Читать интересную книгу Чемульпо-Владивосток - Александр Чернов

   Его слова были подтверждены облаком порохового дыма на носу "Ицукусимы". Через примерно двадцать секунд столб воды немногим ниже мачт крейсера взметнулся примерно в километре от "Богатыря". Столь же впечатляюще и бесполезно разрядили свои орудия и "Мацусима" с "Хасидате". В ответ "Богатырь" неторопливо занял свое место в "ордере" и, уравняв скорость, без лишней спешки начал пристрелку. За артиллерийского офицера сегодня встал сам барон Гревениц - его система, ему и проверять в боевых условиях. К моменту, когда перезарядившиеся, наконец, орудия японцев дали второй залп, "Богатырь" нащупал дистанцию и перешел к стрельбе на поражение. Когда японцы дали третий залп, примерно к двадцатой минуте боя "Богатырь" добился первого попадания - "Хасидате" обзавелся аккуратной дырочкой в носу, в метре над ватерлинией. Снаряд прошел навылет ...

***

   Когда Петрович начал разбираться в каком состоянии находится арсенал Владивостока, то, честно говоря, ожидал увидеть нечто гораздо худшее, с чем пришлось столкнуться на самом деле. Оказалось, что у погрязшего в текучке, аморфного Гаупта здесь был весьма деятельный и дальновидный предшественник - Григорий Павлович Чухнин. Под его руководством был закончен обширный портовый арсенал со всеми нужными для артиллерии удобствами; оборудован минно-артиллерийский городок, склады которого могли вместить солидный боевой запас для судов всей Тихоокеанской эскадры и Сибирской флотилии, и, наконец, были построены и по мере сил оснащены все необходимые рабочие здания артиллерийской и минной лаборатории. Для скорой и удобной доставки боевых запасов, пристань Гнилого угла была связана с городком железнодорожным путем с паровой тягой.

   Лаборатории имели 400 рабочих мест и позволяли производить работы по снаряжению снарядов всех калибров, по приготовлению всяких зарядов и всего прочего к этому делу относящегося: приготовление патронов, ракет, фальшвейеров, различных дистанционных трубок и других огнестрельных припасов. Заведовал всем этим разнообразным и небезопасным хозяйством степенный и рассудительный полковник корпуса морской артиллерии Савицкий, безропотно принявший к исполнению адмиральские установки. Тем более, что практически по всем пунктам был с ними солидарен.  

   Сейчас во Владивостоке под его бдительным присмотром шло массовое переоснащение новых снарядов старыми взрывателями Барановского. Но пока успели только переснарядить несколько сотен восьмидюймовых снарядов для больших крейсеров, так что "Богатырь" стрелял "дубовыми" шестидюймовыми бронебоями по безбронным крейсерам.

   В свое время большим шоком для Руднева при разгребании вопроса со снаряжением снарядов стал тот факт, что снаряды и пороховые заряды для оснащения крейсеров из разных партий оказались разных весов. Только теперь он понял, почему залпы "Рюрика" давали рассеивание в полтора-два кабельтова по дальности. Даже при абсолютно одинаковых и правильных установках прицелов два орудия при различных весовых характеристиках снарядов и разных зарядах пороха могли дать одно перелет, а другое недолет в полтора кабельтова одновременно. О прицельной стрельбе речи быть не могло, и было совершено не понятно, КАК собирались воевать с такими снарядами. Они полностью сводили на нет огневую мощь вполне еще неплохого корабля...

   Поэтому сейчас в весовой отбирали и маркировали более-менее идентичные по весу картузы пороха и снаряды. Там же перевешивали снаряды, досыпали пироксилин в более легкие, и вытряхивали излишки взрывчатки из более тяжелых. Все работы по настоянию Руднева велись исключительно при дневном свете, во избежание нежелательных эксцессов с лампами искусственного освещения...

***

   Катаока умел считать никак не хуже Руднева. На мачте флагманской "Ицукусимы" взвился флажный сигнал, и три старых крейсера, усиленно дымя из единственной трубы каждый, стали медленно удаляться от броненосца. "Чиен-Иен" медленно торопился вслед за ними, на случай, если понадобится прикрыть поврежденного товарища от "Богатыря". Следующий час японские крейсера неторопливо отрывались от своего тормознутого сотоварища и столь же медленно, но неприемлемо быстро для русских догоняли пленный транспорт. Попавшие с "Богатыря" четыре снаряда никак не отразились на скорости тройки японских инвалидных рысаков. С расстояния пятьдесят кабельтовых было никак не разглядеть, что одним из попавших снарядов была выведена из строя 120-мм пушка на "Мацусиме". Впрочем, все одно та пока не могла стрелять из-за запредельного для нее расстояния.

   Рудневу неохотно пришлось признать, что пора переходить к плану Стеммана или снимать с транспорта призовую команду и торпедировать его. Еще раз взвесив все за и против, Петрович решил выбрать первое.

   "Богатырь" резко ускорился до двадцати двух узлов, и стал постепенно опережать японцев, забегая в голову их колонны. При этом он продолжал держатся на расстоянии около полусотни кабельтовых, так что на виде сверху казалось бы, будто русский крейсер идет по кругу вокруг японцев. Все это время каждые пару минут около "Богатыря" вставал столб воды от падения японского 320-миллиметрового снаряда. Так как ни один из них пока упал ближе двухсот метров от крейсера, на них постепенно просто перестали обращать внимание, как на примелькавшуюся деталь пейзажа.

   А затем случилось то, чего адмирал Катаока ну, совсем не ожидал... "Богатырь" после очередного выстрела из пушки "Хасидате", рванулся на сближение. Творение германских инженеров под русским флагом неслось на противника по наиболее выгодному для него курсу - сближение с носа под острым углом. Этот маневр позволял "Богатырю" использовать всю артиллерию правого борта, но при этом выключал из боя почти все пушки японцев.

   Артиллеристы "Ицукусимы" не успели отреагировать на неожиданный рывок русского крейсера, и очередной снаряд-переросток рухнул в воду далеко за кормой "Богатыря". Теперь четыре корабля неслись навстречу друг другу с суммарной скоростью почти в тридцать узлов. Каждую минуту расстояние между противниками сокращалось на полмили, и через две минуты расчеты японских 120-миллиметровок наконец-то дождались своей очереди принять участие в бою.

   Но вскоре командиру идущей головной "Ицукусимы" стало ясно, что шесть японских 120-миллиметровок (БАМС! Визг осколков по броне рубки, столб зеленоватого дыма на носу, так - уже пять) - совершенно неадекватный ответ девяти русским шестидюймовкам. Он поднял сигнал "к повороту последовательно" и, не дожидаясь, когда следующие за ним корабли отрепетуют, что тот разобран, отдал приказ рулевому - "право на борт".

   Через пять минут все три корабля легли на новый курс, и теперь могли вести огонь из шести орудий каждый. Однако Стемман, вполне резонно посчитав, что задача временно выполнена, и сам приказал отвернуть от противника. Действительно - японцы сейчас на курсе, который не приближает, а с каждой секундой отдаляет их от охраняемого транспорта, зачем терпеть огонь противника? На сближении и отходе "Богатырь" добился пяти попаданий - четыре в "Ицукусиму", одно в "Хасидате". Правда, и сам получил два 120-миллиметровых снаряда. Итог вылазки - выиграно минимум сорок минут, "Ицукусима" потеряла еще одно орудие, другой снаряд, попавший в барбет, отрикошетил и разорвался на верхней палубе, исковеркав дефлектор и попортив шлюпки. Еще два разворотили ей борт в метре над ватерлинией. "Богатырь" отделался пробоиной в носу и взрывом на броне носовой башни.

   Крупнокалиберные орудия "Сим" в который раз продемонстрировали свою полную несостоятельность - несмотря на сближение до двадцати пяти кабельтовых, их устаревшие механизмы наведения не смогли обеспечить захвата быстро перемещающегося крейсера. Не удивительно - они проектировались для поражения столь же древних и неторопливых китайских броненосцев, единственный выживший из которых сейчас тщетно пытался догнать отряд "Сим". Да и сами "Симы" были абсолютно неправильной платформой для столь крупных пушек - их трясло на скорости, валяло на волне, валило в крен на циркуляции, да и просто вращение столь массивного орудия при наведении на цель, отстоящую от оси корабля более чем на два десятка градусов, вызывало легкий крен, что тоже не способствовало снайперской стрельбе.

   Отбежав на полном ходу на полсотни кабельтовых, "русский немец" лег на другой галс, уравнял ход с японцами и прекратил огонь. Удивленный паузой в обстреле Катаока не мог даже представить, что русские решили посреди боя пробанить орудия правого борта и обеих башен. Поэтому перерыв в стрельбе "Богатыря" был отнесен на якобы полученные им серьезные повреждения, информация о чем и была занесена в рапорт о бое, а оттуда попала в японский официоз "Описание военных действий на море в 37 г. Мейдзи".