штаба 48-ой стрелковой дивизии, стоявшей в Риге, и других) стало известно, что незадолго до начала войны командующий округом генерал-полковник Кузнецов послал в Москву доклад, где предлагал в случае войны развернуть главные силы округа на прочной и удобной для обороны линии реки Двины между городами Рига-Двинск.
Член военного [совета] округа комиссар Дуброва отказался подписать доклад, видимо, зная настроения в Москве.
Партийное руководство в Москве через сталинского наперсника Мехлиса отвергло предложение генерал-полковника Кузнецова и в начале войны войска в Прибалтике были спешно брошены к самой границе, что привело многие соединения в окружение или поставило перед необходимостью сражаться без достаточных запасов горючего и огнеприпасов (так, например, погиб превосходно вооруженный новыми типами танков 3-ий танковый корпус, вынужденный зарывать свои танки в районе Шавли).
Но не только командование Прибалтийского военного округа, понимая, что необходимо выдержать первый удар немцев, предлагало защищать страну на заранее подготовленных, хорошо оборудованных линиях обороны с тем, что бы, измотав силы противника, нанести контрудар. Командующий Киевским военным округом генерал Кирпонос делал предложения очень схожие по своей основной идее с докладом генерал-полковника Кузнецова.
Об этом рассказал на XX съезде не кто иной, как Хрущев: «Незадолго до нападения гитлеровской армии на Советский Союз, — заявил он, — Кирпонос, который был в то время начальником Киевского особого военного округа (позже он был убит на фронте), писал Сталину, что немецкие армии стоят на реке Буг и что, по всей вероятности, они в самом ближайшем будущем перейдут в наступление. В соответствии с этим Кирпонос предлагал создать мощную оборону, эвакуировать 800 000 человек из пограничных районов, а также построить ряд оборонительных узлов, в том числе противотанковые рвы, окопы и т. п.»
Нам неизвестно, какие планы строило командование Белорусского военного округа, но расстрел генерала Павлова и ряда других крупных войсковых начальников Западного фронта в самом начале войны позволяет заключить, что здесь, как и в других округах, произошли острые конфликты с партийным руководством из Москвы.
Стратегическое развертывание армии в 1941 году показало, что политические цели, поставленные ранее Сталиным и его окружением, находились в явном противоречии с задачами обороны страны. Эти задачи пыталась осуществить часть ответственного военного командования в пограничных округах, но неизбежно наталкивалась на полное непонимание или даже враждебность возглавления партии к тем планам и предложениям, которые преследовали непосредственные интересы обороны страны.
Естественно, что уже в самом начале войны возник тяжелый кризис в отношениях между партией и военным командованием, лишивший генералитет остатков инициативы.
Как бы боясь его, партийное руководство торопится назначить командующими фронтами людей, заведомо неспособных и непригодных для вождения войск в современных условиях, преследуя этими назначениями лишь свою собственную, эгоистическую цель — иметь верных, преданных «партии и лично товарищу Сталину» людей на самых ответственных постах, не считаясь с тем, что по вине этих, непригодных в современных условиях войны командующих (достаточно напомнить назначения Ворошилова, Кулика, Буденного) напрасно погибнут сотни тысяч людей.
Как свидетельствует Хрущев, «Москва» ответила отказом и Кирпоносу.
Какую роль сыграл лично он, будучи первым секретарем ЦК КП Украины тогда, когда генерал Кирпонос писал Сталину, Хрущев умалчивает. Вероятно, так же, как и армейский комиссар Дуброва, предпочел уклониться от ответственности.
То обстоятельство, что планы и предложения генералов Кузнецова, Кирпоноса и других представителей высшего командования были отвергнуты Сталиным, было чревато тяжелыми последствиями.
«Противник — писал маршал Малиновский — все время выходил им (советским войскам. — Н.Р.) в тыл и охватывал, продвигаясь на автомашинах … Советские войска не могли оторваться от наступающего противника, попадали в окружение и вынуждены были с тяжелыми боями прорываться через фронт … Неправильно считать, что это было преднамеренное отступление наших войск (официальное объяснение до 1956 года. — Н.Р.), вытекавшее из плана „активной обороны“. Мы отступали потому, что не могли остановить врага»[486].
Так маршал Малиновский, лишь более 15-ти лет после событий 1941 года впервые посмел опровергнуть официальный тезис о преднамеренном «изматывании сил врага», выдвинутый Сталиным, чтобы прикрыть провал партийного руководства армией в начале войны.
Командующим Южным фронтом был назначен Буденный. При всей своей личной храбрости в молодости он не обладал ни нужными знаниями, ни качествами, необходимыми для вождения войск в условиях современной войны.
Как Ворошилов со Ждановым на севере, так и Буденный с членом Военного совета Южного фронта Хрущевым на юге оказались совершенно беспомощными в сложившейся обстановке. Они наряду со Сталиным — главные виновники небывалых в истории России катастроф на фронте.
Война началась под знаком глубокого недоверия руководства КПСС к армии в сфере командования.
Противоречия между армией и партией не ограничились, конечно, только сферой высшего командования. Основную причину поражений — нежелание народа защищать режим коммунистической диктатуры — Сталин и его окружение хорошо поняли уже в течение первого месяца войны. На 24-й день после начала военных действий — 16 июля 1941 года был восстановлен в полной мере «институт военных комиссаров в РККА». Была полностью восстановлена власть политотделов и политуправлений при всех соединениях, начиная с дивизии.
Первые месяцы войны показали, что вся армия в целом, вся многомиллионная мобилизованная часть народа не желала защищать КПСС, не хотела драться с немцами за диктатуру партии над страной.
До тех пор пока немцы не вторглись глубоко в страну, не раскрыли перед всем народом своих завоевательных целей и захватнического характера гитлеровской политики по отношению к России и ее народам, на фронте продолжалось непрерывное отступление, осложнявшееся грандиозными окружениями, в которые попадали многие советские армии.
Небывалое количество пленных (по немецким данным, хотя, видимо, и преувеличенным, но все равно незнавшим никакого сравнения в истории России, — около 5 миллионов) нельзя иначе объяснить, как трагическим положением русских солдат, которые должны были защищать не родину и свободу, а партию и Сталина.
Сталин видел все это и ясно сознавал свое беспомощное положение. «… Сталин думал, — сказал Хрущев на закрытом заседании XX съезда, — что наступил конец. В одной из своих речей в те дни он сказал — „все, что создал Ленин, мы потеряли навсегда“».
Перелом наступил осенью 1941 года. Немцы оказались глубоко в России — они подходили к Москве, к Ростову, они блокировали Ленинград. Для всех стало ясно, что теперь речь идет не о спасении диктатуры партии, но о существовании самой страны и народа, как целого.
То, чего не могли сделать Сталин и партийное руководство, было сделано Гитлером и его окружением. Уверовав в свою неизбежную победу исключительно военными средствами, Гитлер, несмотря на все предупреждения, слепо шел на расчленение России, оправдывая свои планы, граничившие с безумием, тем, что народы