Оливер, улыбаясь, приподнялся.
– Лучшего момента не придумаешь, чтобы сделать тебе предложение. Моя прекрасная Лорен, окажи мне честь стать моей женой.
– Дай посмотреть кольцо, – в сотый раз, как показалось Лорен, попросила Пиа.
Лорен протянула руку – Пиа залюбовалась: изумруд в четыре карата окружали бриллианты.
– Роскошь! – вздохнула Пиа.
Лорен похлопала по округлившемуся животу подруги:
– Вот что роскошь! – сказала она с завистью.
– Правда, Лорен, я так за тебя рада.
«Когда мне исполнится тридцать, ему уже будет под семьдесят, – подумала она. – А когда мне стукнет пятьдесят, его уже не будет на свете».
– Оливер не против, чтобы ты по-прежнему работала? —
спросила Пиа.
– Да так же, как твой Хауэрд.
– Вот это да! Хауэрд каждый день просит меня бросить работу.
Лорен недоумевала:
– Почему это мужчины так боятся, когда женщина работает?
– Да потому, что тогда у нас есть свои деньги, – мудро пояснила Пиа. – А с деньгами приходит независимость. Блестящий пример – Сэмм.
– Сэмм – одинокая старая дева.
– Но она красива. И ей не приходится стирать чьи-то носки.
– У тебя, Пиа, есть горничная.
– Да я шучу, – засмеялась Пиа. – Мне очень приятно стирать носки Хауэрду.
Лорен знала, что этого ей не придется делать никогда. Оливер явно не собирался ни в чем менять образ жизни и ее уклад. Он устроился с комфортом. У него была экономка, постоянно живущая в его огромной квартире, две приходящие горничные и дворецкий, когда он приглашал гостей, ну и, конечно, надежный шофер-японец. А в офисе – обожающие его помощники.
Пожениться они собирались на Багамах, где у Оливера был счет в банке и свой дом.
– Тебе в тех краях понравится, – уверял он Лорен. – Там очень спокойно и люди превосходные.
Это должно было случиться через шесть недель и всего через два месяца после их первой близости.
С той ночи, проведенной в его спальне, ничего, однако, не изменилось. Оливер всячески старался ее ублажать. Если же
она сама хотела к нему приласкаться, он это отклонял и повторял одно и тоже:
– Позволь мне, радость моя, делать тебя счастливой. Когда поженимся, ты мне тоже будешь доставлять удовольствие.
Она не возражала. Спешить некуда. Она ведь выходит замуж – и всю оставшуюся жизнь будет стараться делать его самым счастливым человеком на свете.
59
Работа в кино была делом новым, и Ник сразу понял, что она ему нравится. В аэропорту его ждала машина с шофером, не лимузин, нет, только седан, но это гораздо лучше, чем ехать в метро. Разместили его в маленькой гостиничке около Таймс-сквера, где поселилась большая часть группы. В номере он нашел отпечатанную на машинке памятку – что ему делать завтра.
А пока надо было встретиться с Уолдо – костюмером. После ленча они отправились в Гринвич-Виллидж, по магазинам. Вообще Ник мог сниматься и в своей одежде – ведь, в конце концов, они купили только тесные джинсы, черную рубашку и кожаную куртку.
– Одежда потом останется мне, – пошутил Ник. – Она прямо просится в мой шкаф.
– Если это оговорено в контракте, – ответил Уолдо, придирчиво разглядывая куртку.
– Контракт у моего агента.
– Тогда, верно, поздно. – Уолдо отступил назад и оглядел Ника. – А ты стащи, – сказал он вкрадчиво. – Никто не заметит.
Ник засмеялся.
– Ну, ты и хитер!
– Удивляюсь, как тебе досталась эта роль, – заметил Уолдо, поджав губы.
– А что?
– Да наш главный герой, кинозвезда, вряд ли будет в восторге, когда тебя увидит.
– О, ты о Чарли?
– Вы знакомы?
– Нет, мы не встречались, но поладим, конечно.
– Не будь так уж в этом уверен.
– Да я, Уолдо, уживусь с любым.
Как же он ошибся! Все говорили, что Чарли просто дрянь.
И действительно. Раньше он был звездой на телевидении и попал на большой экран благодаря двум влиятельным богатым администраторам. Ростом пониже Ника, с детски гладким лицом, рыжий, с пристрастием к наркотикам. Увидев Ника, он сразу бросился к режиссеру-постановщику:
– Какого дьявола вы его наняли? В этом фильме звезда я.
– Нужно найти такого, кто выглядит подходяще. В фильме он оказывается в постели с твоей подружкой, а иначе разве она с ним связалась бы, с некрасивым?
На детской физиономии Чарли появилось кислое выражение.
– А мне плевать. Меня это не касается.
– Слишком поздно что-нибудь менять, – ответил постановщик.
– Не заливайте мне, черт возьми, что слишком поздно, – выкатив глаза, ответил Чарли. – Для меня никогда не поздно на все плюнуть и уйти.
Постановщик стал советоваться с продюсерами. Они были все сыты по горло выходками эгоцентричного Чарли и сказали, что никого увольнять не станут.
Их первый общий эпизод проходил в баре. Чарли сидел за столом с дружками. Ник должен был войти в кадр, обменяться с Чарли взаимными оскорблениями и уйти из кадра.
Чарли произносил всего несколько фраз, но нарочно говорил их неразборчиво, и оператор все время кричал «Стоп!», и все начиналось сначала.
Ник говорил четко и ясно. Ему нравилось сниматься, нравилась дружная, почти семейная атмосфера и то, как все суетились вокруг него. Как здорово быть в фокусе внимания!
«Выдай все, на что способен. Хотя ты тут только на два дня».
Из-за Чарли сцену снимали целый день и еще задержались. Постановщик и продюсеры от злости просто бесились.
Уолдо отозвал Ника в сторонку:
– Имей в виду, что пробудешь здесь лишний день. Завтра они еще не дойдут до сцены, где ты снимаешься с Карлайл.
– Ну и что? Пробуду сколько надо. Я уже привык. Вернувшись в гостиницу, он попробовал дозвониться до
Джои.
– Да он уехал отсюда уже скоро год, – ответил женский голос. – Теперь я здесь живу.
– А вы не знаете, куда он переехал?
– Да был где-то записан его номер телефона.
– Может быть, поищите?
– Не знаю, – неохотно отозвалась она. Ник постарался ее умаслить:
– Я буду вам очень благодарен, если поищите.
– Вы в городе проездом или как?
– Снимаюсь тут в кино. Ее голос зазвенел:
– Так вы актер?
– Это точно.
– И вы тут… один?
– Найдите м»е номер, и поговорим. Голос изрядно потеплел:
– А почему бы вам самому не приехать, я бы вам передала его из рук в руки.
– Потому что мне надо позвонить прямо сейчас.
– Люблю актеров!
Черт те что! Всегда он нарывается на полоумных.
– Я пришлю вам свое фото с автографом. Но будьте такой миленькой и дайте мне номер.
Наконец она согласилась, и он позвонил Джои. Ответил грубый женский голос.
– Джои у вас? – спросил Ник.
– Кто его спрашивает?
– Старый друг.