— Но все братские народы? Они ведь не могут…
— Бранбарт тоже разослал послов, — перебил князь молодого эльфа. — Тролли очень сильно изменились с тех пор, как мы изгнали их из Альвенмарка. Все жестокости в Вахан Калиде и Рейлимее Бранбарт совершал сознательно. Он намеревался заронить зерно страха. И пожал богатый урожай. Его посланники обещают, что, кроме нас, нормирга, и Эмерелль, никому не следует бояться гнева троллей. С теми же, кто поддерживает королеву и ее род, поступят, как с нашими братьями в Рейлимее. — Ландоран сжал губы и насмешливо улыбнулся. — Некоторые из наших братьев-эльфов укрылись за ложью, будто бы решение о помощи не будет принято до тех пор, пока не урегулируется вопрос о наследовании их мертвых князей. Другие были настолько открыты, что заявили о нежелании расплачиваться кровью своего народа за личную вражду Эмерелль. Так что нам придется удерживать Филанган при помощи людей и кентавров. Мы и есть наш последний резерв.
— А сможем ли мы победить, князь?
Ландоран рассмеялся.
— Это самая мощная крепость севера. Сколь многочисленны ни были бы тролли, на одного нашего воина приходится всего лишь четверо из них.
Сандовас побледнел. Очевидно, он как раз представил, как будет сражаться против четверых троллей.
— Нам поможет сила наших людей, мальчик. Вероятно, тролли не пройдут даже до Снежной гавани. Кроме того, каждый из нас знает, что Карандамон останется беззащитным, если падет Филанган. Бранбарт поклялся уничтожить наш народ. Не следовало ему этого делать. Каждый, кто сражается здесь, знает, что возврата нет. Каменный сад не падет!
— Где потребуется мой меч? — упрямо поинтересовался молодой посол.
— Подойди в Снежную гавань. Там как раз занимаются подготовкой к обороне. А теперь можешь идти, Сандовас.
Молодой эльф еще раз поклонился, затем поспешил прочь.
Ландоран поглядел на темные облака под сводом Небесного зала и подумал о том, насколько неумолима та сила, с которой сражается Линдвин. В конце концов, быть может, она одна будет решать, падет Филанган или нет.
Снежная гавань
Уже полдня шагали они по льду низины. Горы медленно приближались. Вдалеке их вздымающиеся к небесам отвесные склоны, смыкаясь, запирали обширную долину. Через узкие прорези противоснежных повязок можно было разглядеть лишь небольшой отрезок горной панорамы. Солнце сверкало на заснеженных отрогах и серо-голубом леднике. Растянувшееся войско брело сквозь свет. Эта яркость и роскошь была слишком ослепительна для человеческих глаз. Эльфам было все равно. Похоже, они тоже уже не обращали внимания на чудеса горного мира.
Альфадас испытывал облегчение оттого, что вскоре они достигнут Филангана. Случилось то, что предсказывал Ламби. Небольшие группы троллей неоднократно атаковали ночью, но их с легкостью отбрасывали. А позавчера бесследно исчезли двое часовых. Это не вписывалось в схему других нападений. Сильвина пыталась выследить троллей, но сильный снегопад замел все следы, и патрули кентавров тоже не обнаружили ни трупов людей, ни троллей, ответственных за это нападение.
Альфадас вышел из колонны на марше и взобрался на небольшой холм, выступавший над ледником, словно большая шишка. Мир сузился до крохотной прорези, но это уже не мешало. Однако герцог несмотря ни на что то и дело боролся с искушением снять повязку. Еще пара часов — и они окажутся в безопасности за стенами крепости.
Взгляд Альфадаса устремился к горизонту. Он не мог понять, отчего тролли не предприняли новой попытки напасть на них. Со времен сражения он каждый миг готов был к тому, что разыграется еще один бой. Что их удерживает? Может быть, они слишком слабы? Может быть, в конце концов, Ламби был прав, когда произносил свою пламенную речь?
И несмотря на то, что атаки не было, полководец постоянно чувствовал, что за ним наблюдают. Не только его люди и эльфы. Что-то таилось во льду. Оно было не очень далеко, но постоянно ускользало от взгляда. Он говорил об этом с Олловейном, и эльф поведал, что с ним происходит то же самое. Что-то подстерегает их. Может быть, это всего лишь разведчики троллей? Но внутренний голос подсказывал герцогу, что там таится что-то другое, более подлое.
Альфадас поглядел в конец долины. Еще несколько миль. Скалы поднимались там почти вертикально. То были естественные скальные нагромождения, и они были выше, чем все, что когда-либо возводил человек. Несколько широких скалистых выступов торчали из отвесной стены, похожие на полукруглые башни. Снег лежал на узких карнизах и в щелях. Подъема наверх не было. Этой долиной заканчивался Снайвамарк. По ту сторону гор раскинулось высокогорное плато Карандамона. Эльфы не могли сдать эту крепость. На востоке она служила единственным проходом на высокогорье. Если крепость будет потеряна, плато окажется практически беззащитным. Скальные замки Карандамона были гораздо меньше и не приспособлены для того, чтобы защищаться от решительных захватчиков.
Герцог вспомнил вечерние часы в Хоннигсвальде, когда Люсилла рассказывала о крепости. О высоких, до неба, залах, о лабиринте коридоров, двух больших гаванях, которые были там, и об иных чудесах.
Альфадас спустился с холма и присоединился к пастухам, сопровождавшим их войско. Маленькая отара сильно сократилась. Осталось меньше сотни животных. Они исхудали и устали. Герцог перебросился парой шуток с людьми и подошел к Эгилю.
— Ну что, Ральф, — обратился он к сыну короля, — скоро работа пастуха закончится. Чем ты хотел бы заняться?
Сын Хорзы внимательно огляделся. И, только удостоверившись, что никто их не слышит, ответил:
— Меня много лет учили сражаться на мечах. Пожалуйста, прими меня в войско.
— Другие пастухи отзываются о тебе хорошо. Ты сумел завоевать их уважение. Они догадываются, что ты не из простого сословия. Нельзя скрыть свое происхождение. То, как ты разговариваешь, твои знания, даже то, как ты двигаешься, — все выдает тебя. Но они хранили твою тайну. Ты хочешь оставить этих людей?
Эгиль вздохнул.
— Разве не должен каждый заниматься тем, что он может делать лучше всего?
— А ты уверен, что уже понял, что можешь делать лучше всего? Меня до сих пор терзают сомнения, верный ли путь я выбрал в жизни.
Королевский сын рассмеялся.
— Ты же не всерьез, Альфадас. Ты неподражаемый мечник. Никто во Фьордландии не может с тобой тягаться. Славен ты и как полководец. Как ты можешь сомневаться?
Герцог улыбнулся.
— Здесь это не в счет. Среди эльфов у меня в лучшем случае средние способности бойца на мечах. Но, может быть, я стал бы прекрасным рыбаком или охотником. Я хочу сказать тебе, Эгиль, что ты должен дать себе время. Какой ты воин, тебе известно. Но можешь ли ты быть другом? Другие пастухи не знают, кто ты. Наслаждайся этой свободой! Если однажды ты воссядешь на трон своего отца, то никогда больше не будешь уверен в том, друг перед тобой или недруг либо подхалим, который заботится о собственной выгоде. И недоверие твое будет обоснованным, потому что у королей очень мало друзей.