Читать интересную книгу Большая пайка - Юлий Дубов

— Если завтра, — начал Платон, — вернее, уже сегодня… Если ты понадобишься… Тебя где искать?

— Дома, — отрешенно ответил Виктор, — Мне ведь в конторе давно уже делать нечего. Звони.

— Ты никуда не планируешь уехать? — как бы между прочим поинтересовался Ларри. — Отдохнуть? Здоровье поправить? Просто встряхнуться?

Виктор хотел было ответить, но, уткнувшись взглядом в желтые глаза Ларри, промолчал. Потом встал из кресла и, будто преодолевая невидимое сопротивление, прошаркал ногами к двери.

— Ты погоди, — прозвучал за его спиной голос Ларри. — Витя! Ты что? Офигел совсем? Думаешь, мы тебе не доверяем? Мы же просто выяснить хотим…

Виктор на мгновение задержался у двери, потом резко повернулся, снова подошел к столу и, схватив ручку, нацарапал на листе бумаги несколько слов.

Общему собранию акционеров. Совету директоров. Извещаю вас о своей отставке.

Подпись.

— Есть еще вопросы? — спросил он, чувствуя невероятную усталость и усиливающуюся боль. — Все, ребята… Я пошел.

И теперь уже ушел окончательно, игнорируя раздавшийся вдогонку окрик Платона.

Когда дверь закрылась, Ларри взглянул на Платона, что-то прочел в его глазах и медленно кивнул.

— Так правильно будет. Он не тянет. Давно уже. Пусть отдохнет. Платон подошел к посветлевшему окну, потер обеими руками поясницу и надолго замолчал.

— О чем думаешь? — спросил через несколько минут Ларри, разрывая давящую на нервы тишину.

Платон не ответил. Впервые надвинувшееся на него… вчера? позавчера?.. ощущение почти космического одиночества усилилось многократно. За хитросплетениями бизнеса, многомудрыми схемами зара-батывания денег он и не заметил того момента, когда, один за другим, стали сначала отдаляться, а потом и уходить в темноту старые и верные друзья. Ведь это он сам, своими руками, послал в Питер Сережку Терьяна, такого неприспособленного к сегодняшней непростой жизни, да еще и ставил ему палки в колеса, воспитывал… что-то там объяснял… а он ввязался в бой, думая, что с ним будут играть по правилам… только правила ему никто не объяснил… и потом, уже наполовину сошедший с ума, он сам выучил правила, страшно отомстил за эту неизвестно куда исчезнувшую девочку и за свою загубленную жизнь и, затравленный, окруженный со всех сторон австрийской полицией, бросил свой автомобиль на бетонное ограждение трассы, а теперь лежит на старом венском кладбище… И расстрелянный из двух автоматов Петя Кирсанов, по глупости или из жадности отдавший неизвестным пока что ворам три миллиона долларов, засекретивший всю операцию и тем самым подписавший себе смертный приговор, Петя, всегда смотревший ему в рот и пытавшийся подражать даже в мелочах… А еще Витька Сысоев, лучший друг… какой уж там пуд соли… это ведь он сам, Платон, наладил его на дела СНК, разорив дело, которым Витька худо-бедно, но занимался, принося в «Инфокар» деньги… потом отодвинул, бросил на иномарки… а там опять стрельба и кровь… и Витька, снова оставшийся без дела, вляпался в эту историю с тремя миллионами… и теперь чувствует, что ему не верят… заявление написал… считай, и его больше нет… Кто еще? Муса…

Муса… друг детства… сколько всего было… а теперь он лежит под капельницей, и вокруг закручивается что-то странное и тревожное. Ларри.

Терпеливо ждущий за спиной. Ларри, преподнесший ему такой неожиданный сюрприз.

Почему-то Платон вспомнил свой детский сон. Будто идет он ночью по лесу, кругом темно и тихо, и вдруг где-то впереди появляется светлое пятно, он подходит ближе, уже зная, что он увидит, и страшась этого до дрожи, с трудом заставляет себя приоткрыть плотно зажмуренные глаза и видит как раз то, чего боялся, — высеченное из белого камня, до жути спокойное лицо человека с закрытыми глазами, и невероятным холодом веет от этого лица, и глаза эти никогда не откроются, и никогда не будет нарушено это спокойствие, и нет в мире такой силы, которая хоть на волос поколебала бы неземную мощь, воплощенную в этом лице… Он резко обернулся.

Ларри продолжал сидеть за столом, сложив на груди руки. Его сходство с увиденным во сне белым человеком потрясло Платона. — Так о чем ты думаешь? — снова спросил Ларри, не открывая глаза.

Платон потряс головой, отгоняя наваждение, и сел к столу.

— Идем спать. Хотя бы на пару часов. Утром вызовем Федора Федоровича, пусть займется. И в Центробанке надо навести справки. Согласен?

Ларри подумал немного и кивнул головой.

— Правильно. Ты давай ложись. Я еще должен кое с кем встретиться. В восемь мы приедем вместе с Эф-Эф.

Подведение итогов

Так… Дебет… кредит… сальдо… Сюда записываем… Друг Платон. В минус. Как он смотрел… как на мелкого воришку… Друг Ларри — туда же, в минус. Да он никогда в плюсах и не ходил. Сережка, ну тут все ясно. Муса…

Марик Цейтлин. Так, обоих в минус. Все в минус, всю эту инфокаровскую опупею. С данным вопросом покончено.

Впрочем, нет… Минутку… Где-то здесь были и плюсики. Маленькие такие…

Это у нас что? Это у нас квартирка. Сто десять квадратов, на Кутузовском, по балансовой стоимости плюс шестьдесят штук под столом — разве не ощутимый инфокаровский плюс? Да еще кредитка из «Кредит Сюисс», семьдесят две тысячи швейцарских франков на счету, спасибо Штойеру. Положим ее вот сюда, на стол. Не забыть еще те одиннадцать тысяч из сейфа в стене, пусть тоже здесь будут, до кучи. Да! Еще подарки — золотые запонки от Платона, золотые часы от Ларри… а это от кого?… от Ахмета… вот кто хорошо устроился.

Черт! Вроде бы еще полбутылки оставалось… Пролил, что ли? Или показалось? Идем к холодильнику, так, так… Спокойненько идем, чтобы ничего не опрокинуть… Что это у нас? Вшивас рыгал. Это мы оставим, пусть будет до кучи.

До кучи — смешно. Кучка получается какая-то маленькая. Ни фига себе — бизнесом занимаемся.

Стоп! Что ж у меня, кроме этого вонючего виски, ничего больше нет? Так…

Пошли обратно. Смотрим внимательно. О! Есть родимая.

Это для нас. Теперь бы закусочки, только попроще, не для новых русских, чтобы они все сдохли вместе с этим …отцом перестройки… Лучок есть, хлеб черный… Где солонка? Вот она. Ну, поехали.

Чмок-чмок. Хрум-хрум. Теперь закурить. Ладно, хрен с ним, курить придется «Мальборо», все равно больше ничего нет. Так на чем мы остановились?

Как он на меня смотрел…

Ладно, поехали дальше итоги подводить. Как это по-ихнему — бабки подбивать…

Труды научные, диссертация номер раз, диссертация номер два, дипломы…

Это в плюс, в плюс. Все это давно уже никому не нужно — значит, в минус.

Светлая голова выдающегося советского ученого — в плюс. Полная утрата квалификации за годы перехода к рыночной экономике, светлому будущему всего прогрессивного человечества, — пожалуй что в минус. На фиг нужна светлая в прошлом голова? Ни на фиг она никому не нужна.

Здесь у нас баланс получается правильный. Нулевой. Так и должно быть.

Неужели же, неужели весь этот сраный бизнес может так закрутить?.. Разве можно было так перечеркнуть все… все, что было…

Как он на меня смотрел…

А если порассуждать вот о чем… Квартиру можно продать, сейчас за нее, да вместе со всем оборудованием и мебелью, дадут не меньше двухсот. Плюс сто с чем-то на карточке. И паспорт с открытой американской визой. На самолет — ив Балтимор. Что, не возьмут на работу?

Нет, не возьмут. На кой черт им отставший от жизни компьютерщик? В лучшем случае, пристроят куда-нибудь на тридцать тысяч в год, а через полгода предложат освободить место для какого-нибудь молодого начинающего гения, каким я сам был лет двадцать назад.

Может, бизнесом в Штатах заняться? Да ладно…

Как же он мог, как…

Нет, все правильно. Правильно. Продолжим.

Чмок-чмок. Хрум-хрум. Закурим.

Теперь письма. Это у нас что? Письма… Это еще от Анюты. Из Прибалтики, из дома отдыха, открытки из Болгарии, из Польши, с Иссык-Куля… Верочкины записки, рисунки… Папа, поздравляю с днем Советский Армии… Это сюда, в сторону… А это что? Угу… От Ленки… От Маши… От Тани… От Оли из Воронежа… От другой Оли, беленькой… Тоже сюда. Записные книжки… В сторону…

Это еще что такое? Рукопись. «Вычислительная техника третьего тысячелетия». Пылищи-то сколько! Так и не успел дописать. Сюда же…

Смешно было тогда — как Платон классно все устроил, с киевским академиком.

Всем носы утерли. Еще бы года три без перестройки — и быть бы мне замдиректора и членкором. Да что уж теперь… Все развалено, продано, пропито…

Приватизировано…

Вроде все. Нет! Надо еще вот про что… Жена Анюта была. Это в плюс. Жена Анюта ушла Это в минус. Дочка Верочка была. Это в плюс. Ушла вместе с женой.

Это в минус. Опять нулевой баланс получается.

Чмок-чмок. Хрум-хрум.

Печально устроена человеческая жизнь. Живешь, что-то делаешь, люди всякие кругом копошатся. А вдруг остановишься, чтобы оглянуться, и волосы дыбом встают. Либо то, что делал, никому на дух не нужно, либо доделать ничего толком не успел. А люди отвернулись, разбежались, и ничего не осталось. Пустое место.