заснул.
В следующий раз он проснулся от того, что в окно светило солнце.
– Доброе утро, ваше сиятельство. Если хотите, я задерну шторы. – Анонимус поднялся со стула возле окна и шагнул к кровати.
– Нет, лучше дай мне поесть.
– Как вы себя чувствуете?
– Отлично.
Он попытался сесть. Анонимус подставил руку, помогая, но в целом у него получилось самостоятельно.
На кровати появился низкий столик с завтраком. И этот завтрак выглядел как полноценная еда.
Расправившись с ней, Аверин посмотрел на Анонимуса:
– Ну как, посещения уже разрешены?
– Да, ваше сиятельство. Но если вы устанете, немедленно говорите.
– Хорошо, мой дорогой Цербер, я тебе сразу доложу.
– Что? – На лице Анонимуса появилось удивление.
– Ничего. Это я так шучу.
Анонимус вышел, и сразу же дверь снова распахнулась и влетел Кузя.
– Гермес Аркадьевич! Вы хорошо себя чувствуете?
Див бросился к нему и грохнулся на колени возле кровати, сложив руки на одеяле.
– Этот ваш… не пускает меня! Я три дня уже под дверью торчу. А мне можно уже, вам последнюю операцию сделали почти неделю назад.
– Неделю? Выходит, я здесь уже неделю?
– Не-а. Две с половиной. Сначала вы лежали в реанимации. Потом вам сначала одну операцию сделали, потом еще одну. Сказали, что, если все будет хорошо, вас выпишут через несколько дней.
Кузя поднял голову и улыбнулся. Но Аверин смотрел не на его лицо, а на золотого двуглавого орла на его шее. Что ж… не такой уж плохой конец у этой истории, если разобраться. Но почему-то стало грустно.
Додумать эту мысль он не успел. Дверь снова открылась, и в палату вошел Виктор. И на его лице улыбки не было.
– Кузя, выйди. Мне нужно поговорить с Гермесом Аркадьевичем. Доктор сказал, что уже можно.
– Ну, Виктор Геннадьевич!
– Кузя, вышел, – проговорил Виктор тоном, не терпящим возражений.
– Ладно. – Кузя встал и поплелся к двери.
А Виктор зашел и присел на стул возле кровати.
Некоторое время оба молчали.
– Как вы? – спросил Виктор.
– Жив, как видите, – Аверин попытался улыбнуться.
– Да… вижу. – Виктор посмотрел куда-то в сторону. И, видимо, устав от тягостного обмена любезностями, повернулся и посмотрел Аверину в глаза: – Как вы могли… и вы мне еще голову морочили!
Аверин отвел было глаза, но понял, что это выглядит жалко. И оправдываться было бессмысленно, но он все же проговорил:
– Я хотел вам сказать. Пытался даже пару раз. Понимаю, как глупо это звучит, но это была ошибка. И я не знал, как ее исправить.
– Вы про то, что водили меня за нос с Кузей? Я знаю, он мне все рассказал. Вы же сами велели ему сдаться.
– Да… – Аверин все-таки улыбнулся. – Но я не думал, что выживу.
– Именно. А я как раз про это и говорю. Про то, как и почему вы выжили.
Он поднял руку и положил что-то на одеяло. Аверин посмотрел – это было лезвие его кинжала.
– Знаете, что это?
– Конечно, – Аверин протянул здоровую руку и взял лезвие двумя пальцами, – это мой серебряный кинжал. Кузя как-то сумел найти его и вогнать в горло того демона… Впрочем, я уверен, вы это все тоже уже знаете.
– Конечно. А вот вы знаете, что ваш див сжимал эту штуку в руке ровно до тех пор, пока я не приставил к его голове пистолет?
– В руке? Пистолет?.. Я не понимаю…
– А вы подумайте. Вы же колдун.
Аверин нахмурился и еще раз посмотрел на лезвие.
Проклятье… ну конечно же… Выходит, Кузя специально причинял себе боль, сжимая серебряный нож, чтобы…
– Вот же черт… – Аверин бессильно уронил руку на одеяло. Лезвие выскочило из пальцев и упало на пол.
– Помните, что вы мне постоянно говорили? – Виктор повысил голос: – «Они не люди!», «Не очеловечивайте их!», «Все, что они хотят, это сожрать!». Вы хоть сами себе верили? И после всех этих разумных слов что вы сделали? В одиночку рванули сломя голову к дому Хмельницких, чтобы отдать жизнь за «не человека»! Никогда не поверю, что в этот момент вы думали о кучке пьяных анархистов! Нет, вы были готовы погибнуть, спасая своего дива! А когда я нашел парня в больнице, его трясло так, что под ним диван ходуном ходил. Он был весь в вашей крови! И знаете, чего он боялся больше всего? Что сорвется. Я, дурень, еще пистолет на него наставлял, вспомнил, что вы говорили про опасность для жизни. Да только Фетисов меня потом просветил. Гермес, когда я его увидел рядом с вами, там, возле особняка, он дыру в вашей ноге рукой зажимал. Он наврал в «Скорой», что ваш фамильяр, чтобы его пустили и он мог продолжать накачивать вас своей энергией. Вы выжили только благодаря ему. «Не человеку». Но знаете, я бы так не злился, мы все ошибаемся, даже в самых близких. Но вы – мой лучший друг. Неужели вы подумали, что я бы вас не понял? Не понял, почему вы не хотите отдавать мальчонку Булгакову?!
Аверин отвел взгляд. Он понятия не имел, как ответить. Мысли метались из стороны в сторону, собрать их в единое целое не удавалось.
– Все равно пришлось… – тихо проговорил он.
– А что было делать? В вашей вене торчала игла с чьей-то кровью. Вам предстояло еще две в лучшем случае операции, наша клетка в участке не выдержит дива первого класса. А от вашей у нас не было ключа. Отвезти его в Управление было единственным выходом. Не волнуйтесь, Фетисов подтвердил, что на момент регистрации ваш див был вторым классом.
– Спасибо… Я… я видел орла. Я могу с ним поговорить?
– Конечно, я сказал все, что хотел. Честь имею.
Он встал и вышел из палаты.
И тут же туда вновь влетел сине-красный вихрь. Устроившись на прежнем месте у кровати, Кузя радостно затараторил:
– А вы знаете, что у меня теперь четвертый уровень? Даже больше. Почти пятый! Половина дивов Управления слабее меня! Представляете?
– Представляю, Кузя. – Аверин улыбнулся. – Как тебе вообще… в Управлении?
– Так себе, – Кузя скривился, – комнаты у них в общежитии крохотные, вот такие всего, – он развел руки в стороны. – Кровать, стол, стул и маленький шкафчик. И все. Даже телевизора нету. В стены встроены серебряные решетки. В двери тоже. Так не видно, но хорошо ощущается. Но со временем привыкаешь, конечно.
– Получается, это натуральная тюрьма?
Сам Аверин никогда не бывал в корпусе Управления, где содержали дивов, и таких подробностей не знал. Что же… в средствах Управление действительно не ограничено.
– Не. Там можно свободно входить и выходить. Меня