– Отец Василий, – провозгласил Терехов, – и сын его Аристарх.
– Батюшка, – растерянно, несмотря на недавнее предупреждение, промолвил лесник, – вы все-таки решились?
– Решился, Никитушка, – кивнул священник, – как же не решиться. Ведь это сын мой, а они, – он указал на Терехова и снова перекрестился, – не иначе, как посланники божьи.
– Не посланники, отче, – успокоил его биолог, – но, вероятно, дальние родственники их. Уж не обессудьте! А теперь к столу, к столу!
Высокий мужчина, поддерживая под локоть оторопевшего старика, подвел его к столу, и они, поощряемые общими шумными приветствиями, неспешно уселись на свободные места напротив хозяев и по правую руку от Клюева с Варчуком.
– И ты здесь, Прасковья, – священник явно обрадовался. – И Федор! Выходит, хорошие люди собрались. Иначе, наверное, и быть не может.
– Конечно, батюшка, – Никита широко улыбнулся. – Вы же знаете, плохих мы и близко не подпустим. Вашими молитвами.
– И дворец этот… тоже они? – отец Василий опасливо огляделся.
– Нет, отче, – Терехов, невзирая на расстояние, на вопрос отреагировал сразу. – Гостеприимный дом сей построили другие люди. Они вот, – он указал на испытателей.
– Когда ж успели? – не унимался священник. – Ведь еще недавно в наших краях ничего похожего не было.
– Они и не такое могут, – наклонившись к нему, шепнул Никита. – Вы же весьма образованный человек, батюшка. Искушенный в философии. Меня вот многому научили. Позвольте, теперь я вас просвещу. Это, – он воздел руки к гирляндам, – всего лишь превращение энергии в материю. Бог создал человека по образу и подобию своему, и теперь люди через неустанные труды и просветленные мысли смогли снова приблизиться к нему. Далеко не все, разумеется, но некоторые. Друзья наши, – лесник обвел взглядом сидящих за столом, – заслужили дары господни.
– Милость божью заслуживают после вознесения души, – раздумчиво произнес священник. – В земных же пределах душа, заключенная в бренную оболочку, не может обрести силы.
– Еще как может! – лесник выпятил подбородок. – Рассудите здраво, отче! Ведь все эти небылицы придуманы пастухами для того, чтобы стадо было послушно. Рай и ад только после смерти, в зависимости от того, насколько покорен верующий при жизни. Ничего себе! А почему, собственно, благодати не снизойти уже в нашем мире? На достойных?
– Нет, – строптиво сказал отец Василий, – не люди они. Посланники.
– Если вам так проще, – Никита смирился с поражением, – пусть будут посланники. И раз уж нам повезло находиться рядом с ними, давайте выпьем за это. Вам чего налить?
– За такое положено церковного! – священник снова перекрестился. – «Кагор» есть на этом столе?
– Найдем, – лесник подмигнул Клюеву, и тот выпростал из-под скатерти руку, в которой оказалась зажата темная бутылка уже откупоренного «Кагора». – Наполни чашу святому отцу. Выпьем за всех, кто сейчас здесь!
Тем временем рядом с ними шел совсем другой разговор, и участники его были весьма далеки от богословских споров. Кобыш, присматривавшийся к Аристарху с момента его появления, наконец выпалил:
– А ведь я вас знаю. Вы возглавляли комиссию, которая отбирала нас для учебного центра, не так ли?
– Номинально председателем комиссии являлся другой человек, – сын священника уставил в Дмитрия спокойный взгляд карих глаз. – Почему вы сделали такой вывод?
– Интуиция, – полковник прищурился. – Плюс наблюдательность. К вам обращались с большим почтением и называли не иначе, как Аристарх Васильевич. Не ошибаюсь?
– Нет, – Монах остался невозмутим. – Отдаю вам должное. Право решающего голоса действительно принадлежало мне.
– Я тоже слышал ваше имя, – к разговору неожиданно подключился Клюев. – В Институте психофизики, где меня старались обратить в свою веру некто Медведев Олег Иванович и его присные. Тщились обнаружить между нами связь. Следовательно, мы все – ваши крестники?
– В какой-то мере, – Батюшкин оглянулся на отца и, убедившись, что тот занят разговором с Никитой, вежливо объяснил. – Вы сами стремились к тому состоянию, которого ныне достигли. Я лишь слегка подкорректировал вашу траекторию. Если хотите, предоставил вам решающий шанс.
– Стало быть, вы тоже человек третьего уровня? – Кобыш задал тревожащий его вопрос. – Но ведь наша встреча произошла до испытаний «папки».
– Не обольщайтесь, – Монах непринужденно улыбнулся. – Мой статус значительно скромнее. Я обладаю некоторыми способностями в области прогнозирования, а также конструирования ситуаций, и только.
– Как же вы оказались здесь?
– Меня пригласил доктор Бородин. Мы с ним довольно давно знакомы.
– И все-таки вы чего-то недоговариваете. Просто приятель Андрея не смог бы вытащить нас наверх из великого множества претендентов.
– Ну, это уже совсем пустяки! Видите ли, Дима, моя должность позволяет мне делать такие вещи. Она называется «эксперт по влиянию непредвиденных внешних факторов» в ранге советника президента.
Кобыш изумленно присвистнул.
– Так вы – советник президента? – Максим тоже слегка опешил. – Значит, вы должны хорошо знать Трубникова и Медведева.
– Безусловно. Мы связаны по работе. Первый занимается наукой, и с ним всегда можно договориться, а вот второго лучше обходить стороной. Особенно вам. Он раньше был неплохим парнем, но с годами и чинами характер его сильно подурнел.
– Мы в курсе, – сказал Кобыш.
В это время Монах отвлекся, посчитав, что удовлетворил любопытство испытателей и пора ответить на давно ощущаемый им пристальный взгляд. Прасковья, сидевшая почти напротив, с самого начала прислушивалась к их беседе и рассматривала его повлажневшими глазами.
– Что-то не так, Паня? – спросил он.
– Я думала, ты меня не узнал, – мать Маши судорожно перевела дыхание. – Прошло столько лет.
– Я все помню, – голос Монаха стал почти неслышен. – Извини, что отвлекся на ребят. Я очень хотел бы поговорить с тобой. Никита, – он обратился к хозяину, – здесь танцуют?
– Обязательно, – лесник заинтересованно посмотрел на тещу и гостя. – Сейчас музыку включим и объявим перерыв.
– Разреши тебя пригласить, – Аристарх поднялся, протягивая Прасковье руку. Кобыш проводил их взглядом, полным несбывшихся надежд.
Зазвучала медленная музыка, и грядущие пары стали выбираться из-за стола. Монах осторожно коснулся талии женщины и сделал первый шаг танца. Она положила ладони ему на плечи, склонила голову, тихо прошептав:
– Совсем, как тогда. На выпускном.
«Да, – беззвучно согласился он. – Как будто и не было тридцати нескончаемых годов». Словно наяву, перед ним возникли кусты душистой сирени, сгустившийся вечерний сумрак, сумасшедшие панины зрачки, искрящиеся любовью, ее мягкие податливые губы, одуряющий аромат близкого женского тела, раскаты танго, изливающиеся в широко открытые школьные окна, бренчание гитары на крыльце вперемешку с хихиканьем девчонок и молодецким уханьем парней, крупные звезды, бесстыдно подсматривающие сквозь ветви, и пиджак, брошенный на траву. Он вспомнил, как они убегали от шумной ватаги одноклассников, как пробирались задворками к реке, как сидели потом на берегу у затухающего костра, свой жаркий бессвязный шепот, ее сбивчивые ответы и сладкий стон, после того, как все случилось. «Мы ведь теперь всегда будем вместе? Да, Рис?» «Да, Паня, я никому тебя не отдам». А на следующий день – заплаканное лицо матушки и суровое отца, настойчиво вбивающего ему библейские истины и определяющего его дальнейшую стезю. Он пытался спорить. Где там! Идти против воли родителя – грех!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});