Он резко выбросил руку по направлению к отряду всадников, на долю секунды раньше, чем то же самое сделала таинственная всадница. Известно, что магия земли сильнее таинства воды, но в любом бою побеждает тот, кто успел ударить первым.
С надвратной башни по рыцарям ударила свистящая струя кроваво-красного пара, по силе сравнимая с осенним ураганом, что сметает все на своем пути, вырывая с корнем деревья и сворачивая с фундаментов одноэтажные кирпичные дома. Первый ряд конников, закованных в тяжелые латы, снес тех, что стояли за ними. Лязг оружия и доспехов смешался с ржанием лошадей… но воплей людей не было слышно. Что странно, ибо все видели, как выворачиваются под неестественными углами конечности всадников, вылетая из суставов. Всем известно, что это боль нереальная, когда рвутся связки и сухожилия…
Но нет, кричали лишь лошади, катаясь в пыли. Люди молчали…
Впрочем, молчали они лишь до той поры, пока не улеглась пыль. И то не рыцари, валяющиеся на земле в неестественных позах, подали голос. Вздох изумления прокатился по рядам защитников Стоунхенда, стоящих на стенах, и по толпе пиратов, увидевших доселе невиданное.
С некоторых латников от мощного удара магического пара слетели элементы доспехов – стальные перчатки, поножи, наколенники… И людям, наблюдающим за происходящим, открылось жуткое зрелище.
Из лат торчали наружу желтые кости, на которых болтались жалкие обрывки высохшей плоти. Мертвые останки, в которые некто могущественный вдохнул ненормальную, извращенную жизнь и призвал для служения себе… Рядом с телом графа валялся помятый шлем, сорванный магическим ураганом. Никс с надвратной башни в некотором ступоре смотрел на голый череп правителя Стоунхенда с пустыми провалами глазниц, который жутко скалился, словно смеясь над законами этого мира, попранными черной магией Неупокоенных…
Но ступор длился недолго.
Один из коней, придавивший всадника, внезапно отлетел в сторону, словно отброшенный рукой великана. Помятые рыцарские доспехи лопнули, раздираемые изнутри непреодолимой силой. Раздвинув обрывки металла, на ноги поднялась девушка невиданной красоты. Ее левая рука была явно сломана в двух местах, из разорванной кожи торчал обломок кости. Но красавицу это ничуть не смутило.
Взявшись правой рукой за запястье левой, она рванула его книзу. Послышался хруст, от которого невольно поежились даже бывалые воины, не понаслышке знающие, что такое вправление открытого перелома. Однако девушка даже не поморщилась. Напротив, она улыбнулась главе гильдии Воинов Ночи, словно старому знакомому.
– Неплохой удар, Никс, – произнесла она. – Я тебя явно недооценила.
– Я тебя тоже, – глухо произнес маг. – Даже и не знаю, Хелла, кто ты или что ты теперь. Упырь, вурдалак или какая-то новая нежить, способная повелевать и теми и другими.
– Новая, Никс, новая, – вновь усмехнулась девушка. – Та, которая хуже и упырей, и вурдалаков. Способная повелевать четырьмя стихиями. И людьми, что намного страшнее любой, самой страшной магии.
Рваная рана на руке Хеллы затягивалась на глазах. Без каких-либо заклинаний, сама по себе. Сильное колдовство. Даже магу воды пришлось смочить слюной свою ладонь, чтобы она начала заживать. Но края крохотных порезов стеклом еще не до конца сошлись, когда на руке колдуньи уже не осталось ни шрама, ни малейшего следа от жуткого ранения…
– Так это ж девка! – раздалось из толпы осаждающих.
Растолкав пиратов, вперед вышел гигант, ростом на голову выше любого самого высокого жителя Стоунхенда. Морда красная и вся в шрамах, в единственном ухе золотая серьга в виде черепа. Плечи шириной с задок телеги, ручищи как грабли. Грудь, широкую, словно наковальня, украшает куча оберегов от нечистой силы. На поясе болтается длинный кривой широкий меч с зубьями как у пилы. Такие носят люди немереной физической силы, способные вырвать застрявший клинок из тела противника вместе с неслабым куском мяса.
– Людьми она собралась повелевать, ага, – громко произнес пират. – Я могу доверить бабе повелевать только моим членом, но никак не мной или моим кланом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
По толпе пиратов прошел смешок. Те, кто стоял в первом ряду недалеко от места происшествия, видели мгновенное излечение Хеллы и помалкивали. Но таких было немного. А зычный голос великана разнесся очень далеко, небось, и на другой стороне Стоунхенда услышали.
Хелла медленно повернулась в сторону говорившего. По ее лицу расплылась лучезарная улыбка, сильно смахивающая на хищный оскал.
– Ну что ж, красавец, будь по-твоему, – мелодично произнесла девушка. И сделала правой рукой небрежный жест, словно давя пальцами крупное невидимое насекомое.
Багровое лицо пирата внезапно побелело. Его холщовые штаны в области паха мгновенно потемнели, будто кто-то щедро плеснул на них красным вином.
Здоровяк захрипел и рухнул на колени. Его руки бестолково метались по воздуху. Когда человеку очень больно, в нем зачастую борются два чувства: желание зажать ладонями средоточие немыслимого страдания и боязнь к нему прикоснуться, чтобы не вызвать новую вспышку боли…
– Похоже, тебе не очень понравилось, как я распорядилась твоим членом, – с сочувствием в голосе произнесла Хелла. – Но я милосердна.
И хлопнула в ладоши.
Послышался хлюпающий звук, какой бывает, когда из распоротого брюха вываливаются на землю кишки, после чего тело пирата внезапно взорвалось, подобно бурдюку с кровью, в который бросили подожженный пороховой заряд.
Ошметки плоти и внутренностей хлестанули по рядам пиратов, словно картечь. Многие бросились прочь, крича от ужаса… но тут же замерли на месте, остановленные страшным, нечеловеческим воплем.
– Нааазаааад!!!
Рот красавицы жутко растянулся в разные стороны, став раза в три больше ее головы. Тело девушки стало быстро меняться, гораздо быстрее, чем у обычного Хозяина Ночи. Но то не волк-оборотень сбрасывал привычную маскировку. Человеческое тело трансформировалось в нечто отвратительное, напоминающее чудовищный ночной кошмар, непостижимым образом происходящий наяву, при свете полуденного солнца…
– Мантикора… – прошептал мессир непослушными губами.
Да, это была она. Наводящая ужас тварь стояла перед строем людей, хлеща себя по бокам длинным хвостом, оканчивающимся клубком шевелящихся щупалец.
– Ну, кто ещщще думает, что женщщщина не способна повелевать мужчщщинами?!!!
Леденящее кровь шипение, раздавшееся из пасти чудовища, заставило задрожать даже Никса. Что уж говорить о суеверных морских бандитах, привыкших молиться подводным чудовищам?
Один за другим, кто раньше, а кто чуть позже, пираты попадали на колени.
– Веди нас, повелительница! – истошно завопил какой-то тощий разбойник, в экстазе разорвав на себе черную рубаху. – Веди нас!!!
Давно известно, что стоит одному заверещать во весь голос в толпе, как у него тут же появятся последователи. Это как болезнь, мгновенно поражающая умы. И даже если в той толпе окажутся сомневающиеся, они просто не рискнут высказаться против. Потому что это, прежде всего, опасно для жизни. Да и не услышит их никто за безумными воплями заболевших. А услышат – так раздерут на части и тут же забудут о них, втоптав в грязь нерешительные языки, вырванные с корнем…
– Веди нас!!!
«Ну, вот и все, – устало подумал мессир. – Сейчас эта тварь бросит своих фанатиков на стены. Лучшего момента не придумать…»
Да, она еще была относительно слаба. Одно дело подчинить себе десяток мертвецов посредством магии Неупокоенных или разорвать тело человека заклинанием воздуха. И совсем другое – обрушить стену города, повелев тоннам земли просесть вниз, или же вынести ворота напором воды, поднятой из ближайшей реки. Сила Хеллы росла очень быстро, но и в магии есть свои законы, выше которых не прыгнуть. Начинающему колдуну, даже очень талантливому, требуется время для того, чтобы стать великим…
Однако, с другой стороны, у Хеллы было вполне достаточно личной силы и способностей вождя для того, чтобы толпа безмозглых морских разбойников захватила для нее Стоунхенд. Дальнейшее покорение графства и всего Центрального мира будет лишь делом времени…