«Во время плавания среди этих многочисленных островов, — говорится в отчете, — ничто не радует взора; земля голая, знойное небо всегда чисто и безоблачно; море совершенно спокойное, и только ночные бури вздымают волны. Казалось, человек избегает здешних неприветливых мест; во всяком случае, мы нигде не видели ни человеческих следов, ни поселений.
Мореплаватель, напуганный пустынным ландшафтом, подвергающийся бесконечным опасностям, приходит в изумление и отводит усталый взгляд от зловещих берегов; а вспомнив о том, что эти негостеприимные острова расположены поблизости от огромных азиатских архипелагов, щедро наделенных природой, он почти отказывается понять, как может существовать такое полное бесплодие рядом с таким изобилием».
Исследование северного берега Австралии закончилось открытием архипелага Бонапарта, расположенного на 13°15' южной широты и 123°30' долготы к востоку от Парижского меридиана.
«Отвратительная пища, которую мы получали со времени отплытия от Иль-де-Франса, подорвала здоровье самых крепких людей; цинга уже начала свирепствовать, и многие матросы сильно от нее страдали. Запас воды приближался к концу, и мы убедились в невозможности пополнить его на этих унылых берегах. Приближалось время смены муссона, и нельзя было допустить, чтобы обычные для этого периода ураганы застали нас в здешних водах. Наконец, следовало раздобыть шлюпку и соединиться с „Натуралистом".
Все эти соображения заставили командира направиться к острову Тимор, и 22 августа он бросил якорь на рейде Купанга».
Мы не будем входить в подробности приема, оказанного мореплавателям. Конечно, сердце всегда радуется ласке; но если воспоминания о ней драгоценны для того, на чью долю она выпала, то для незаинтересованного читателя рассказ об этом не представляет такого же очарования. Необходимо лишь упомянуть, что команда очень нуждалась в отдыхе и что десять человек, болевших тяжелой формой цинги, были высажены на берег. А сколько оставалось других, чьи распухшие, кровоточащие десны говорили о плачевном состоянии!
Цинга быстро поддалась лечению обычно употребляемыми в подобных случаях средствами, но, к несчастью, ее сменила дизентерия, за несколько дней уложившая на койки восемнадцать человек.
Двадцать первого сентября показался наконец «Натуралист». Его командир терпеливо ждал «Географа» в заливе Шарк, куда Боден не явился, хотя и назначил его местом встречи. Офицеры «Натуралиста», воспользовавшись длительной стоянкой, составили самый подробный план побережья и островов Ротнест, а также реки Суон.
На острове Дёрк-Хартог капитан Амелен обнаружил две оловянные тарелки с выгравированными надписями на голландском языке. Одна надпись сообщала о посещении 25 октября 1616 года судна «Эндрахт» из Амстердама, вторая — о пребывании в этих местах в 1697 году корабля «Гелвинк» под командованием капитана Фламинга.
В результате исследований, проведенных «Натуралистом», было установлено, «что так называемый залив Шарк представляет собой большую выемку берега глубиной примерно в пятьдесят лье, если считать от мыса Кювье на севере до конца бухты Анри-Фрейсине, что весь восточный берег образован исключительно материком, а западный — островком Кокс, островами Берниер, Дорр, Дёрк-Хартог и отчасти материком. Посредине этого обширного залива выдается полуостров Перон, к востоку и к западу от которого находятся бухты Амелен и Анри-Фрейсине».
Болезни, свирепствовавшие среди несчастных мореплавателей, привели к тому, что между командиром Боденом и его ближайшими помощниками на время воцарился мир. Его самого мучила злокачественная перемежающая лихорадка. Болезнь протекала в такой тяжелой форме, что в течение нескольких часов его считали мертвым. Это не помешало ему через неделю после выздоровления посадить под арест мичмана Пике, которому старшие офицеры обоих кораблей продолжали выказывать самое искреннее уважение и дружбу. По возвращении во Францию Пике был произведен в лейтенанты, что уже само по себе говорит о том, что никакой вины за ним не имелось.
Капитан Боден нарушил порядок исследований, предложенный Академией наук. Теперь ему следовало направиться к Тасмании. Покинув Тимор 13 ноября 1801 года, французские моряки ровно через два месяца увидели южный берег этого острова. Болезнь продолжала свирепствовать с той же силой, и число ее жертв стало довольно значительным.
Оба корабля вошли в пролив Д'Антркасто, не замеченный ни Тасманом, ни Куком, ни его спутником Фюрно, ни Марионом; открытие этого пролива явилось результатом заблуждения, которое могло привести к очень опасным последствиям.
Стоянка там имела целью пополнение запаса воды. Поэтому несколько шлюпок немедленно были посланы на ее поиски.
«В девять часов тридцать минут, — рассказывает Перон, — мы находились у входа в бухту Суон. Это место показалось мне самым живописным и приятным из всех, виденных мной во время нашего длительного плавания. В глубине бухты открывается панорама семи цепей гор, постепенно повышающихся по мере отдаления от берега. Справа и слева, со всех сторон бухта окружена высокими холмами, образовавшими под действием стихии множество маленьких округлых мысов и романтических бухточек. Повсюду буйно развивается растительность; берега поросли могучими деревьями, стоящими такой сплошной стеной, что проникнуть в такую лесную чащу почти невозможно. Бесчисленные попугаи различных видов в самом ярком оперении порхали среди вершин, а в тени ветвей резвились прилетевшие из-за моря очаровательные синицы с кольцом из синих перьев вокруг шеи. Море в бухте было исключительно спокойным, и лишь мелкая рябь появлялась на его поверхности, когда проплывали огромные стаи черных лебедей».
Все остальные отряды, посланные на поиски пресной воды, остались не так довольны, как Перон, от встречи с населяющими эти места людьми. Капитан Амелен, которого сопровождали натуралисты Лешено и Пти, несколько офицеров и матросов, встретил туземцев и преподнес им множество подарков. В ту минуту, когда французы садились в шлюпку, в них полетел град камней, и капитан Амелен получил серьезный ушиб. Хотя дикари размахивали копьями и не скупились на угрожающие жесты, ни одного выстрела из ружья не последовало. Редкий пример выдержки и человечности!
«Гидрографические работы экспедиции адмирала д'Антркасто, относящиеся к Земле Ван Димена, отличаются таким совершенством, — говорится в отчете, — что, пожалуй, ничего лучшего в этом роде найти невозможно, и Ботан-Бопре, выполнивший основную их часть, заслужил бесспорное право на уважение своих соотечественников и на признательность моряков всех стран. В тех случаях, когда обстоятельства позволяли этому опытному гидрографу заняться подробными исследованиями, он не оставлял никаких пробелов, которые могли бы пополнить последующие мореплаватели. Сказанное относится главным образом к проливу Д'Антркасто и примыкающим к нему многочисленным заливам и бухтам. К сожалению, не так обстоит дело в отношении части Земли Ван Димена, находящейся к северо-востоку от пролива, и лишь очень поверхностно изученной помощниками французского адмирала».