Читать интересную книгу Путеводитель по Библии - Айзек Азимов

Вполне естественно, что культуры, несведущие в астрономии и не особенно наблюдавшие небо, считали Вечернюю и Утреннюю звезду двумя отдельными небесными телами. Во времена Исаии даже умные греки были такого же мнения. Только через два столетия после Исаии древнегреческий философ Пифагор обнаружил, что эти две звезды — одно небесное тело, которое греки затем начали называть Афродитой, а римляне (и мы) — Венерой. Вероятно, Пифагор открыл это во время путешествий по Востоку (предание говорит о том, что он посетил Вавилонию, а именно вавилоняне были великими астрономами древних времен).

Венера как Утренняя звезда могла быть названа «денницей», поскольку ее восход возвещает о наступлении дня. Это также «сын утра», ибо увидеть ее можно только утром. Так, в Исправленном стандартном переводе стих 14: 12 переводится: «Как Упал ты с неба, о денница, сын утра».

Греки, в тот период, когда они считали Венеру двумя телами, называли Вечернюю звезду «Гесперос», а Утреннюю звезду — «Фосфорос». «Гесперос» означает «запад», Вечерняя звезда всегда видна на западе. Фосфорос означает «светоносец». Римляне перевели греческие термины непосредственно на латинский. Вечерняя звезда стала Вечерней («запад»), а Утренняя звезда стала Люцифером («светоносец»).

Поэтому еврейское «хелель» переводится как Фосфорос в греческих версиях Библии и как Люцифер в латинских версиях.

Использование термина «Люцифер» в связи с высокомерной гордостью вавилонского царя — это ироническое обвинение в привычке применять к царственным особам возвышенные метафоры. Льстивые придворные назвали царя Утренней звездой, как бы подразумевая, что лицезрение его столь же приятно, как Утренняя звезда, возвещающая о рассвете после длинной холодной зимней ночи. Автор стихов о Люцифере иронически описал его падение от абсолютной власти до плена и смерти как падение звезды с небес в Ад.

Со временем, однако, эти стихи начали приобретать религиозную окраску. Ко времени Нового Завета иудеи во всех подробностях разработали легенду о том, что Сатана был главой «падших ангелов». Это были ангелы, которые восстали против Бога, отказавшись поклониться Адаму, когда был создан первый человек, используя в качестве своего аргумента то, что они были созданы из света, а человек — всего лишь из глины. Сатана, возглавивший мятежников, намеревался в своей гордыне вытеснить Бога. Восставшие ангелы были, однако, изгнаны с Неба в Ад. К тому времени, когда эта легенда была разработана, иудеи уже испытывали греческое влияние, и на них, возможно, повлияли греческие мифы о попытках титанов, а позже гигантов победить Зевса и принять на себя власть над вселенной. И титаны, и гиганты были побеждены и заключены в подземелье.

Но независимо от того, было ли греческое влияние или нет, эта легенда прочно осела в сознании евреев. Иисус ссылается на нее в одном месте в Евангелии от Луки:

Лк., 10: 18. Он [Иисус] же сказал им: Я видел сатану, спадшего с неба, как молнию;

Казалось естественно связать легенду с утверждением Исаии; в действительности это утверждение о Люцифере, возможно, даже способствовало появлению легенды. В любом случае отцы ранней церкви полагали, что утверждение Исаии было упоминанием об изгнании дьявола с Неба, и предполагалось, что Люцифер — это имя ангельского существа, которое после своего грехопадения стало известно как Сатана. Именно отсюда происходит наше распространенное сравнение «горд как Люцифер».

Апокалипсис Исаии

После наставлений, предсказывающих бедствия для множества конкретных народов (Моава, Египта, Тира и т. д.), последовательно идут четыре главы (главы с 24-й по 27-ю включительно), в которых предсказывается чрезвычайное бедствие для всей земли.

Эти главы являются примером того, что называется «апокалиптической» (от греческих слов, означающих «раскрыть», то есть «открыть») литературой. Другими словами, подразумевается, что апокалиптическая литература описывает то, что не могло быть известно человеку иначе, кроме как благодаря вдохновенному откровению. В это откровение могли быть включены такие сюжеты, как механизмы, управляющие движениями небесных тел, подробности того, как была создана вселенная, особенно описание конца земной истории.

Изучение конца времен называется эсхатологией (от греческого слова, означающего «последние вещи»). Большая часть апокалиптических писаний являются, в сущности, эсхатологическими.

После 200 г. до н. э. апокалиптическая литература стала очень распространенной среди иудеев. К этому, по-видимому, располагала сама ситуация.

До того времени была тенденция рассматривать возвращение из плена как своего рода счастливое окончание библейской истории. Ветхий Завет, в его настоящем виде, практически делает самой последней из подлинных исторических книг в еврейском каноне Книгу Неемии, показывающую восстановление стен Иерусалима.

И тем не менее, счастливый конец почти полностью исчез из-за того, что преследования со стороны Селевкидской империи достигли пика после 200 г. до н. э., положение иудеев внезапно стало более жалким, чем даже во времена Навуходоносора. Разочарования были большими, поскольку новые бедствия, казалось, были без всяких на то причин.

Во времена старых царств Израиля и Иудеи цари и народы периодически становились идолопоклонниками и постоянно отступали от веры, и поэтому считалось, что они были наказаны заслуженно. После плена, однако, иудеи были верными монотеистами и не грешили так, как грешили поколения до плена. Почему же тогда дела столь плохи и почему Селевкидская империя (а в более поздние века Римская империя) торжествует в своей языческой жестокости?

Была разработана теория, что земля в целом стала такой же грешной, как во дни Ноя непосредственно перед потопом, и частью замысла Бога было подвергнуть всю землю разрушению, от которого будут спасены только некоторые верующие.

Авторы такой литературы обнаружили своего рода компенсацию для существовавшей несправедливости, имея в виду будущее, в котором могущественные земные тираны будут должным образом наказаны, в то время как угнетенные верующие будут освобождены и возрадуются. В этот последний день разрушения Бог будет судить между добром и злом; даже мертвые воскреснут к жизни, если они были достойны этого; и в конечном счете восторжествует славное правление Божье.

Другими словами, если все это не происходит прямо сейчас, то все это обязательно произойдет в будущем.

Авторы апокалиптической литературы обычно приписывали свои сочинения некоторым древним, имена которых имели вес и которым благодаря их святости Бог открыл весь замысел истории. Множество таких сочинений было приписано Еноху; другие были приписаны Моисею, Ездре, Ною и т. д.

По крайней мере один довольно ранний апокалипсис, должно быть, был приписан Исаии, и настолько успешно, что он появляется в Книге пророка Исаии, несмотря даже на то, что ученые пришли к общему согласию, что это не могло быть написано им, но, вероятно, было составлено через несколько столетий после его смерти. Главы с 24-й по 27-ю Книги пророка Исаии обычно упоминаются как «Апокалипсис Исаии», и это удачное название, если учесть, что это относится к книге, в которой он обнаруживается, а не к человеку, который произнес его. Апокалипсис Исаии начинается с картины разрушения:

Ис., 24: 1. Вот, Господь опустошает землю и делает ее бесплодною; изменяет вид ее и рассевает живущих на ней.

Здесь делаются скрытые намеки, что характерно для апокалиптической литературы. В конце концов, поскольку такие писания изображают падение империй, которые пребывали тогда в расцвете, то быть слишком прямым — значит навлечь на себя обвинения в измене и неизбежное наказание. Скрытые намеки были достаточно ясны для посвященных читателей. Так, например, в стихах:

Ис., 24: 10–12. Разрушен опустевший город, все домы заперты, нельзя войти. Плачут о вине на улицах; помрачилась всякая радость; изгнано всякое веселие земли. В городе осталось запустение, и ворота развалились.

Что это за опустевший город? Совершенно ясно, что это был город, который играл роль тирана в то время, когда был написан этот отрывок. Если бы это было написано во дни плена, то это могло означать только Вавилон, и все читатели сразу бы это поняли. Позже этому можно было давать иное толкование, и это означало бы Антиохию, столицу селевкидских царей, а еще позже подразумевался бы Рим.

В любой период угнетенные иудеи того времени не имели бы сомнений в том, что это за «опустевший город» (или «город хаоса», как пишется в Исправленном стандартном переводе), в то время как властям, если бы они и узнали о стихе, оказалось бы трудным доказать в нем наличие измены.