Какой демон понес его тогда в храм? Жрицы склонили голову перед конгом, давно уже согласились не только служить Скиру, но и согласовывать назначение хозяйки храма. Нет, словно зуд начался в одном месте, спешно собрался и отправился на юг. Больше семнадцати лет с той странной поездки прошло.
Точно, как и предполагал, старая хозяйка храма была уже при смерти. Да и что говорить, зажилась на свете, давно за сто пятьдесят перевалило старухе. Помнила еще времена, когда жрицы Сето склоняли головы перед жрецами храма Исс, последнего из которых только теперь казнили на арене Скира. Встретила Ирунга тогда помощница старухи – красавица Мэйла. Взглядом обожгла, даже поклоном не удостоила, может быть, этим приговор себе подписала? Потом уже, когда от ее гордости ничего, кроме прямой спины, не осталось, принял ее Ирунг наставницей в храм Сади. А тогда пальцем коснуться страшно было, обожжешься!
Вошел Ирунг в покои к старухе, поморщился от тяжелого запаха, но к ложу присел, даже руки коснулся. Настоятельница за жизнь одним лишь пальцем держалась, от прикосновения к этому пальцу и глаза открыла. Узнала Ирунга, кивнула в благодарность, что удостоил ее визитом, прошептала чуть слышно:
– Умираю… Едва успел.
– Отчего планы переменила? – сразу спросил маг. – Я смотрю, Мэйла твоя на первого встречного, как белка лесная, броситься готова! Ты же ее готовила в хозяйки? Или я что-то путаю? Кто такая, эта твоя Тини?
– В зеркало посмотри, – только и сказала настоятельница и рукой чуть шевельнула.
Вытащил Ирунг из-под костей, только кожей обтянутых, оправленный серебром неровный осколок. С дрожью туман с черной поверхности стер. Знал, что гадать с зеркалом Сето можно, погоду расплетать, но знал и сокровенное – имеющий силу главное видит. Даже если оно главным не кажется.
Задрожала чернота, и проступило лицо. Красоты необыкновенной, спокойной, но ослепительной. Проникающее сквозь презрение и пресыщение. Заставляющее забыть о всех женщинах, изведанных и желанных. Лишающее дыхания… Страшное лицо! Только страх этот не от линий, не от совершенных черт его исходил, а поднимался ознобом из самых глубин стекла.
– Тини? – только и спросил Ирунг.
– Она, – прошептала старуха. – Почти одно лицо. Услышал?
– Услышал. – Ирунг дрогнувшей рукой сунул зеркало на место. – Только не понял. Погибель великую почувствовал, но спасет ли она Скир от погибели, или причиной ее станет, не понял.
– Всей Оветты погибель, – шевельнулись сухие губы. – Беда с ней пришла, Ирунг, но и надежда тоже. А это одно может значить, что она вестник беды, но не причина ее. Отправишь ее в Суйку. Я смотрела в зеркало: она сумеет вернуться. А потом – сделаешь ее хозяйкой храма. Если все сладится, ума девчонка наберется, там уж разбирайся, как с пророчеством справиться.
– А можно ли справиться с ним? – прошептал Ирунг.
– Нет, – попробовала улыбнуться старуха. – Но иногда можно новое пророчество получить. Иное.
Жрица умерла в тот же день. А Ирунг нашел Тини. Девчонка жила в том же сарае, где ухаживала за свиньями. В другое время маг и головы не повернул бы в сторону напоминающей нищенку служки, но другое время в тот день закончилось навсегда. Ирунг взял ее за ветхий рукав, вытащил на белый свет. Не ошиблась старуха. Почти то самое лицо глянуло на Ирунга. Правда, синяки наливались под обоими глазами, нос распух, на щеках полосы от плети виднелись, да волосы не золотыми были, а иссиня-черными.
– Кто ее бил? – сухо спросил маг у Мэйлы.
– Из храмовых никто, – усмехнулась жрица. – Служительницы Сето не марают руки о прислугу. Ее изнасиловал тан Креча. Три месяца назад выходил с отрядом из бальских лесов, заметил смазливую мордашку, да и потащил в шатер. Даже помыть сначала не удосужился! Другая бы радовалась возможности от тана родить – все на кусок хлеба монеты подбросит, а эта как белка бешеная визжала. Все руки ему перекусала.
Ирунг молча положил руку на живот Тини. Та вздрогнула, но не отпрянула. С ненавистью перевела взгляд с Ирунга на Мэйлу и обратно.
– Послушай меня, – медленно, с расстановкой произнес Ирунг. – Ты больше не будешь ходить за свиньями. Через месяц пойдешь в Суйку. Доберешься до храма, что стоит на холме в центре города умерших, коснешься его стены, а затем вернешься хозяйкой храма Сето. И Мэйла будет тебе прислуживать. Поняла?
Ни слова не сказала в ответ Тини, только ресницы опустила на мгновение.
– Да… – попыталась прошипеть что-то Мэйла.
– Через месяц, – повторил Ирунг, но уже Мэйле. – За этот месяц откормить ее, залечить побои, привести в порядок и все трактаты о Суйке, что в храме есть, вслух прочитать. Головой отвечаешь!
– Я умею читать, – вдруг произнесла Тини.
Это потом Ирунг сотни раз слышал ее голос, который не терял силы и достоинства ни на мгновение, а тогда услышал его в первый раз.
– Значит, сама прочтешь. – Маг уперся тяжелым взглядом в новую настоятельницу. – Ты настоятельница по воле прежней. Я лишь согласился с ней, но рассудит тебя только Суйка.
– Да она сдохнет в первом же круге! – выкрикнула Мэйла.
– Посмотрим, – спокойно ответил Ирунг. – Ты приготовь ее, и если сделаешь это плохо, я тебя отдам на неделю в казарму, а потом собакам скормлю. И язык не распускай. Поняла?
Ничего не ответила Мэйла, только побледнела да кулаки стиснула с хрустом.
– А ты… – Ирунг снова положил ладонь на живот Тини. – Ты ребенка береги. Сила в тебе есть, умной будешь – станешь настоятельницей. Я жрецов оставлю, на первое время они за Мэйлой присмотрят. А вот если ребенка вытравишь, тогда то, что Мэйле пообещал, тебе сладким выбором покажется. Я заберу его у тебя. До семнадцати лет у меня будет воспитываться, а там поговорим…
Зря тогда Ирунг сразу не приказал Мэйлу убить или сам меж пальцев ее не растер. Выкарабкалась Тини из Суйки, настоятельницей стала, девчонку родила, а вскоре и Мэйлу выгнала. Ирунг уж и вспоминать о строптивой жрице забыл, как появилась, попросилась в храм за кусок хлеба. Наставницей сделал. Решил, что всякую силу при себе держать надобно. Ошибся.
И с ней ошибся и с Гурингом. Оба Седду служили. Выходит, все знал сумасшедший тан о нечаянной дочери? Чего добивался-то? Родство с настоятельницей храма, которая ненавистью к нему пылает, вряд ли приманкой служить могло. Если только другое, о чем сам он, Ирунг, даже и думать боялся. Оскорбление дома. Даже если не успеет Седд дочь перед алтарем дочерью назвать, достаточно Димуинну коснуться ее, как Седд может объявить это оскорблением. А оскорбление – это схватка, в которой яростному Димуинну рассчитывать не на что. Нет среди сайдов воина лучше Седда. Разве только этот беглый баль в его молодые годы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});