С Мудреца сняли пиджак, брюки. Сняли рубашку. Старичок предстал в нижнем теплом белье.
— Это безобразие! — кричал он. — Здесь же нет основания для юмора! Когда смешно? Смешно, когда намерения, цель и средства — все искажено! Когда налицо отклонение от нормы!
Здоровенный парень деликатно похлопал его по круглому животу.
— А это… разве не отклонение?
— Руки прочь! — завопил старичок. — Идиоты! Придурки!.. Никакого представления, что такое смешно!.. Кретины! Лежебоки…
В это время его аккуратненько пощекотали, он громко захохотал и хотел вырваться из окружения, но молодые бычки и телки стояли весьма плотно.
— Почему вы скрывали о наличии лишнего ребра?
— Да какое ребро? Ой, ха-ха-ха!.. Да где? Ха-ха-ха!.. Ой, не могу!.. Это же… Ха-ха-ха!.. Это же… Ха-ха-ха!.
— Дайте ему сказать.
— Это примитив! Это юмор каменного века! Все глупо, начиная с ребра и кончая вашим стремлением… Xa-xa-xa. О-о-о!.. — И тут старичок пукнул, так это — по-стариковски, негромко дал и сам очень испугался, весь встрепенулся и съежился. А с молодыми началась истерика. Теперь хохотали они, но как! — взахлеб, легли. Несмеяна опасно качалась на стремянке, хотела слезть, но не могла двинуться от смеха. Иван полез и снял ее. И положил рядом с другими — хохотать. Сам же нашел брюки старика, порылся в кармане…
И нашел. Печать. И взял ее.
— Вы пока тут занимайтесь, — сказал он, — а мне пора отправляться.
— Зачем же ты всю-то… печать-то? — жалко спросил Мудрец. — Давай, я тебе справку выдам.
— Я сам теперь буду выдавать справки. Всем подряд. — Иван пошел к двери. — Прощайте.
— Это вероломство, Иван, — сказал Мудрец. — Насилие.
— Ничего подобного. — Иван тоже стал в позу. — Насилие — это когда по зубам бьют.
— Я ведь наложу резолюцию! — заявил Мудрец с угрозой. — Наложу ведь — запляшете!
— Слабо, батя! — крикнули из компании молодых. — Клади!
— Возлюбленный мой! — заломила руки в мольбе Несмеяна. — Наложи! Колыхни атмосферу!
— Решение! — торжественно объявил Мудрец. — Данный юмор данного коллектива дураков объявляется тупым! А также несвоевременным и животным, в связи с чем он лишается права выражать собой качество, именуемое в дальнейшем — смех. Точка. Мой так называемый нежданчик считать недействительным.
И грянула вдруг дивная, стремительная музыка… И хор.
Хор, похоже, поет и движется — приплясывают.
Песенка чертей.
Аллилуйя — вот, Три-четыре — вот, Шуры-муры, Шуры-муры, Аллилуйя-а!
Аллилуйя-а!
Мы возьмем с собой в поход На покладистый народ — Политуру.
Политуру.
Аллилуйя-а!
Аллилуйя-а!
Наше — вам С кистенем; Под забором, Под плетнем — Покультурим.
Покультурим.
Аллилуйя-а Аллилуйя-а!
Это где же так дивно поют и пляшут? Где так умеют радоваться? Э-э!.. То в монастыре. Черти. Монахов они оттуда всех выгнали, а сами веселятся.
Когда наш Иван пришел к монастырю, была глубокая ночь; над лесом, близко, висела луна. На воротах стоял теперь стражник-черт. Монахи же облепили забор и смотрели, что делается в монастыре. И там-то как раз шел развеселый бесовский ход: черти шли процессией и пели с приплясом. И песня их далеко разносилась вокруг.
Ивану стало жалко монахов. Но когда он подошел ближе, он увидел: монахи стоят и подергивают плечами в такт чертовой музыке. И ногами тихонько пристукивают. Только несколько — в основном пожилые — сидели в горестных позах на земле и покачивали головами… Но вот диковина: хоть и грустно они покачивали, а все же в такт. Да и сам Иван постоял маленько и не заметил, как стал тоже подергиваться и притопывать ногой, словно зуд его охватил.
Но вот визг и песнопение смолкли в монастыре — видно, устали черти, передых взяли. Монахи отошли от забора…
И тут вдруг вылез из канавы стражник-монах и пошел с пьяных глаз на свое былое место.
— Ну-ка, брысь! — сказал он черту. — Ты как здесь?
Черт-стражник снисходительно улыбался.
— Иди, иди, дядя, иди проспись. Отойди!
— Эт-то што такое?! — изумился монах. — По какому такому праву? Как ты здесь оказался?
— Иди проспись, потом я тебе объясню твое право. Пшел!
Монах полез было на черта, но тот довольно чувствительно ткнул его пикой.
— Пшел, говорят! Нальют глаза-то и лезут… Не положено подходить! Вон инструкция висит: подходить к воротам не ближе десяти метров.
— Ах ты, харя! — заругался монах. — Ах ты, аборт козлиный!.. Ну ладно, ладно… Дай, я в себя приду, я тебе покажу инструкцию. Я тебя самого повешу заместо инструкции!
— И выражаться не положено, — строго заметил черт. — А то я тебя быстро определю — там будешь выражаться сколько влезет. Обзываться он будет! Я те пообзываюсь! Иди отсюда, пока я те… Иди отсюда! Бочка пивная. Иди отсюда!
— Агафангел! — позвали монаха. — Отойди… А то наживешь беды. Отойди от греха.
Агафангел, покачиваясь, пошел восвояси. Пошел и загудел: По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная…
Черт-стражник захихикал ему в спину.
— Агафангел… — сказал он, смеясь. — И назовут же! Уж скорей — "Агавинус". Или просто "Вермут".
— Што же это, братцы, случилось-то с вами? — спросил Иван, подсаживаясь к монахам. — Выгнали?
— Выгнали, — вздохнул один седобородый. — Да как выгнали! Пиночьями, вот как выгнали! Взашей попросили.
— Беда, беда, — тихо молвил другой. — Вот уж беда так беда: небывалая. Отродясь такой не видывали.
— Надо терпеть, — откликнулся совсем ветхий старичок и слабо высморкался. — Укрепиться и терпеть.
— Да что же терпеть-то?! Надо же что-то делать!
— Молодой ты, — урезонили его. — Потому и шумишь. Будешь постарше — не будешь шуметь. Што делать? Што тут сделаешь — вишь, сила какая!
— Это нам за грехи наши.
— За грехи, за грехи… Надо терпеть.
— Будем терпеть.
Иван с силой, зло стукнул кулаком себя по колену. И сказал горько: — Где была моя голова дурная?! Где она была, тыква?! Я виноватый, братцы, я виноватый! Я подкузьмил вам. На мне грех.
— Ну, ну, ну, — стали его успокаивать. — Что ты? Эка как тебя сграбастало. Чего ты?
— Эх-х!.. — сокрушался Иван. И даже заплакал. — Сколько же я на душу взял… за один-то поход! Как же мне тяжко!..
— Ну, ну… Не казнись, не надо. Что теперь сделаешь? Надо терпеть, милок.
Тут вышел из ворот Изящный черт и обратился ко всем.
— Мужики, — сказал он, — есть халтура! Кто хочет заработать?
— Ну? А чего такое? — зашевелились монахи. — Чего надо-то?
— У вас там портреты висят… в несколько рядов…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});