В этот весьма напряженный момент Кулик в полной мере проявил лучшие качества своего характера, а именно способность быстро принимать ответственные решения.
- Можно ли пушку исправить?- спросил он.- Этого требует обстановка.
- Можно, но потребуются большие переделки,- сказал я.
- Значит, можно?- повторил Кулик, вольно или невольно подражая в манере вести разговор Сталину, который по нескольку раз в разной форме задавал один и тот же вопрос, когда ему нужен был точный однозначный и твердый ответ.
- Да, можно,- ответил я.
- И вы могли бы это сделать?
- Да.
- Я вас очень прошу: поезжайте на завод и сделайте все, что нужно,- сказал Кулик.
- Я могу поехать и заняться устранением дефектов у пушки, но для этого мне нужно разрешение моего наркома.
Маршал тут же набрал номер телефона Ванникова и получил разрешение. Затем попросил меня выехать на завод сегодня же.
- Даю вам мои права заместителя наркома обороны,- сказал он.- Ваши решения и указания по пушке будут законом для всех. Сейчас оформим мандат за моей подписью, вы предъявите его на заводе.
- Может быть, нет нужды в мандате - и так поверят?- спросил я.
- Нет. Мандат обязательно нужен. Вопрос важный, затраты произведены огромные, поэтому на слово никто не поверит.
В мандате, который мне тут же выдал Кулик, было сказано, что В. Г. Грабин командируется на Кировский завод для доработки дотовской пушки, что все указания В. Г. Грабина должны выполняться немедленно и беспрекословно.
С таким вот грозным документом я и прибыл на следующее утро в Ленинград и сразу пошел к директору Кировского завода Зальцману. На месте его не оказалось, никто не мог мне объяснить, когда он будет на заводе. Тогда я направился к военпреду, районному инженеру Главного артиллерийского управления Буглаку. Встретил он меня недружелюбно. Пришлось предъявить мандат. Военпреда словно бы подменили - он вскочил, засуетился и с готовностью ответил на все вопросы. Картина, нарисованная им, была довольно мрачна и в общих чертах мне уже известна. Буглак добавил, что Зальцман всеми силами пытается сдать готовые пушки, каждый день вместе с начальником КБ Федоровым ездит на полигон, где завод сам проводит испытания, чтобы доказать аппарату военной приемки годность дотовских пушек. По моей просьбе Буглак показал журнал изменений, внесенных в конструкцию пушки с его разрешения. В журнале без труда обнаружились такие изменения, которых не следовало вводить, так как они ухудшали и без того плохую пушку.
Я сделал замечание военпреду и предложил исправить ошибки. Сразу стала ясна атмосфера, сложившаяся на заводе, и то, что на районного инженера ГАУ оказывалось большое давление, формально он не подчинялся директору завода, но противостоять Зальцману не всегда мог.
Директор явно уклонялся от встречи с представителем Кулика, он с раннего утра уезжал на полигон и оставался там до позднего вечера. Рассуждал он резонно: если проводимые испытания докажут нормальную работу пушек, никакие неприятности ему не страшны.
На другой день я встретился с начальником КБ Федоровым. Федоров пожаловался: завод завален пушками, а военная приемка их не хочет брать. Я спросил у Федорова:
- Вы убеждены, что Буглак может принять ваши пушки? Федоров уклонился от прямого ответа: завод, мол, проводит испытания, все пока нормально, завтра испытания заканчиваются, и в случае, если не выявится ничего неожиданного, Буглак сможет принимать пушки с чистой совестью.
- А вы будете сдавать пушки с чистой совестью? - снова спросил я.
- Да,- сказал Федоров.
- Очень жаль. Значит, вы не знаете конструкцию своей пушки.
- Вы что же, Василий Гаврилович, не доверяете испытаниям, которые проводит завод? Они показывают, что пушка надежна.
- Чем вы тогда объясняете случаи разрыва цилиндра?
- Мы исследовали этот вопрос и пришли к заключению, что это случайность,ответил Федоров.
Мне пришлось объяснить начальнику КБ, почему разрыв цилиндра противооткатных устройств не случайность, а закономерный итог пороков конструкции. Указал я и еще на один неисправимый дефект этой системы противооткатов: если после стрельбы с большими углами возвышения сразу же перейти на нулевой угол, то ствол пушки останется на откате, то есть пушка выйдет из строя.
- Это невозможно,- заявил Федоров.- Таких явлений мы не замечали.
- Это нужно видеть теоретически, а не ждать явления,- сказал я и еще раз подробно объяснил пороки конструкции.
Федоров, а с ним и Буглак и на этот раз не поверили теоретическим выкладкам. Но времени на дальнейшие дебаты с ними уже не было. Я попросил Федорова дать указание КБ, чтобы сотрудники его срочно разработали два варианта конструкций, которые вылечили бы пушку. Для предотвращения разрыва цилиндра я предложил создать агрегат непрерывного охлаждения тормоза отката. Для кардинального же излечения орудия дал схему с совершенно иной конструкцией тормоза отката и накатника.
В тот же день Федоров, Буглак и я зашли к конструкторам. Среди них оказался Туболкин, бывший мой сослуживец (раньше я вместе с ним работал в этом же КБ Кировского завода), конструктор очень опытный, занимавшийся противооткатными устройствами уже не первый десяток лет. Я объяснил Туболкину задачу и показал схемы. Он подключил к работе других конструкторов и пообещал без задержки выполнить задание: сначала агрегат охлаждения, а затем новый тормоз отката и накатник.
На четвертый день моего пребывания в Ленинграде на Кировском заводе мне сообщили, что меня хотел бы видеть директор завода. Пришли к нему мы вместе с Буглаком. Ознакомившись с моим мандатом, Зальцман поблагодарил меня за внимание и сказал, что помощь заводу не нужна:
- Сегодня мы закончили испытания, результаты получены удовлетворительные, отчет составлен. Прошу вас,- добавил директор,- как представителя маршала Кулика подписать отчет.
- Хорошо, я подпишу,- согласился я.- Только прошу провести еще всего одну стрельбу по моей программе.
Зальцман согласился и назначил стрельбу на следующий день. По моему настоянию на стрельбе должен был присутствовать и Федоров. Программа, которую я наметил, была несложна: стрельбу начать беглым огнем при максимальном угле возвышения. Как только будет сделано 20 выстрелов, тут же придать стволу орудия угол склонения (то есть направить ствол к земле) и продолжать стрельбу.
- Приемлемо,-согласился Зальцман.-Для выполнения такой программы достаточно двух-трех минут.
На следующий день мы приехали на полигон. Пушка и снаряды были уже подготовлены. Зальцман дал команду, стрельба началась. Первый выстрел, второй, третий. Пушка работала нормально. Подошел ко мне Зальцман, спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});