— Так и есть, — кивнула Нессель. — Благоволение свыше — это как таланты из той притчи. Кто-то растратил, кто-то закопал их, а кто-то пустил в дело. Ты — именно такой, ты умеешь этим благоволением пользоваться, принимать его и распоряжаться им. Сегодня я бы погибла, если бы ты не был рядом, понимаешь? Именно ты. Поэтому я уверена: если здесь, в городе, есть чародеи, которые умеют насылать на людей напасти, если они и вправду решили добиться моей смерти — под охраной твоего друга я проживу полдня, не больше. Стоит мне отойти от тебя, покинуть Бамберг — и я покойница.
— Всерьез полагаешь, — медленно проговорил Курт, — что мое везение перебило насланное ими несчастье? Id est, мое присутствие рядом с тобой сработало… как талисман или вроде того?
— Думаю, да, — неуверенно подтвердила ведьма. — Твое везение, как ты это называешь, или покровительство Господне, как считаю я… а также то, что ты сумел вовремя воспользоваться этим, что бы оно ни было. И это меня спасло.
— Тебя спас человек по имени Хауэр, — возразил он со вздохом, взяв следующую книгу. — Так зовут до недавнего времени никому не известного инструктора наших зондергрупп, который гонял меня до кровавого пота. Это благодаря ему, а не благоволению свыше, я проснусь, если в комнате окажется враг, не упаду бездыханным, если этого врага доведется преследовать несколько миль, и скорей всего выживу, если придется сойтись с ним в драке. Это его уроки, а не Господень глас, позволили мне сегодня среагировать вовремя.
— Хорошо, — легко согласилась Нессель. — А твой друг охотник учился у этого Хауэра?
— Нет, — признал Курт, раскрывая книгу и перетряхивая страницы. — И здесь мне возразить нечего.
— Поэтому я останусь в городе, — подытожила ведьма. — Рядом с тобой, с твоими умениями, которые в тебя заложил этот ваш инструктор, если тебе так удобней думать, или рядом с благоволением, которое тебя хранит свыше, как думаю я. А мои умения — все, какие есть — будут рядом с тобой и помогут, чем сумеют.
— Eia[72], — пробормотал Курт, взявшись за следующую книгу, и Нессель нахмурилась, с подозрением глядя на его удивленное лицо:
— Что? Какая-то ересь?
— Да не то слово… «Согласование Ветхого и Нового Заветов», Иоахим Флорский. Его еще называют «Учением о трех эпохах».
— Никогда не слышала…
— Неудивительно. Это книга не из самых популярных в народе, да к тому же запрещена.
— Почему?
Курт замялся, глядя на ведьму с сомнением, и, тщательно подбирая слова, ответил:
— Даже не знаю, как тебе это объяснить, чтобы вкратце и доходчиво… Принято считать, что наш мир движется к своему концу. Когда он будет — неведомо, но будет точно.
— Второе Пришествие, — кивнула ведьма, даже не став скрывать некоторую оскорбленность. — Я, быть может, и неуч, но уж не настолько.
— Ничего подобного в виду не имел, — возразил Курт, не сразу продолжив: — Господь пребывает вне времени, Он неизменен, а Троица равновелика, но Иоахим Флорский имел собственное видение и времени, и истории, и Господа Бога. По его мнению — Бог-Отец отвечал за творение, и потому Он соотносится с историей Ветхого Завета, то есть, de facto Царство Отца словно бы осталось в прошлом. Пока понимаешь?
— Да.
— Иисус, по этому учению, отвечает за распространение христианства и спасение, и Его Царство тоже вот-вот завершится. Собственно говоря, в этом и основная суть этой ереси: он предрекал наступление Царства Святого Духа, третьей эпохи, когда все по сути встанет с ног на голову. Христианские ценности утратят свою значимость и упразднятся, равно как и Церковь, чины, иерархия — и государственная, и церковная, уйдут в небытие все правила, порядок и законы… По его мнению, тогда и наступит тысячелетнее Царство Духа, когда все люди будут свободны и возвышенны, и повсюду наступит всеобщее благоденствие, ибо каждый будет друг другу братом по велению души, а не по закону.
Нессель помолчала, ожидая продолжения, и, не дождавшись, с сомнением произнесла:
— Быть может, я чего-то не понимаю, и когда-то далеко в будущем люди станут именно такими — свободными от греха, и над ними не потребуется иного надзора, кроме совести… Но воображаю я себе это с трудом.
— Это еще не самое сильное возражение, — невесело хмыкнул Курт, вертя в руках книгу; страницы были потрепаны, обложка местами потерлась, и по всему судя, от недостатка внимания труд покойного ересиарха не страдал. — Вопрос в том, что эта книга делает в доме инквизитора…
— Ну… Он же инквизитор, — неуверенно предположила Нессель. — Изучал то, с чем должен работать…
— Любой из нас знает все эти фантазии наизусть, поверь мне; Флорский разбирался по косточкам не на одной лекции, и к его учению во все время учебы по тем или иным причинам возвращались не раз. Что могло заставить его освежать в памяти то, что и без того знает — вот на что я не могу ответить…
Курт помедлил, снова неизвестно зачем пробежавшись глазами по страницам, и, вздохнув, поставил книгу обратно, продолжив осмотр.
— И снова «eia», — пробормотал он спустя минуту, осторожно снимая с полки увесистый труд в почти такой же старой и столь же потертой обложке, и Нессель устало уточнила:
— Опять ересь?
— Наоборот, — хмыкнул он, аккуратно раскрывая старый томик. — Фон Шпее. Слышала про такого?
— Нет, кто это?
— Фридрих фон Шпее. Это священник, жил еще во времена, когда «Молот» был в ходу[73], а братья-конгрегаты не церемонились с методами и особенно не утруждали себя ни сбором доказательств, ни вообще хоть какими-то расследованиями. Фон Шпее был одним из первых, кто попытался сделать хоть что-то, чтобы это прекратить. «Cautio Criminalis» — «Предостережение следователям»; книга, которую он написал, нами она изучалась в академии, а в его время вполне могла отправить автора следом за теми, кого он защищал… Вот. — Курт отлистал несколько страниц ближе к концу книги и зачитал вслух: — «Я часто думал, что мы лишь потому не все являемся колдунами, что не прошли через пытку. И это не пустое хвастовство, когда позже один инквизитор осмелился бахвалиться, что если бы ему в руки попал Папа, то и он бы сознался в колдовстве». Или вот: «Дознаватели будут чувствовать себя опозоренными, если им придется вынести оправдательный приговор женщине; если уж она арестована и закована в цепи, ее виновность будет доказана любыми средствами. Тем временем невежественные и упрямые священники изводят несчастное создание так, что она признается во всем, независимо от своей виновности; ведь если она не сделает этого, говорят они, она не найдет спасения и не сможет получить причастия»… Учитывая время, когда это было написано — сравнить это можно разве что со взрывом бочки с порохом посреди людной площади. Книга в свое время наделала много шума: фон Шпее вывернул всю подноготную, включая подробно расписанный материальный доход, который получали все участники процесса, от exsecutor’а до местного владетеля, рассказал о методах и внутренних предписаниях, о которых прежде информация вовне не просачивалась… Вот то, что он сам не оказался в числе казненных после этого — и впрямь не иначе как Господне благоволение и настоящее чудо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});