– Потому что я знала, что когда-либо потеряю тебя. И после этого я бы не смогла работать у тебя.
– Но ты меня не теряешь! Я же тебе сам это сказал. Моя женитьба ничего не изменит!
Глаза ее налились слезами.
– Ах, Фрэнк, как же все это ужасно. Я все время боялась, что ты можешь меня оставить. Я была готова к такому повороту, это можно было понять. Но… слышать о том, что ты не собираешься со мной расстаться, а значит, нашу любовь запачкала бы грязь обмана… это я вынести не могу.
Фрэнк чувствовал, как в нем вскипает что-то темное и враждебное. Вот перед ним Айви, его драгоценная Айви, с этой цветной фотографией. Она показывает ее и словно насмехается над ним. Говорит, что он ей больше не нужен, что за его спиной она нашла работу у другого! Он заботился о ней, а теперь у нее хватает наглости заявить, что она в нем не нуждается! От этих мыслей он пришел в такую ярость, что даже говорить не мог.
– И после всего, что я для тебя сделал, – выговорил он наконец, злым фальцетом. – И так-то ты мне отплатила.
– После всего, что ты сделал для меня! – воскликнула она. – А сколько часов я провела, глядя на часы, надеясь, что в этот вечер ты придешь ко мне? Но наступала ночь, и, разочарованная, я отправлялась спать одна. Даже в те дни, когда мне нездоровилось, я заботилась в первую очередь о том, чтобы тебе было хорошо, и ты был доволен. Как насчет всего того, что для тебя сделала я?
– А что, по-твоему, я делал все эти годы? Я обеспечил тебе прекрасную жизнь. Ты ни в чем не нуждалась, Айви! Ты же сама ничего не хотела, а тебе надо было только попросить!
– Я не хотела быть содержанкой! – выпалила она в ответ. – Мне нужен был только человек, который бы меня любил и был ко мне внимателен.
– Я был к тебе внимателен, как ни к кому другому.
– А ты когда-нибудь по настоящему интересовался моими картинами, Фрэнк? Ты когда-нибудь спрашивал, о чем я мечтаю, что меня беспокоит, какие есть у меня сомнения? Нет, на первом месте был всегда ты, и только ты, а я – никогда.
– А это как, по-твоему, называется? – он схватил и приподнял ее руку с браслетом. – Браслет обошелся мне в две сотни фунтов! Если это не внимание, то что тогда?
Она вздохнула поглубже и посмотрела на него с болью в глазах.
– Это плата за услуги, – выдохнула она.
Их придавило зловещее молчание, отягощенное невысказанными упреками. Фрэнк выпустил руку Айви, схватил пальто и выскочил за порог, хлопнув дверью.
«Плата за услуги!» Как смела она такое сказать!
– Останови здесь, – велел Фрэнк своему кучеру, когда они подъехали к мосту Принсез-бридж, повисшему над подернутой туманной дымкой рекой Ярра. За ним подмигивали газовыми фонарями мельбурнские улицы, а впереди река терялась среди лесистой местности, где среди деревьев светились редкими огнями одинокие усадьбы.
Фрэнка душил гнев. Он смотрел с моста на темные воды реки, и в голове эхом звучали слова Айви: «Плата за услуги». Кто она такая, чтобы говорить ему подобное? Официантка, возомнившая себя талантливой художницей! Женщина, которая не нужна была никому другому. Да если бы он ее не пожалел, она бы сейчас докатилась до Коллинз-стрит. Вот как она обошлась с ним после всех этих лет! Ну и это к лучшему, решил он, стараясь обуздать ярость. Скоро ему надо быть у Кармайклов. Они ждут его. Он собирается сделать Люсинде официальное предложение, а потом они должны были ехать в ресторан, чтобы отметить это событие за праздничным ужином. Он не мог показаться у них таким взвинченным. Что, если они станут расспрашивать его, что случилось: и что ему на это ответить? «Я немного расстроен. Порвал, знаете ли, только что со своей любовницей».
Господи боже, почему нельзя обойтись без сложностей? И почему Айви оказалась не лучше, чем весь женский род, только и способный, что раздражать. Из миллионов женщин на всем свете Фрэнк считал ее другой. Но в этот вечер он убедился в обратном. Вот и отлично, размышлял он, меряя мост шагами. Пусть попробует пожить одна. Посмотрим, как ей это понравится. Женщинам кажется, что мужчинам очень легко. Посмотрим, как ей понравится самой зарабатывать на жизнь, моля Бога, чтобы находилась работа и несчастья ее миновали. Она ему совсем не нужна. Не нужна ему вообще никакая женщина. Он поразился, вспомнив, как искал ее в тот день в гавани. Должно быть, тогда он сошел с ума. А потом с ней одной оставался семь лет, к тому же она еще и старше его! Боже, как хорошо, что ему встретилась Люсинда. Она появилась как раз вовремя, чтобы у него наконец как следует раскрылись глаза. Ему больше не нужна Айви. Да и по-настоящему она никогда не была ему нужна. Он сам себе хозяин, и в компании друзей ему значительно приятнее проводить время, чем томиться от скуки в утомительном женском обществе. «Плата за услуги!»
Как смела она такое ему сказать! Любая женщина в городе была бы его, стоило ему только того захотеть. Но он оставался с Айви. И она превратилась в удобную привычку, наподобие стоптанных домашних тапочек. Но на этом конец. Пусть идет на здоровье своей дорогой вместе со своими раскрашенными фотографиями и мнением, что она представляет нечто большее, чем есть на самом деле. Ему не нужна квартира на Элизабет-стрит. Люсинда молода и свежа. Он сделает из нее такую женщину, какую хочет. А потом снова заживет собственной жизнью.
Он вернулся к экипажу, но не сел, а остался стоять, глядя на город. Его не устраивал такой поворот дела. Если бы он поставил точку в их отношениях, тогда бы он отправился к Кармайклам без тяжести на душе. Но это Айви пошла на разрыв и еще больше усилила оскорбление, очернив его щедрый подарок, вот уж точно «плата за услуги»!
Последнее слово оказалось за Айви. Последнее и оскорбительное. Не мог он этого допустить. Он еще не все сказал. В таком настроении он никак не мог появиться в доме Кармайклов. Последнее слово должен сказать он. Это его право. И он именно так и поступит. В последний раз приедет на Элизабет-стрит и выскажет ей все, что думает. Айви не удастся так легко отделаться. Сказала: «Мы пойдем разными дорогами!» И думает, что на этом все. Пусть не рассчитывает, что все кончится для нее безболезненно. Он заставит ее пострадать. Он вернется, настоит на разговоре и затем сообщит ей, что она должна завтра же освободить квартиру, и ни днем позже.
Он решительно забарабанил в дверь, и, когда она распахнулась, он увидел в проеме Айви, освещенную светом камина. Глаза ее покраснели от рыданий. И тут Фрэнк, всю дорогу от Принсез-бридж твердивший свою убийственную тираду, снял шляпу и вдруг сказал: «Айви, будь моей женой».
22
– Утки на пруду, – крикнули вдруг из помещения, где сортировалась шерсть. Это прессовщик подавал знак стригалям, что в стригальню вошла женщина. Услышавший его бригадир передал сигнал дальше, перекрывая шум. – Эй, парни, утки сели!