Незнакомец снова вынул шелковый красный кошелек, который уже играл роль.
— Возьмите, — сказал он, подавая его старухе, — в этом кошельке пятьдесят луидоров…
Старуха сделала поклон, выражавший глубокую признательность. Незнакомец продолжал:
— Я удвою эту сумму тотчас после разрешения, если буду убежден, что вы ничем не пренебрегли, чтобы исполнить мое желание.
— О! — вскричала старуха с радостью, — вы останетесь довольны!.. останетесь довольны, клянусь вам!..
XXIII. Карета
— Теперь пойдем, — продолжал незнакомец.
— Сию минуту, — отвечала старуха.
— Смотрите, не забудьте чего-нибудь необходимого…
— Сейчас я возьму все нужные инструменты и пойду за вами.
Клодион отворила шкаф, вынула полный набор хирургических инструментов, которые в ту эпоху очень походили на орудия пытки, завернула их в кусок зеленой саржи и крепко завязала бинтами.
— Я готова, — сказала она.
— Наденьте маску, — возразил незнакомец.
— Извините, я должна прежде запереть дверь моего дома.
— Справедливо.
— Как только мы выйдем на улицу, я сделаю все, что вам угодно… хотя моя известная скромность делает эту предосторожность совершенно излишней.
Незнакомец не отвечал.
— Пойдемте же, — продолжала Клодион.
Как только они вышли из дома и старуха повернула ключ в массивном замке, незнакомец подал ей маску. Она не колеблясь надела ее. Незнакомец, удостоверясь, что шнурки были крепко завязаны, взял за руку свою спутницу и поспешно тащил ее минут двадцать по лабиринту переулков совершенно пустых. Наконец он остановился и сказал, задыхаясь, старухе:
— Первая часть вашей обязанности исполнена… мы садимся в карету…
В это время был час пополуночи. Карета стояла на углу одного из переулков, о которых мы говорили. Эта карета была запряжена парой вороных лошадей. Кучер был без ливреи и сидел на козлах безмолвно. Незнакомец отворил дверцу, приподнял Клодион и посадил ее.
— Скачи! — закричал он кучеру. — Скачи… во весь опор, чтобы мы приехали непременно через час.
— Слушаю, граф, — пробормотал кучер.
Лошади понеслись во весь опор, сильно тряся карету по неровной мостовой. Через несколько минут карета покатилась спокойнее по гладкой и мягкой земле. Незнакомец и Клодион выехали из города и скакали по одной из больших дорог, которые идут от Тулузы во внутренность Франции. Три четверти часа бег лошадей не замедлялся ни на минуту. Клубы пыли поднимались из-под колес и покрывали карету густым облаком.
Незнакомец и старуха Клодион не обменялись ни одним словом. Молодой человек, без сомнения, был погружен в глубокую озабоченность и считал минуты, которые казались ему продолжительны, как века. Старуха же, конечно, пересчитывала в уме выгоды, которые должна была получить в эту ночь. Вдруг сильный толчок оторвал незнакомца от его задумчивости, а Клодион от ее расчетов: карета повернула налево с большой дороги на проселочную, очень дурно содержимую. Колеса перескакивали с рытвины на рытвину, ось трещала и скрипела. Словом, экипаж, по-видимому, готов был развалиться, к великому ужасу Клодион. Но, без сомнения, кучер понимал так же хорошо, как и хозяин, как необходимо приехать поскорее, потому что не сдерживал быстрого бега своих лошадей, покрытых пеной. Прошел ровно час, как карета выехала из Тулузы.
— Мы приехали? — спросила Клодион, начинавшая умирать от страха.
— Почти, по крайней мере, здесь мы выйдем из кареты.
— А! Какое счастье!..
— Нам придется немного пройти пешком, но не более пяти минут… С этой минуты, прошу вас хранить глубочайшее молчание…
— Да у меня и нет никакой охоты разговаривать! — возразила старуха.
— Тем лучше!
Незнакомец вышел первый и сам высадил из кареты старуху, точно так, как прежде посадил ее. Потом он взял с передних подушек шпагу, надел ее и заткнул за пояс пару маленьких пистолетов. Сделав это, он взял под руку старуху и пошел с нею по направлению к высокой и обширной белой массе, которая, будучи ярко освещена, оттенялась мрачной зеленью высоких деревьев, окружавших ее. Эта белая масса была фасад замка Рокверд. В этом-то замке и ждали незнакомца и Клодион.
XXIV. Замок
Сделав несколько шагов, старуха и проводник ее подошли к стене, окружавшей парк. Минуты через две они дошли до узкой и низкой калитки, которая была совершенно незаметна под густым мхом и ползучими растениями. Незнакомец остановился, вынул из кармана маленький ключик и вложил его в замок калитки. Она тотчас отворилась без малейшего шума. Незнакомец втолкнул старуху в эту калитку, потом вошел сам и старательно закрыл ее за собой. Они очутились в парке, великолепие которого могло бы соперничать с королевской пышностью версальского сада. Синеватое сияние луны неопределенно освещало бесконечные перспективы, утопавшие в прозрачном тумане. Там и тут белые статуи на мраморных пьедесталах казались неподвижными привидениями. Несколько лучей, падавших с золотого полумесяца богини охоты Дианы, бросали искры на струистый водопад, и эти искры казались движущимся дождем причудливых звездочек.
В ту минуту, когда калитка затворилась за ночными посетителями, послышался отдаленный и яростный лай. Лай этот прерывался на секунду, потом раздавался снова еще яростнее, еще ближе. Клодион начала дрожать всем телом, но молодой человек не обнаруживал никакого страха, только вдруг остановился и начал нетерпеливо топать ногой. Лай все приближался.
— Мы погибли!.. — прошептала Клодион, и ее затрясло от испуга.
Наконец явилась огромная пиренейская собака. Она бежала с глазами, налитыми кровью, со взъерошенной шерстью; но едва свирепое животное узнало молодого человека, как из страшного и угрожающего превратилось в смиренное и покорное. Собака перестала лаять, легла на землю и ползком приблизилась к незнакомцу, вертя своим огромным хвостом и визжа от радости.
— Хорошо, хорошо, — прошептал молодой человек, — хорошо, мой добрый Фидель, но ни к чему было так шуметь сейчас.
Собака подняла свою огромную голову и начала лизать руки того, кто говорил с ней таким образом. Клодион совершенно успокоилась. Молодой человек продолжал:
— Теперь, Фидель, ступай и ляг…
Он сделал знак, который собака верно поняла, потому что тотчас встала и удалилась в ту сторону, откуда пришла.
— Теперь мы избавились от этой собаки, — сказал молодой человек своей спутнице, — но очень может быть, что ее проклятый лай поднял тревогу, и потому осторожность требует, чтобы мы подождали здесь несколько минут.
Старуха утвердительно кивнула. Волнение, испытанное ею за минуту перед тем, лишило ее на время дара речи. Незнакомец ввел ее в рощу, и оба молчаливо и неподвижно ждали минут пять. Не слышно было никакого шума. Все осталось спокойно в парке и около замка.