Теперь шеф жестом остановил мою тираду и, повернувшись к своей команде, что-то сказал по-английски. Я понял, что он просит их оставить нас вдвоем. Тогда я возобновил свою речь:
— Сейчас зря вы хотите отослать своих людей. Как вы смотрите на мое предложение вам работать на советскую разведку? Может быть, готовы? Вознаграждение будет не меньшим, чем обещано мне.
Не исключено, что я ошибаюсь, но по реакции шефа мне показалось, что такой ход с моей стороны не был предусмотрен планом беседы. Вначале он напрягся, как бы что-то соображая, выдержал небольшую паузу, после чего, четко фиксируя каждое слово, произнес:
— Такое предложение бесперспективно. Ну а вас я прошу еще подумать над моим предложением.
Встав со стула, я ответил, что при следующей встрече надеюсь получить от него согласие на сотрудничество, и направился с веранды.
Шеф не удержался, и вслед я услышал:
— Почему вы не стали вербовать Джона?
Видно, этот вопрос весьма интересовал оппонентов. Обернувшись, я громко с усмешкой сказал:
— А на кой хрен нам такое дерьмо? Ты-то зачем привел его сюда?
Больше не оглядываясь, я пошел ко входу в гостиницу. Там поинтересовался, откуда можно позвонить в Мехико. Оказалось, что ближайший такой телефон расположен за несколько километров от того богом забытого местечка. Выдерживая свою линию поведения, я забрал ласты и маску и как ни в чем не бывало пошел к океану.
Половив и поныряв пару часов, вернулся в гостиницу и встретил Пса. Он выглядел совсем не таким бодрым, каким был по дороге сюда. Не дав ему заговорить, я обозвал его иудой и присовокупил еще несколько крепких выражений по-испански и по-русски. Пес с виноватым видом стал извиняться и оправдываться, объясняя, что его заставили так поступить. Он рассказал, что около месяца назад к нему приходил некий Джон Келли с рекомендательным письмом от его брата. Представился сотрудником ЦРУ и поинтересовался отношениями со мной. Предложил создать ситуацию, чтобы они могли со мной встретиться и поговорить. Причем Келли якобы предупредил, что в случае разглашения этого разговора Пса ожидают крупные неприятности. Затем напомнил о необходимости выполнения патриотического долга и оказания помощи американскому правительству. Келли, по словам Пса, сообщил ему, что я сотрудник КГБ и что беседа со мной будет иметь обоюдный интерес. Далее, демонстрируя «откровенность», Пес сказал, что перед встречей вербовщики чувствовали себя неуверенно, несколько раз спрашивали, нет ли у меня оружия. «Так вот, голубчик, почему ты меня обезоружил», — подумал я, но промолчал.
(А как же псевдоним Лиовал-1? А как же объемистые сообщения о Яцкове, написанные Лиовалом-1? Все это появилось меньше чем за месяц? Несомненно, Пес выдавал подготовленную ему отходную легенду, чтобы прикрыть свое агентурное сотрудничество с американской разведкой. — О.Н.)
— Давай собирайся и выноси вещи. Будем возвращаться. Встретимся у машины, — бросил я ему.
— Пабло, плюнь ты, ну что случилось? Давай останемся, такая рыбалка, еще поплаваем, поныряем, — стал уговаривать он.
— Да, ты приготовил отличную «рыбалку». Давай быстро! — выразительно посмотрев на него, я зашагал в номер.
Пес не заставил себя долго ждать. Погрузив вещи, я отобрал у него ключи от машины и сел за руль. Его отправил на заднее сиденье, где мог наблюдать за ним в зеркало. Вскоре мы покинули ставший столь памятным для меня этот уютный уголок Тихоокеанского побережья Мексики.
Обратно ехали почти всю ночь. Машину вел только я, Пес большую часть пути спал или делал вид, что спит, устроившись на заднем сиденье. Видно, бедняга здорово переволновался и был рад возможности расслабиться и отдохнуть. За всю обратную дорогу мы не обмолвились ни единым словом. В целом все прошло нормально, если не считать нескольких неприятных для меня мгновений, когда на одном из поворотов на большой скорости на нашу сторону вылетел междугородный автобус и мне чудом удалось вывернуть в кювет. Слава богу, он оказался неглубоким, и мы выбрались из него без посторонней помощи. Когда в Мехико подъехали к моему дому, я молча выгрузился и пошел не прощаясь. Пес пытался договориться о продолжении «дружбы», но в ответ услышал несколько крепких «пожеланий».
В тот же день я подробно доложил резиденту о состоявшейся «рыбалке» и о роли в ней Пса. Чтобы не показать противнику, что мы как-то нервозно реагируем на имевшую место попытку вербовки, решили выждать и послать сообщение в Центр несколько дней спустя. Были праздничные дни, посольство не работало, поэтому срочная шифровка в Москву по телетайпному каналу, контролируемому противником, могла дать ему основание считать, что это информация резидентуры о вербовочном подходе. Конечно, до получения ответа из Центра я пребывал в состоянии напряженного ожидания. Но присланная ответная шифровка была выдержана в спокойных тонах, и у меня отлегло от сердца».
Так завершилась одна из «дуэлей» между ЦРУ и КГБ горячего периода холодной войны. Та сторона заранее готовилась к ней по тщательно разработанному сценарию, с привлечением немалых сил. Для нас это был практически экспромт. Кто же выиграл «дуэль»?
Я не читал проекта операции «Лиовал-1» и выше изложил только собственные прошлые умозаключения о ее возможных целях. Не пришлось ознакомиться и с отчетом американских исполнителей и их руководства по ее реализации. Поэтому могу судить однобоко, только глядя из нашего окопа. Вербовка, предательство (то есть переход на сторону противника) или досрочный отзыв Павла из страны не состоялись. После непродолжительного перерыва он возобновил оперативную деятельность, работу с агентурой и объектами разработки. После известия о подходе ритм функционирования резидентуры не был нарушен, внутренняя атмосфера оставалась спокойной. Когда резидент на специальном совещании оперсостава сообщил об обстоятельствах провокации, коллеги по резидентуре стали доброжелательно подшучивать над Павлом по поводу его «удачной рыбалки».
Сам он без проблем проработал в Мексике еще семь месяцев, до конца ноября 1967 года, когда я сменил его. Правда, была сделана рокировка должностей прикрытия: я вернулся в Мексику на пост второго секретаря посольства и лишь позже занял место Яцкова — заведующего консульским отделом.
В Москве Павла встретили нормально. После возвращения ему пришлось некоторое время работать в Центре, потом были Италия, Куба, Никарагуа, Мозамбик. Это свидетельство того, что последствия «дуэли» ограничились для него психологической встряской, он не получил «смертельной раны» и остался в рядах активных бойцов «плаща и кинжала».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});