связи, чтобы организовать ей принудительное лечение, — закончив, я встречаю потрясённый взгляд Эли. — Теперь ты знаешь всю историю, малыш. Что скажешь?
Глава 7
Элина
Не нахожу слов, пытаясь переварить все то, чем только что поделился со мной Дима. Целый ком, сплетенный из недосказанности, его страхов и ошибок прошлого.
Но Кэтти, как и Роб, — не ошибка. Дети никогда не получаются случайно, и даже слово «залетела» здесь неуместно. Случилось так, как случилось. Рождение нового человека всегда происходит вовремя, по плану Вселенной.
Во всей этой ситуации меня штормит далеко не от того факта, что у дочери Димы проблемы психологического характера. Больше всего меня потрясает то, что это многое объясняет.
Отвечает на мои вопросы, которые так долго не находили ответа и утопали в слезах.
Например, наше расставание полтора года назад.
Мысль о том, что Дима мог рассказать мне об этом раньше, открыться до конца, парализует, причиняет ощутимую боль в районе грудной клетки.
Агорафобия Кэтти — одна из самых веских причин, почему Дима так категорично отказывался остаться в Москве. Если бы он сказал мне об этом тогда…
Поняла бы я его? Уехала бы за ним раньше? Держал бы он мою руку в тот самый момент, когда наш сын пришел в этот мир?
Дима очень привязан к дочери, я вижу, что он смотрит на нее с той же нежностью, что и на маленького Робби, которого только что так трепетно и бережно держал на своих сильных руках. Немного иначе, но с бесконечной любовью. И этот взгляд делает его еще мужественнее, ценнее и масштабнее в моих глазах.
Дима смотрит на своих детей так, словно готов в любой момент заслонить их от пули, истребить в клочья того, кто посмеет хоть слово сказать против его детенышей.
От всех этих мыслей и осознаний слезы начинают сжигать веки. Дима удивленно вздергивает брови, замечая, что я начинаю немного истерично хлюпать носом.
Наверное, он ожидал от меня более жесткой реакции, но все, что я могу сделать на данный момент — это просто подойти к нему ближе и уткнуться в его грудь. Он дышит неровно, рвано, борясь с недостатком кислорода в груди… Он явно переступил через самую закрытую и нуждающуюся в плотном панцире часть себя, рассказав мне о Кэтти.
Мой мужчина с закрытым, но огромным сердцем. Только у меня есть от него ключ.
Настоящая близость не происходит молниеносно, как бы сильно двух людей не тянуло друг к другу.
И в этом счастье — осознавать, что ты искренне хочешь изучать своего человека, словно новую Вселенную, а не просто проживать с ним будние дни на автомате, как это было в моих прошлых отношениях.
Даже если видеть его придется не только в ипостаси сильного, непобедимого, непоколебимого мужчины. У моего мужа есть свои шрамы и трещинки, твердые и уязвимые стороны, но с ним я готова летать не только на три метра выше над уровнем неба, но и погрузиться на любое дно.
Вместе мы пройдем через все трудности, и моя вера в то, что Кэтти поправится, рано или поздно поправится — непоколебима.
— Ты чего, малыш? — спрашивает он непонимающим тоном, касаясь губами моей макушки. — Почему ты плачешь?
— Я думаю о том, почему ты не рассказал мне об этом раньше? — обида в груди рассасывается, стоит мне лишь открыто проявить свои чувства и озвучить мысли. — Почему ты вечно все держишь в себе? Так было всегда, Дим. И все наши проблемы из-за недосказанности по отношению друг к другу…
— Я не знаю, Эль. Наверное, сам себе не мог признаться в том, что у Кэтти проблемы. Много лет я думал, что она отойдет, вылечится, все будет хорошо. Мне казалось, что, если я озвучу этот факт кому-то еще, ее болезнь обретет над ней бо́льшую силу. Может быть, это глупо, но я воздвиг вокруг Кэтти невидимый щит и создал для нее полную иллюзию того, что с ней все в порядке. И я хочу, чтобы именно с этим ощущением она просыпалась каждый день. При этом, естественно, я не исключаю лечения, которое обеспечивает ей Вера. Прогресс есть, это главное.
— А я хочу знать о том, что таится здесь, — мягко касаюсь пальцем его груди в области сердца. Поднимаю на мужа взор, вглядываясь в глубокие глаза, затягивающие меня в свою гипнотизирующую воронку. — Мне важны все твои чувства, эмоции, тайны. Все, чем ты бы хотел поделиться, но вынужден подавлять в себе.
— Теперь я знаю, детка. Но на тот момент я не мог поступить иначе, — признается Дима, и, мысленно переносясь на полтора года назад, я понимаю, что мы оба тогда были другими.
Мы носили маски, несмотря на то, что всегда были близки не только телами, но и душами. Но сколько можно притворяться кем-то другим или жить в иллюзии собственной правоты, в надежде на то, что партнер будет читать твои мысли? Мы теперь семья, и это гораздо больше, чем безудержный секс на рояле в закрытой комнате под аккомпанемент постукиваний моего бывшего мужа.
— Давай договоримся рассказывать друг другу все. Я прошу тебя, — мои пальцы нежно скользят по его затылку. Коваль едва ли не щурится от удовольствия, словно забалдевший кот. — Мне важно все о тебе знать, твой ребенок — это теперь и мой ребенок тоже, — искренне говорю я, замечая, как его взгляд проясняется. Если там и оставались остатки недоверия и опасений, связанных с тем, что я никогда не смогу принять Кэтти до конца, то они рассеялись.
И я действительно думаю так, как говорю. Эта раненная девочка — неотъемлемая часть моего мужчины.
— Ты в безопасности рядом со мной. Я люблю тебя, — шепчу в его губы, переходя к его плечам расслабляющими движениями.
— Я…, — муж осекается, словно все его чувства вновь застряли у него в горле.
— Не ожидал от меня такой реакции?
— Да. Иногда ты бываешь слишком жесткой и вспыльчивой. Эмоциональной.
— Я до сих пор такая, — горько усмехаюсь я. — Но нет никакого смысла в том, чтобы устраивать истерики из-за этой ситуации. Мне очень жаль Кэтти, она прошла через настоящий кошмар. Страшно представить, каких демонов она видит по ночам или по ту сторону порога дома… Я понимаю, что не стану ей мамой. И никто не станет, никто не заменит ей мать. Но у нее есть ты. И я верю, что мы все найдем общий язык, хотя мне тоже непросто. Главное, все обсуждать, Дим. Не замалчивать, как