Примечательно, но в этой откровенно воспитательной проработке помимо «арцибашевщины» Авдеенко вменили и то, что через несколько лет назовут «низкопоклонством перед Западом». Причиной для таких критических замечаний послужила статья Авдеенко, где он описывал Северную Буковину и город Черновцы, только что, в июле 1940 года, присоединённые к СССР. Начал Жданов: «Вы описываете, что там прекрасные улицы, прекрасные здания… Затем вы описываете черновицкий театр… У вас создалось такое впечатление, что этот театр не уступает нашим театрам…» Сталин: «А город всего-навсего два вершка». Жданов: «Подумаешь, какой-то мировой центр!» Сталин: «Знаем, узкие улицы, контраст создать хотят, но плохо получается…» Жданов: «В чём тут дело?» Сталин: «Тянет туда, к старым Черновицам». Жданов: «Так ли это?» Сталин: «Красок хватает на старые Черновицы, а на наши — у него краски иссякают…»{341}
Вопрос о низкопоклонстве не был праздным, но тут товарищи Жданов и Сталин уже откровенно утрировали и придирались.
В полночь Сталин амнистировал подсудимого: «Может быть, я и ошибаюсь в отношении товарища Авдеенко. В душу человека не влезешь»{342}. Тем не менее членства в Союзе писателей Авдеенко лишился. Исключили его и из партии — «за бытовое разложение». Он вернулся к работе на шахте, в июне 1941 года пошёл в действующую армию, воевал командиром миномётного взвода на Ленинградском фронте. В газету «Красная звезда» от Авдеенко поступило несколько статей и большой очерк «Искупление кровью» — о бывшем командире, который попал в штрафной батальон и там совершил подвиг. Очерк штрафного писателя из редакции передали Сталину, и тот оценил его: «Можете печатать. Авдеенко искупил свою вину». В 1943 году его снова приняли в Союз писателей и восстановили в партии. Александр Остапович прожил долгую и честную жизнь, написал почти полсотни не блестящих, но крепких повестей и романов, умер в 1996 году. Он так до конца и не понял или не захотел понять, за что его ругали Сталин и Жданов 9 сентября 1940 года. Оставил он и воспоминания «Наказание без преступления», где рассказывает о том вечере. Название и год издания (1991) характерны.
История с появлением на экранах фильма «Закон жизни» стала причиной создания в конце августа 1940 года комиссии политбюро по просмотру и выпуску фильмов. До этого все фильмы отсматривали только чиновники из Комитета по делам кинематографии. Отныне систематический контроль был поднят на самый высший уровень и замкнут в итоге на Жданове, который не только хорошо умел расшифровывать «хмыканья товарища Сталина», но был достаточно интеллектуален, чтобы оценить все тонкости кинотворчества, и достаточно дипломатичен, чтобы гнуть линию власти в области искусства без фельдфебельских ухваток чекиста Дукельского.
Всё же нынешние стенания с придыханиями о проводившейся политике в области советского кино просто вырваны из исторического контекста. Надо вспомнить не только предвоенную обстановку и форсированное развитие нашей страны, но и нравы того мира вообще — например, царивший в Голливуде 1930—1950-х годов цензурный кодекс Хейса. По этому документу фильм, подобный картине Авдеенко — Иванова — Столпера, только за остроту и вольность поднятых тем прямиком попадал в категорию подрывающих нравственные устои и запрещался продюсерами к показу.
Товарищ Жданов к осени 1940 года и получился таким своеобразным «генеральным продюсером» всего советского «Голливуда».
8 октября 1940 года Жданов выступил на заседании Оргбюро ЦК ВКП(б) с докладом «Об улучшении производства художественных фильмов», в котором заявил, что главная причина неудовлетворительного положения дел в кинематографе — это «отсутствие настоящего идеологического контроля в самой кинематографии, контроля за идеологическим направлением картин»{343}.
Но большую часть «продюсерской» деятельности товарища Жданова составляло индивидуальное взаимодействие с кинотворцами. Так, 23 сентября 1940 года он принял в своём кремлёвском кабинете Григория Козинцева и Леонида Трауберга — уже знаменитый в то время дуэт ленинградских режиссёров, в 1920-е годы отдавших дань культурным экспериментам, а к концу 1930-х прославившихся кинотрилогией о рабочем-большевике Максиме. Козинцев и Трауберг планировали снимать фильм о Карле Марксе, сценарий которого и стал предметом обсуждения в кабинете Жданова. Фильм, и без того затрагивающий слишком щекотливые темы, накануне возможной войны с Германией, по мнению Сталина и Жданова, стал «преждевременным». О преждевременности такого проекта Жданов в присутствии Сталина объявил на банкете в Кремле 17 мая 1941 года, состоящемся в связи с завершением большого совещания деятелей киноискусства. Не без совета Жданова режиссёрский дуэт Козинцева и Трауберга в мае 1941 года сразу же начал работу над другим биографическим фильмом — о выдающемся русском хирурге Пирогове, чья деятельность была тесно связана и с городом на Неве, и с русской армией. Накануне войны такая тема была явно актуальнее картины о германских социалистах.
В 1940—1941 годах «продюсер» Жданов выполнил целый ряд деликатных задач по «переключению» талантливых творцов с одной темы на другую. Так, 31 декабря 1940 года знаменитый уже Сергей Эйзенштейн и ещё малоизвестный сценарист Лев Шейнин обратились с личным письмом к Сталину, испрашивая разрешения снять фильм «Престиж империи» о пресловутом деле Бейлиса 1912—1913 годов. Показательна формулировка просьбы советских евреев Эйзенштейна и Шейнина: «Тема увлекает нас не с точки зрения еврейской проблемы, отсутствующей в нашей стране, а как тема о великом русском народе, которому всегда был чужд антисемитизм»{344}.
Лев Шейнин к тому времени был действительно малоизвестным сценаристом, но хорошо известным Жданову следователем по особо важным делам Прокуратуры СССР. Именно он вёл дознание по убийству Кирова, после которого возглавил Следственный отдел Прокуратуры СССР. С обращением знаменитого режиссёра и высокопоставленного следователя Сталин поручил разобраться нашему герою, начертав на письме резолюцию: «т. Жданову на распоряжение»{345}. 11 января 1941 года Жданов уговорил Эйзенштейна оставить эту тему ради совсем другой. Так начиналось рождение ещё одного киношедевра тех лет, фильма «Иван Грозный».
В феврале 1941 года Жданов занимался непростым вопросом перевода нескольких сотен высококвалифицированных специалистов из киностудий, предприятий и лабораторий, занятых кинопроизводством, на предприятия оборонного профиля. Советский кинематограф и так не был избалован материально-техническим изобилием, однако нараставшая угроза войны не оставляла выбора. Только для авиационных заводов Комитет по делам кинематографии обязали выделить 189 рабочих-химиков высших квалификационных разрядов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});