Читать интересную книгу Путешествия по Африке - Василий Юнкер

На следующий день мы продолжали двигаться через необитаемую местность в северо-восточном направлении. Мы покинули широкую низменность Кибали, и за вчерашней необозримой, безлесной, травянистой степью сегодня опять следовала характерная саванна, смешанная с изуродованными стволами лиственного леса. Высокая трава уже во многих местах выгорела, тем самым освободив дорогу для движения, — благодеяние, которое путешественник вдвойне чувствует после того, как он долгое время с трудом пробивался вперед через высокую траву. Снова показались бесчисленные водные потоки, из которых последний, восьмой перейденный нами в этот день — Канили, наиболее значительный; впадая в Кибали, он принимает в себя остальные ручьи. Хотя они частью являются небольшими лесными ручьями, у них почти без исключения широкие болотистые берега. Очень ровные лощины благоприятствуют образованию этих прибрежных болот, часто наполненных грязью, илом, образующимся латеритом, а также широкому распространению смешанного прибрежного леса.

После двухдневного перехода через пустыню я радостно приветствовал разбросанные селения вождя азанде Нгериа (сына Томбо; не смешивать с князем Нгериа, сыном Базим-бе), где я и мои люди нашли пристанище. Здесь меня ожидало новое разочарование: я должен был сменить носильщиков, но оказалось, что почти все мужское население, состоявшее, кроме азанде, из абагинзо и амади, было призвано на войну и ушло на север, так что я застал только женщин, детей и лишь немногих мужчин. Вследствие этого мы договорились, что теперешние носильщики будут продолжать службу. Однако все они предпочли ночью удрать, что вынудило меня оставаться много дней, чтобы получить носильщиков с севера. Там находилась намеченная мною для посещения станция, и я немедленно послал к тамошнему управителю драгоманов и потребовал через них носильщиков. Но и там люди вышли на тропу войны, причиной которой являлась вражда между Хокуа и его старым отцам Уандо, причем первого поддерживали арабы. До столкновения на сей раз не дошло. Я узнал все это от людей Уандо, направлявшихся на юг к местам жительства Нгериа. Они рассказали мне, что ведутся переговоры между нубийцами и Уандо. Эти люди, замечу, были отправлены к мангбатту для добычи и доставки оракульного яда «бенге» из дерева, которое, кажется, растет только в определенных областях. Подобно этому, я видел, как посланные князя Мбио однажды торговали у вождя абака Анзеа «бенге» за слоновую кость. Один из людей Уандо остался, чтобы сопроводить меня к своему господину, который меня с нетерпением ожидал, так как слухи о моем появлении уже распространились по стране.

Пока я находился у Нгериа, запасы продовольствия постепенно таяли.

Дело было не в том, что здесь, при большом числе рассеянных поселений, не было ничего съестного; но вождь отсутствовал, и никто о нас не заботился, — женщины заверяли, что ничего не могут предложить. Бананы и здесь, севернее Кибали, как и дальше, на запад, севернее Уэле, культивируются в очень незначительном количестве, но зато в большей мере разводится мелкий темно-коричневый телебун, который в это время года еще не созрел. Население пока питалось главным образом корнеплодами и многими видами съедобных тыкв, наряду с другими растениями, разводимыми лишь в небольших количествах. Можно судить по этому, как зачастую тяжело было прокормить многочисленную команду в большинстве из этих областей, особенно если здесь уже побывали нубийцы. Неудивительно, что последние при длительном пребывании в одной области, подобно саранче, все пожирали и несли туземцам нужду и нищету. При таком массовом голоде разоренные люди прибегают к съедобным лесным плодам и стараются сохранить свою жизнь, питаясь корнями и клубнями известных деревьев и кустов, которые они употребляют в пищу, обварив их кипятком. Нам очень пригодились несколько убитых цесарок, а Фараг’Алла раздобыл немного сладких бататов и маниоки. Я неохотно предъявлял требования туземцам, и то лишь в самых крайних случаях, а людям своим раз и навсегда запретил похищать с полей даже самое малое.

Первого ноября драгоманы возвратились с носильщиками, раньше, чем я ожидал, судя по данным о расстоянии до этой северной станции, и 2 ноября я снова пустился в путь. Драгоманы с Кибали, получив в подарок ткани, отправились в обратный путь домой, остальные сопровождали меня дальше.

Дорога шла не на север, как я ожидал, а на восток, даже несколько отклоняясь к югу, и лишь на последнем участке дневного перехода мы повернули на северо-восток. Восточные поселения были многочисленны и густо населены главным образом племенем абангба. Местами очищенная от травы дорога облегчала продвижение вперед, многочисленные же болотистые реки были причиной частых задержек. В этот день мы перешли не меньше двенадцати таких рек, большей частью узких, чистых речек между болотистыми берегами, и единственную достойную упоминания реку, по названию Гонго, в десять шагов шириной и четыре глубиной. Все эти ручьи, как и перейденные нами вброд в последующие дни, текут на юго-восток и впадают в реку Дуру, в противоположность тем водостокам, через которые мы переправлялись до сих пор и которые текут в Капили. Дуру, как и Ка-пили, является самостоятельным притоком Кибали-Уэле и четвертым в ряду упомянутых на пути от Ндорумы сюда северных притоков Уэле, считая вверх по течению, с запада на восток Гурба, Мбруоле, Капили, Дуру, из которых две последние самые незначительные.

Переход через реку Гурву

Фотографии

Третьего ноября я достиг новой станции в области Хокуа. Направление пути оставалось приблизительно северо-вос-точным. Мы снова встретили многочисленные селения, между которыми трава по дороге была утоптана дубинками для облегчения передвижения. Жители были преимущественно азанде из племени эмбому, ничем не отличающиеся от азанде на северо-западе и востоке, от идио и бомбе. Характер ландшафта также не изменился. Поверхность была ровная. Мы нигде не встретили тех речных долин и террасовых лесов, которые обычно присущи главным водоразделам. Тем не менее и здесь буйно разрослась богатая тропическая растительность по болотистым берегам рек. По узкой дороге вниз к реке много ходили, и она поэтому установилась в виде длинного, узкого, сводчатого коридора, в котором человек мог идти прямо, остерегаясь лишь торчащих сучьев и колючих вьющихся растений.

Конечно, эти вытоптанные и утрамбованные дороги чаще всего оказываются под водой, потому что в дождливый период по ним устремляется вода с более возвышенных участков. Они все больше и больше углубляются вследствие постоянного стока дождевой воды, что содействует проникновению в них заболоченных вод. Эти ложбины, в которых вода часто доходит до бедер, получают, благодаря наплывшим массам песка, прочную подпочву и образуют достаточные проходы, зачастую длиной в несколько сотен шагов, в которых путешественник быстро продвигается вперед между тесно сблизившимися стенами растительности. На участках с низкой растительностью эти проходы открыты так, что вверху имеется доступ свету; но так как лианы и вьющиеся растения разрослись здесь до предела, то боковые стены непроницаемы даже для взора. В тех же частях береговых лесов, где преобладает болотистая почва и не могут образоваться подобные проходы, дорога теряется в широко раскинувшихся топях и меняется, смотря по времени года. Это случается довольно часто, и тогда приходится медленно, наудачу продвигаясь вперед, отыскивать ощупью дорогу в грязи. Если при этом и попадешь в вязкую тину по бедра, то, как я заметил, нет опасных глубоких мест, так как вездесущие, разветвленные корни деревьев предохраняют от засасывания тиной.