не вытеснял из зоны ответственности, которую она себе определила.
На горы упали сумерки. Прилетели драконы из Истаила, из Тафии, из дальних Белых городов, и работа пошла быстрее. Но солнце садилось, и с темнотой все замедлялось. Огненные столбы Виктории и камни Ани не подсвечивали гору так, как надо.
Когда над горами показался краешек голубоватой луны, вдалеке замелькали огонечки, которые еще через полчаса превратились в почти полсотни вездеходов. А затем добрые и очень любопытные жители Теранови принялись раздавать горячую еду, одежду и одеяла, благоразумно держась подальше от еще необернувшихся драконов и периодически отвлекаясь на чудеса, которые открывались перед ними. Старик Михайлис, заметив Энтери, подошел к нему – и за разговором взял на себя роль медбрата, ворочая слабых пациентов в человеческом обличье, помогая им встать и поесть.
Рыба в русле была съедена, и волшебница Виктория еще расширила щель в осколке горы, сквозь которую стало уходить озеро. Удалилась на Маль-Серену царица Иппоталия, напоследок напоив водяных чаек своей кровью и укрепив их.
А уже ночью раздался рев моторов, и из-за склона, на котором расположился импровизированный лазарет, показались военные машины Рудлога. Это дошли армейские спасательные части, направленные королевой Василиной.
Гору осветили около двух десятков ярчайших прожекторов – пусть половину, доступную из речной долины, но это было больше того, на что рассчитывали драконы. Запыхтели полевые кухни, делая из сухпайков и ужины, и завтраки. Поднялись на берегу большие палатки с обогревателями, встали в них походные койки; в одну из палаток переместилась Ангелина с детьми и несколькими драконицами, там и прикорнула, усыпив последнего из малышей.
К этому моменту из горы было вызволено около тысячи драконов – и найдено около семнадцати окаменевших останков тех, кто не дождался пробуждения в горе. Работа продолжалась.
К утру вернулся большой змееветер, сияющий перламутром, – и она закипела с новой силой. То и дело к спасателям присоединялись драконы, которые еще прошлым днем были на грани смерти. Первыми восстановились бойцы из крыла Мастеров клинка Четери, но и остальные быстро вставали на ноги. Обильная пища, свежая чистая вода, мгновенная помощь виталистов и тепло позволяли им вернуться в форму куда быстрее, чем это случилось с драконами, которые спаслись в прошлом июле. И пусть бывшие пленники еще были слабы и быстро уставали – все участвовали в общем деле, пока не падали с ног.
Гора разрушалась больше суток – и еще сутки рушилась вершина, откалываясь ото льда большими осколками. Нории с помощью Ангелины несколько раз делился витой с заключенными в камне, и у Ани уже звенело в голове, но она упорно отдавала ему все, что могла.
Потому что Нории было еще тяжелее. Он не спал, почти не отдыхал, ел только когда силы находились на исходе, – и в те минуты, когда он оборачивался человеком, ей хотелось приказать ему поспать, заставить отдохнуть. Но глаза его горели счастьем и тревогой, горели нервным огнем, и она молчала и обнимала его – чтобы еще немного поддержать.
Наутро третьего дня пришлось уйти двум змеям и волшебнице Виктории. С Дармонширом ушел и гигантский змееветер. Люк перед отбытием дергался, ругался, бледный, злой – он должен был быть со своими бойцами, но и оставлять Нории без помощи не хотел.
– Вы и твой помощник и так сделали почти всю работу, – сказал ему Владыка, хлопнув по плечу. – Оставь и мне немного.
Дармоншир поморщился, хмыкнул, повертел плечами. Закурил.
– Спасибо, что щадишь мою совесть, брат, – ответил он хрипло.
В груде скал, щебня и песка оставалось еще около четырех сотен драконов. Старших сыновей Огни извлекли одними из последних до наступления третьей ночи. Вместе с окаменевшим Владыкой Теонии, мужем Огни. И ее младшей сестрой, которая не дождалась спасения.
А последними нашли окаменевшие тела отца Нории и Энтери, Владыки Терии, и их матери. И тогда Ангелина впервые увидела, как рыдает ее муж, обнимая брата – от потерянной надежды на то, что мать еще жива.
Потери драконьей стаи составили около трех сотен человек – в основном это были матери или отцы, которые до последнего не уходили в стазис, питая своей витой детей. Поэтому среди погибших не оказалось ни одного ребенка или подростка – их, вернувшихся из горы, было почти шестьсот. Однако часть из них остались осиротевшими – потому что свои жизни отдали оба родителя.
Никто из драконов, доживших до разрушения горы, не погиб.
Утром четвертого мая, освобожденные, все еще слабые, но вполне живые, поднялись вслед за Владыкой в воздух, неся на себе детей и немощных соплеменников, оставив разрушенную гору мемориалом погибшим. Драконам вслед махали жители Теранови, все эти дни помогавшие с пропитанием. Сворачивали оборудование военные части Рудлога, которые внесли большой вклад в осознание пленниками того, насколько изменился этот мир.
Почти все освобожденные направлялись в Истаил – восстанавливаться и привыкать к тому, что снова живы. Почти – потому что часть драконят летело на морской берег вместе с матерями, туда, где оставались кладки.
Ангелина сидела на спине мужа, удерживая в руках маленького дремлющего Нери. Родителей его среди живых не нашли, и она везла его во дворец – туда, где он, как и другие сироты, у которых не нашлось близких родственников, станут приемными детьми Владыки и Владычицы.
А Владыка Нории, оглядываясь на свою стаю, ощущал себя как во сне. Его сердце истекало горечью из-за того, что из горы вернулись не все, из-за того, что его мать осталась рядом с отцом, и разрывалось от счастья – потому что свершившееся было чудом, потому что в спасение он не смел ранее верить. А еще он думал о том, что подаренная судьбой жизнь его соплеменников может оказаться слишком короткой. Если проиграют Дармоншир и Рудлог, в Пески придут завоеватели-люди. А если Черный Жрец не вернется, а стихии развеются – то и Песков не станет, как и драконов.
Он думал о том, что без помощи брата по отцу смертей могло бы быть больше. И тоска резала его сердце ножом. Слишком легок Люк, слишком азартен. Ему нужна поддержка – но как оставить стаю, которая еще еле-еле держится на крыле?
– Смотри, – прошептала Ангелина, когда вдалеке среди зелени показались белые крыши Истаила и лазурный купол дворца.
Над Истаилом дугой стояла радуга. Над Истаилом шел теплый дождь и дул влажный, крепкий, как отцовские объятия ветер. Драконы светлыми листьями опускались в дворцовом саду, а мать и отец встречали детей, вернувшихся домой.
Глава 6
Ночь на 1 мая
Данзан Оюнович Черныш очень не хотел умирать и потому испытывал искреннюю благодарность к Алмазу за смягчение водного проклятия. Однако теперь на Черныше висели не только следилки и сигналки от заклятого друга, но и