня обращает внимания не больше, чем на бездомную собаку. Как он не постыдится самого себя! (Тут миссис Редль всхлипнула.) Он допускает, чтобы его жену обижала шайка молодцов, которые режут и кромсают тела живых людей и позорят мой дом (снова всхлипывание), а он оставляет ее беззащитной лицом к лицу с обидчиками! Низкий, трусливый, жалкий негодяй, который боится подняться наверх и расправиться с грубиянами!.. Боится… боится подняться!

Миссис Редль приостановилась, чтобы послушать, разбудил ли этот повторный вызов ее лучшую половину. Убедившись, что он не возымел успеха, она начала с бесконечными всхлипываниями спускаться по лестнице, как вдруг у входной двери раздался громкий двойной стук; в ответ на него миссис Редль впала в истерику, сопровождающуюся горестными стонами, которая не прерывалась до тех пор, пока стук не повторился шесть раз; тогда, в припадке душевной муки, она швырнула вниз все зонты и скрылась в задней комнате, с оглушительным шумом захлопнув за собой дверь.

— Здесь живет мистер Сойер? — спросил мистер Пиквик, когда дверь была открыта.

— Да, — сказала служанка, — во втором этаже. Дверь прямо перед вами, когда вы подниметесь по лестнице.

Дав сие наставление, девушка, которая была воспитана среди аборигенов Саутуорка, скрылась, унося свечу вниз, в кухню, совершенно уверенная в том, что она удовлетворила всем требованиям, какие можно было ей предъявить при данных обстоятельствах.

Мистер Снодграсс, который вошел последним, после многих неудачных попыток заложить засов запер, наконец, парадную дверь, и друзья, спотыкаясь, поднялись наверх, где были встречены мистером Бобом Сойером, который не спускался вниз, опасаясь быть перехваченным миссис Редль.

— Здравствуйте! — сказал расстроенный студент. — Рад вас видеть. Осторожнее — здесь стаканы.

Это предостережение предназначалось для мистера Пиквика, который положил свою шляпу на поднос.

— Ах, боже мой! — сказал мистер Пиквик. — Простите!

— Не стоит об этом говорить, — отозвался Боб Сойер. — Я здесь живу тесновато, но с этим вы должны примириться, раз пришли в гости к молодому холостяку. Входите. С этим джентльменом вы, кажется, уже встречались?

Мистер Пиквик пожал руку мистеру Бенджемину Эллену, и друзья последовали его примеру. Едва они успели усесться, как снова раздался двойной стук в дверь.

— Надеюсь, это Джек Хопкинс! — воскликнул мистер Боб Сойер. — Те… Да, это он. Входите, Джек, входите!

На лестнице послышались тяжелые шаги, и появился Джек Хопкинс. На нем был черный бархатный жилет с ослепительными пуговицами и синяя полосатая рубашка с пристегнутым воротничком.

— Что так поздно, Джек? — спросил Бенджемин Эллен.

— Задержался в больнице Барта[102], — ответил Хопкинс.

— Что-нибудь новенькое?

— Нет, ничего особенного. Довольно интересный пациент в палате несчастных случаев.

— А в чем дело, сэр? — полюбопытствовал мистер Пиквик.

— Да знаете ли, человек вывалился из окна четвертого этажа, но очень удачно… очень удачно.

— Вы хотите сказать, что больной находится на пути к выздоровлению? — осведомился мистер Пиквик.

— О нет! — беспечно отозвался Хопкинс. — Я скорее сказал бы обратное. Впрочем, на завтра назначена замечательная операция… великолепное зрелище, если оперировать будет Слешер.

— Вы считаете мистера Слешера хорошим хирургом? — поинтересовался мистер Пиквик.

— Лучшим в мире! — ответил Хопкинс. — На прошлой неделе он ампутировал ногу у мальчика… мальчик съел пять яблок и имбирный пряник… Ровно через две минуты, когда все было кончено, мальчик сказал, что не желает больше тут лежать, чтобы над ним потешались, и пожалуется матери, если они не приступят к делу.

— Да неужели?! — воскликнул пораженный мистер Пиквик.

— Ну, это пустяки, — сказал Джек Хопкинс. — Не так ли, Боб?

— Разумеется, пустяки, — ответил мистер Боб Сойер.

— Кстати, Боб, — сказал Хопкинс, украдкой бросив взгляд на мистера Пиквика, слушавшего весьма внимательно, — вчера вечером у нас был любопытный случай. Привели ребенка, который проглотил бусы.

— Что он проглотил, сэр? — перебил мистер Пиквик.

— Бусы, — ответил Джек Хопкинс. — Не все сразу, знаете ли, это было бы уже слишком; даже вы не могли бы этого проглотить, не говоря о ребенке… Не так ли, мистер Пиквик? Ха-ха-ха!

Мистер Хопкинс, казалось, был весьма доволен собственной шуткой и продолжал:

— Послушайте, как было дело. Родители ребенка — бедные люди, живут в переулочке. Старшая сестра купила бусы, дешевые бусы из больших черных деревянных бусин. Ребенок прельстился игрушкой, утащил бусы, спрятал их, забавлялся ими, перерезал шнурок и проглотил бусину. Ему это показалось ужасно забавным. На следующий день он проглотил еще одну бусину.

— Помилуй бог! — воскликнул мистер Пиквик. — Какая ужасная история! Прошу прощения, сэр. Продолжайте.

— На следующий день ребенок проглотил две бусины; еще через день угостился тремя и так далее и, наконец, через неделю покончил с бусами, всего было двадцать пять бусин. Сестра, которая была работящей девушкой и редко покупала какие-нибудь украшения, глаза себе выплакала, потеряв бусы, искала их повсюду, но, разумеется, не нашла. Спустя несколько дней семья сидела за обедом — жареная баранья лопатка и картофель; ребенок, который не был голоден, играл тут же в комнате, как вдруг раздался чертовский стук, словно посыпался град. «Не делай этого, мой мальчик», — сказал отец. «Я ничего не делаю», — ответил ребенок. «Ну, хорошо, только больше этого не делай», — сказал отец. Наступила тишина, а затем снова раздался стук, еще громче. «Если ты меня не будешь слушать, то и пикнуть не успеешь, как очутиться в постели!» Он хорошенько встряхнул ребенка, чтобы научить его послушанию, и тут так затарахтело, что поистине никто ничего подобного не слыхивал. «Ах, черт подери, да ведь это у него внутри! — воскликнул отец. У него крупозный кашель, только не в надлежащем месте!» — «У меня нет никакого крупозного кашля, отец, — сказал ребенок, расплакавшись. — Это бусы, я их проглотил». Отец схватил ребенка на руки и побежал с ним в больницу. Бусины в желудке у мальчика тарахтели всю дорогу от тряски, и люди смотрели на небо и заглядывали в погреба, чтобы узнать, откуда доносятся эти необыкновенные звуки. Теперь ребенок в больнице и такой поднимает шум, когда двигается, что пришлось завернуть его в куртку сторожа, чтобы он не будил больных!

— Это самый удивительный случай, о котором мне когда-либо приходилось слышать, — заявил мистер Пиквик, выразительно ударив кулаком по столу.

— О, это пустяки! — сказал Джек Хопкинс. — Не так ли, Боб?

— Конечно, пустяки, — ответил мистер Боб Сойер.

— Очень странные вещи случаются в нашей профессии, уверяю вас, сэр, — сказал Хопкинс.

— Охотно верю, — ответил мистер Пиквик.

Стук в дверь возвестил о прибытии большеголового молодого человека в черном парике, который привел с собой цинготного юношу, украшенного широким жестким галстуком. Следующим гостем был джентльмен в рубашке, разукрашенной розовыми якорями, а немедленно вслед за ним явился бледный юноша с часовой цепочкой из накладного золота. По прибытии жеманного субъекта в безукоризненном белье и прюнелевых ботинках общество оказалось в полном составе. Столик, покрытый зеленой байкой, был выдвинут, первая порция пунша в белом кувшине подана, и последующие три часа посвящены игре в vingt-et-un по шесть пенсов за дюжину фишек, прерванной только один раз легким спором между цинготным юношей и джентльменом с розовыми якорями, когда цинготный юноша изъявил пламенное желание дернуть за нос джентльмена с эмблемами надежды, в ответ на что этот последний выразил решительное нежелание принимать какие бы то ни было «угощения» безвозмездно как от вспыльчивого молодого джентльмена с цинготной физиономией, так и от любого индивида, украшенного головой.