на четвереньках задом к дороге. Тонкая юбочка, под которой не было ничего, очень аппетитно обтягивала упругие ягодицы юной особы. Щенки визжали, царапались и хватали зубками её руки. Заметив двух верховых, юная красотка вскочила, одновременно к ним поворачиваясь, вытягиваясь во весь свой немалый рост и быстрым движением оправляя короткую безрукавку. Два малыша сейчас же атаковали её прелестные ноги. Лёгким пинком отшвырнув обоих, она с большим дружелюбием засверкала сахарными зубами, тряхнула чёрными косами и спросила нежным, приятным голосом:
– Вы дружинники Святослава?
– Да, – сказал Калокир, обмениваясь с Рагдаем взглядами, – мы дружинники Святослава, прекрасная незнакомка. А ты очень хорошо говоришь по-русски. Как тебя звать?
– Кремена, – молвила в ответ девушка, скользнув глазками с одного наездника на другого. Один щенок вдруг опять на неё напал. Она очень ловко прижала его к земле своей босой ножкой. Он яростно извивался, бился, рычал. Тем временем, его брат уселся на землю и заскулил.
– И ты живёшь здесь? – спросил Калокир, указав на дом за воротами.
– Да.
– Одна?
– С двумя братьями.
– Любопытно. А почему в деревне так тихо? Все ушли биться со Святославом?
Кремена вновь озарилась дерзкой улыбкой.
– Вот уж не знаю, биться или мириться! Какая разница?
– И то правда. Ты пригласишь нас в дом, моя прелесть?
– Я приглашу вас, куда прикажете!
Калокир с Рагдаем снова переглянулись. Сняв со щенка искусанную им ногу, Кремена резким движением распахнула створки ворот и, с грацией королевы приподнимаясь на пальцы ног, направилась через сад к большой глинобитной хижине с низкой крышей. Щенки и всадники торопливо последовали за девушкой.
– Разрази меня гром, она ослепительна! – прошептал Иоанн на ухо Рагдаю, – просто сокровище! Какой рот, какие глазищи! Какая талия! А ведь ей всего лет шестнадцать. Ты только вообрази, какой она станет через два года!
– Я ненавижу длинных и смуглых баб, – заявил Рагдай. Спешившись у низких ступенек, друзья вошли за Кременой в дом, миновали сени и оказались в светлой, просторной горнице. Вид её был крайне убог. За столом сидели, о чём-то горячо споря, два молодых крестьянина. Увидав Рагдая и Калокира, они встревоженно замолчали. Кремена что-то сказала им по-болгарски, и оба сразу заулыбались. Один из них приподнялся, чтобы отвесить поклон, и сказал по-русски:
– Милости просим! Мы очень рады вас видеть, други. Садитесь.
Другой прибавил:
– Сестрица, накрой на стол.
Кремена ушла. Рагдай и Калокир сели.
– Вы говорите по-нашему лучше нас, – заметил последний.
– Ведь мы живём на Дунае, – ответил тот, кто отдал приказ Кремене, – да возле пристани. Каждый день с кем только не говорим! Дунай есть Дунай.
– Должно быть, вы приняли нас сперва за воинов Самуила?
– Да, так и есть. Их много, наверное, уцелело и спаслось бегством. Как бы они не начали расправляться с теми, кто отказался идти против Святослава! А мы вчера оставили войско.
– Напрасно вы испугались. Самуил мёртв, все знатные воины перебиты. Простых крестьян князь освободил. Он знает, что их заставили воевать насильно. Сейчас они вместе с нашими пьют вино.
– Слава Иисусу и Пресвятой Богородице! – в один голос вскричали братья и осенились крестным знамением. Тут вдруг скрипнула дверь, и вошла Кремена. Одной рукой она прижимала к груди своей два кувшина, в другой держала корзинку. Молча поставив эти предметы на стол, красавица удалилась вновь. Вскоре со двора послышался визг щенков, подвергшихся её ласкам.
– Дурная девка, – проговорил старшй брат, взяв с печки, возле которой сидел, четыре глиняных чашки, – драть её некому, если честно! Ещё два года назад священник нам запретил пороть её розгами.
– Он был прав, – заметил патрикий, – такое действие не пойдёт на пользу ни ей, ни вам.
В одном из кувшинов было вино, в другом – крепкая настойка из груш. Братья называли эту настойку водкой. Ну а в корзинке была скромная закуска – яблоки, сливы и пироги с творожной начинкой, уже остывшие. Младший брат наполнил все чашки водкой, стараясь ни одной капли не расплескать. Выпили. Поели. Разговорились. Старшего брата звали Андрей, а младшего – Пётр. У них, кроме дома с садом и лодки, был виноградник на южном склоне горы, с другой стороны деревни. Он приносил неплохой доход. Продавать вино можно было прямо на пристани, к ней могли подходить большие торговые корабли.
– Надо вам Кремену замуж отдать, – сказал Калокир после второй чашки, – она созрела.
– Да за кого ей идти? – с досадой проговорил Андрей, в то время как Пётр только махнул рукою, – впрочем, есть у неё жених, но такой, что стыдно и говорить о нём. Его, как и нас, заставили вступить в войско. Но только мы смогли убежать, а он нынче утром рубился с вами.
– И не вернулся ещё?
– Нет, вроде. Если и не вернётся, я перед каждой иконой в церкви поставлю сорок свечей!
– А я – ни одной, – зевая, промолвил Пётр, – ты верно сказал – окромя него, кто её возьмёт? Ведь она дурная!
– Давайте выпьем ещё, – сказал Калокир.
От водки Рагдая, как говорится, сморило. С трудом поднявшись из-за стола, он подошёл к лавке возле оконца, лёг на неё и сразу уснул. И тотчас ему привидилась во сне Хлеська – не то одетая, не то голая. Почему-то выяснить это было нельзя. Он куда-то шёл с нею цветущим полем, крепко держа её за руку. Озираясь по сторонам, она говорила – будто бы не ему, а полю:
– Проснись, проснись!
– Так я ведь не сплю! – с огромной тоской, с немыслимой болью в сердце вскричал Рагдай. И проснулся. Открыл глаза. Увидел Кремену, стоявшую перед ним на коленях. Она трясла его за плечо с теми же словами:
– Проснись, проснись!
Рагдай не обрадовался подмене. Лютая боль из сердца ушла, тоска исчезала, таяла. Ну, и что с того? Рот девушки был открыт. Чёрные глаза уставились на Рагдая так, будто он, подлец, обещал ей что-то сказать, а теперь отнекивался. Ни братьев, ни Калокира в комнате не было. За окном догорал закат.
– Чего ты от меня хочешь? – спросил Рагдай.
– Хватит меня злить! – крикнула она, да так, что он вздрогнул. И только тут вдруг почувствовал крепкий запах вина, которым разило из её рта. Со лба у неё тёк пот. Прилипшая ко лбу чёлка ярко блестела от влаги. Странное дело – ни в доме, ни за окном не было ни звука. Притихли даже щенки. Наверное, они спали. Она сняла с него сапоги. Почему-то это было для неё важно. Потом она начала расстёгивать на нём пояс. Её проворные руки прямо дрожали от нетерпения.
– Где мой друг? – опять обратился он к ней с вопросом, – где твои братья?
– Они втроём на пристань пошли! Твой друг Иоанн захотел о чём-то с купцами поговорить.
Пояс был расстёгнут, снят и отброшен. С ним вместе упала сабля, прицепленная к нему. А потом Кремена поднялась на ноги