где места привычные и от людей можно ждать помощи. Но ты сам знаешь, как это бывает в горах. Появляется упрямое чувство, и любое препятствие его только подогревает. И сама Монте Верита… — Он вдруг осекся и уставился в одну точку так, будто глядел в глубину своей памяти. — Ты же знаешь, лирические описания не моя стихия. Во времена наших самых славных походов я был прагматиком, а ты поэтом. Но я не видел красоты более совершенной, чем Монте Верита. Мы с тобой поднимались на вершины повыше и куда опаснее, но этот пик… Он такой величавый…
После короткой паузы он продолжал:
— Я спросил Анну, что будем делать. И она ответила без колебаний: «Мы должны подняться на пик». Я не спорил с ней, так как знал, что ей этого хочется. Это место заколдовало нас обоих.
Они покинули долину и начали подъем.
— День был великолепный, — продолжал Виктор. — Ни ветерка, на небе ни облачка. Ты сам знаешь, как бывает в горах — солнце палит вовсю, а воздух чистый и холодный. Я слегка подтрунивал над Анной, напомнив про наш поход на Сноудон, и взял с нее слово, что она не убежит вперед, бросив меня. На ней была блузка с открытым воротом и шотландская короткая юбка, волосы распущены по плечам. Она была… такая красивая.
Говорил он медленно и тихо. И у меня создалось впечатление, что произошел какой-то несчастный случай. Трагедия повредила его рассудок, и он отказывался верить, что Анна погибла. Должно быть, она сорвалась и упала, он это видел и не мог спасти ее. И вот он вернулся, тронувшись умом и сломленный духом, и теперь старается убедить себя, что Анна все еще жива и осталась там, на Монте Верита.
— Мы пришли в деревню за час до захода солнца, — продолжал свой рассказ Виктор. — Подъем занял весь день. По моим расчетам, до самой вершины оставалось примерно часа три ходу. Вся деревня состояла из нескольких десятков лепившихся друг к другу хижин. Когда мы подошли к первому дому, случилось нечто совсем непредвиденное.
Он умолк и снова уставился в одну точку, затем опять заговорил:
— Анна шла немного впереди меня, быстро, своим широким шагом. Ты ведь помнишь, как она ходит? Справа от нас, со стороны пастбища, на дорогу вышли двое или трое мужчин, а за ними несколько ребятишек с козами. Анна подняла руку и помахала им в знак приветствия, но, завидев ее, мужчины пришли в панику и, схватив за руки детей, бросились что было духу к хижинам, словно за ними гнались бесы. Я слышал, как они запирали двери на засовы изнутри и затворяли ставни. Все это было необъяснимо. Козы, тоже перепуганные, разбрелись по дороге.
Виктор сказал, что он даже пошутил насчет теплого приема, но Анна явно была расстроена — она не могла понять, чем она их так напугала. Виктор подошел к ближайшей хижине и постучал в дверь.
Им никто не открыл, хотя за дверью перешептывались и плакал ребенок. Потеряв терпение, Виктор стал громко кричать. Это возымело действие, одну из ставен отодвинули, и в просвете появилось лицо мужчины. Чтобы хоть как-то расположить его к себе, Виктор кивнул и улыбнулся ему. Человек в окне не спеша убрал всю ставню, и Виктор теперь мог заговорить с ним. Сначала мужчина в ответ только качал головой, затем, очевидно передумав, пошел к двери и снял засов. Он стоял на пороге, нервно озираясь, и, не замечая Виктора, смотрел на Анну. Яростно встряхивая головой, он что-то говорил, торопливо и очень невнятно, и все время показывал пальцем на вершину Монте Верита. Затем откуда-то из глубины темной маленькой комнаты вышел пожилой мужчина, опираясь на две палки. Он шуганул с дороги перепуганных детей и прошел мимо них к двери. К великому облегчению Виктора и Анны, он говорил не только на патуа, хотя речь его была пересыпана словами из местного говора.
— Кто эта женщина? — спросил он. — Что ей от нас надо?
Виктор объяснил, что Анна его жена, что они пришли из долины и хотят подняться на вершину горы. Они туристы и были бы рады устроиться тут, в деревне, на одну ночь. Виктор сказал мне, что старик, пока он говорил, тоже глядел не на него, а на Анну.
— Это ваша жена? — спросил он. — Она не с Монте Верита?
— Она моя жена, — ответил Виктор. — Мы приехали из Англии походить по горам. Мы никогда раньше здесь не бывали.
Старик повернулся к молодому мужчине, и они о чем-то пошептались. Затем мужчина вернулся в дом, и голос его донесся из комнаты. К двери подошла женщина, еще более перепуганная, чем мужчина. Она буквально тряслась от страха, когда, стоя на пороге, глядела на Анну. Больше всего их беспокоила Анна.
— Она моя жена, — снова повторил Виктор. — Мы пришли из долины.
Наконец старик жестом дал понять, что согласен впустить их.
— Я верю вам, — сказал он. — Добро пожаловать, заходите в дом. Если вы пришли из долины, тогда все в порядке. Нам приходится соблюдать осторожность.
Виктор, помахав рукой, подозвал Анну. Она не спеша подошла и встала рядом с ним в дверях. Старик жестом поманил их в дом.
В жилой комнате, куда они вошли, совсем не было мебели, но зато она была чистая, и в очаге горел огонь.
Виктор сбросил с плеч рюкзак.
— У нас есть с собой еда, — сказал он. — И матрацы. Мы не хотели бы причинять вам беспокойство, но если вы разрешите нам здесь поесть и переночевать на полу, мы будем вам очень благодарны.
Старик кивнул в знак согласия.
— Теперь я успокоился. Я вам верю, — заявил он, после чего удалился вслед за всем семейством.
По словам Виктора, они с Анной были озадачены тем, как их встретили в деревне; они не могли понять, почему после странного приступа ужаса их впустили в дом, только когда узнали, что они муж и жена и пришли из долины. Они поели и распаковали постели, потом из каких-то внутренних комнат снова появился старик — он принес им сыру и молока. Старика сопровождал молодой мужчина, скорее всего из любопытства; женщины на этот раз с ними не было.
Виктор поблагодарил старика за гостеприимство и сказал, что они собираются лечь спать, с тем чтобы рано утром, как только встанет солнце, отправиться к вершине.
— Подъем этот не очень сложный? — спросил он у старика.
— Сама дорога не трудная, — сказал старик. — Я бы даже послал кого-нибудь вас проводить, но ведь