53 rue de Pantien
Paris 8-е 20/III-1951
Многоуважаемый Илья Маркович,
Получил Ваш чек для передачи Щербакову97 и прилагаю его расписку. Думаю, что он Вам напишет сам, чтобы выразить благодарность Литфонду. Пользуюсь случаем поблагодарить сердечно Литфонд и от себя лично. Я писал об этом в свое время М.Е. Вейнбауму, приславшему мне чек, но он в хлопотах своих мог и забыть передать мою признательность.
Если у Вас еще остались средства для ссуд, большая к Вам просьба о поэте Вл. Л. Корвин-Пиотровском. Он жил более или менее благополучно до сих пор, но сейчас очень нуждается. Его адрес — 40 rue St-Lambert — Paris XV. Я ему сообщил, что Вам во всяком случае нужны биографические сведения <о нем — М.У.>.
Относительно Ваших посылок: конечно, они пригодились бы. Мне трудно определить, что именно нужнее другого. Думаю, что все было бы с благодарностью и радостью разобрано членами нашего Объединения.
В случае, если бы Вы вещи выслали, будьте добры, сообщите — нужна ли расписка от каждого получившего что-либо с указанием вещи, или достаточно расписки общей.
Крепко жму Вашу руку и приношу Вам искрению благодарность от Объединения за труды и желание помочь.
Георгий Адамович P.S.
Вы спрашивали мое имя отчество: Георгий Викторович.
И.М. Троцкий четверть века состоял секретарем Литфонда, который с середины 1930-х возглавлялся М.Е. Вейнбаумом, являвшемся одновременно главным редактором и издателем газеты «Новое русское слово». После окончания Второй мировой войны эти литературно-общественные центры русского Зарубежья тесно сотрудничали с «Новым журналом», Толстовским фондом98, Русской академической группой в США, Русским инженерным обществом в США, Союзом русских евреев, Обществом помощи детям, Конгрессом русских американцев, Орденом Рыцарей Святого Иоанна Великого Приорства Российского и многими другими. Эти организации были основаны русскими эмигрантами различных политических убеждений, но все они декларировали приверженность сохранению духовных, культурных, национальных традиций, являясь, таким образом, оплотом духовного и физического выживания русского Зарубежья99.
В годы Второй мировой войны
К русскому Нью-Йорку <...> перешла роль столицы русской эмиграции. Русская колония в США, за небольшими исключениями не отличавшаяся особыми интеллектуальными претензиями, получила мощную подпитку из Европы. В США, преимущественно в Нью-Йорк, во второй половине 1930-х — начале 1940-х годов перебрались многие русские эмигранты — писатели, издатели, политические деятели, предприниматели, юристы, ученые... Приезжали не только из Франции — из Германии, Прибалтики, Польши. Однако наиболее многочисленная группа интеллектуалов прибыла из Парижа. В Нью-Йорке в годы войны стал выходить новый толстый журнал, сменивший знаменитые парижские «Современные записки»100.
Об этом литературном издании французы говорили: если бы у них было что-то подобное, то они не волновались бы о французской культуре. Но началась Вторая мировая война, за которой последовала оккупация Парижа, и журнал закрылся. К концу
1941- го сотрудники «Записок», прозаик Марк Алданов и Михаил Цетлин, критик и меценат, известный знатокам поэзии под именем Амари, получили американскую визу и переехали в США. Идея создания, а, скорее, воссоздания русского интеллектуального издания, обсуждалась еще во Франции. Ее очень поддерживал Бунин, тоже собиравшийся эмигрировать и бывший уже на полпути к визе, но решивший, что в его возрасте начинать новую эмиграцию не по силам. <...> <Он> был в числе тех, кто стоял у истоков, обсуждал с Алдановым идею возрождения русского литературного издания, а кроме того, для первого номера дал свои рассказы. Они потом составили цикл «Темные аллеи».
Журнал — это большая часть истории русской эмиграции. Любое имя, которое вам придет в голову, из блестящих имен русской культуры, русской литературы, включая трех нобелевских лауреатов — Ивана Бунина, Александра Солженицына, Иосифа Бродского, — это авторы «Нового Журнала». Совершенно замечательна плеяда его главных редакторов: после Алданова и Цетлина им стал профессор Гарвардского университета Михаил Карпович <1946-1959 гг.>. Он, кстати, структурировал «Новый Журнал», академически подкрепил его — пригласил крупнейшие имена русской культуры и американских профессоров — Николая Тимашева, Питирима Сорокина, Георгия Федотова, Василия Зеньковского и многих других. Кстати, обложка журнала, с которой он выходит и в наши дни, была сделана Мстиславом Добужинским.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
После Карповича редактором становится Роман Гуль <1966-1986 гг.>. Именно он первым стал печатать авторов из Советского Союза. Скажем, глава из романа «Доктор Живаго» впервые была напечатана в «Новом Журнале». <...>
В 1953 году была сформирована корпорация «Новый Журнал», которая, кроме журнала, занималась большими нелитературными проектами. <...> первая волна эмиграции выехала в убеждении, что скоро вернется, что все это ненадолго. <Они> не сидели сложа руки, а выстроили мощное государство без границ, которое профессор Колумбийского университета Марк Раев, один из лучших историков русской эмиграции, назвал в свое время «Россией в миниатюре». Перед эмиграцией стояла миссионерская задача по сохранению русской культуры — для того, чтобы вернуть ее потом на территорию освобожденной России. Уже было понятно, что после большевиков культурная традиция будет разрушена, и ее нужно было вернуть России нетронутой, как минимум. А на деле традиции развивались, потому что в культуре не бывает пауз. То была гигантская задача, и с ней справились. Эмиграция развивала русскую культуру в диалоге с европейской, мировой цивилизацией, в естественном для себя контексте. И достижения — налицо. Имена вернулись в Россию <...>101.
В Нью-Йорке возникли многочисленные общества, клубы, фонды, происходили публичные дискуссии, организовывались лекции, читались доклады. Эмигранты с трудом приспосабливались к новой стране, ее странным и столь непохожим на европейские обычаям, языку. Тем более что многие из «аргонавтов» были людьми немолодыми. Однако Америка, казавшаяся временным пристанищем, стала для подавляющего большинства из них новым домом. Поначалу нерегулярная связь с Францией сохранялась. Но после вступления США в войну 7 декабря 1941 г., а затем оккупации нацистами в ноябре 1942 г. «свободной зоны», контролируемой правительством Виши, все контакты с соотечественниками на территории Франции прервались.
«Увы, многих близких друзей и родных приходится оплакивать, как заживо похороненных», — констатировал А.А. Гольденвейзер в марте 1943 г. — «Не знаю, кого из них нам доведется еще увидеть, когда, наконец, откроется “железный занавес”, окончательно отрезавший Европу после оккупации Юга Франции».
Через полтора года железный «занавес» открылся, точнее, был сорван войсками союзников. Наступило время подсчета потерь и помощи уцелевшим российским эмигрантам.
Существенно, что произошла сверка «идеологических часов»: выяснилось, что отношение к коренному для политической эмиграции вопросу — о России, ее настоящем и будущем — у русских европейцев и русских американцев заметно отличается. Русские парижане были склонны не только признать заслуги советской власти в борьбе с нацистской Германией, но и примириться с ней. Русские американцы считали надежды на эволюцию советской власти самообманом и не собирались «спускать флаг». Впрочем, водораздел не всегда проходил по географическому принципу»102, — и в США, союзнике СССР по антигитлеровской коалиции, многие тешили себя надеждами на изменение советского строя к лучшему. Полемика на сей счет велась и на страницах газеты «Новое русское слово», твердо стоявшей на либерально-демократических позициях.
Как уже отмечалось выше, И.М. Троцкий в свой нью-йоркский период жизни очень активно публиковался в «Новом русском слове», а также был постоянным сотрудником нью-йоркских еврейских периодических изданий: «Forvertz» («Вперед»), «Zukunft» («Будущее»), «Morgn zhurnal» («Утренний журнал»), »Der amerikaner» («Американец») и «Der tog» («День»). Как докладчик И.М. Троцкий выступал на собраниях, организуемых старейшим русским зарубежным социал-демократическим журналом «Социалистический вестник», издание которого с 1957 г. переместилось из Парижа в Нью-Йорк.