Читать интересную книгу Место полного исчезновения: Эндекит - Лев Златкин

Братва приволокла майора к зданию «крикушника» и привязала его к тому самому столбу, к которому обычно привязывали беглецов и провинившихся в зоне, к этому «позорному» столбу, что, как в прошлом виселица на базарной площади, напоминал о вечном произволе властей.

Восставшие рабы всегда берут на вооружение все привычки своих свергаемых хозяев и действуют теми же методами и теми же способами.

Единственное отличие от беспредела тюремной администрации было в том, что беднягу майора привязали к столбу не за руки, а за ноги, и он повис вниз головой, испытывая невероятные физические мучения.

— Эй, в «крикушнике»! — завопил Колян во всю силу своих мощных легких. — Гони «хозяина» на толковище! Через пять минут не выйдет, будем «мочить» «вертухаев» с БУРа. Они «повязаны» и спеленуты, как младенцы.

Дарзиньш был готов открыть огонь на поражение, но ему не хотелось начинать кровопролитие первому, чтобы недруги потом не обвинили его в неумении вести переговоры, а следовательно, обвинили в некомпетентности.

Но пулеметы на вышках уже были повернуты в зону, ожидая лишь приказа открыть бешеный огонь по всему, что движется. И автоматчики, которых Дарзиньш догадался прихватить с собой, ожидали того же.

Глядя на Виктора Алдисовича, никто бы сейчас не сказал, что он ночью умер, и лишь способности Амы вернули его на этот свет, чтобы он вот так запросто отдал распоряжение открыть стрельбу на поражение.

Нужны были только сильный довод для этого и повод.

Дарзиньш решился на переговоры. Для этого он поднялся на второй этаж и, открыв окно, закричал в мегафон толпе заключенных, стоявших перед административным корпусом.

— Переговоры будут вестись, если вы отдадите всех заложников! Тем самым проявив добрую волю!

Толпа, вооруженная пистолетами, ножами и заточками, загудела, обсуждая свою готовность вести переговоры.

— Заваруху устроили, чтобы верить «ментам»? — горячился один.

— Фраеров нашли, козлы! — вопил другой.

— Подожди, Колян! — урезонивал друга вожак группы захвата БУРа, которому уже нечего было терять. — Надо потянуть время, чтобы передать наши требования. Давай, выдадим «хозяину» врача. Что с него толку?

Его предложение вызвало общее неожиданное одобрение. Врача хоть и не любили за его откровенное хамство, вызванное неуверенностью в себе и ощущением своей малой профессиональности, но относились к нему терпимо за то, что он не гнал больных заключенных на работы, а выдавал исправно справки о временной нетрудоспособности, что значительно облегчало жизнь зекам, потому что всегда можно было обмануть мало знающего врача мнимой болезнью или известными способами вызвать высокую температуру. Он всему верил и, если зек не нагличал особенно часто, тогда врач не выдавал ему справку даже тогда, когда он был на самом деле болен, то можно было, когда становилось совсем невмоготу, устроить себе на пару дней выходной.

Кто-то мигом сбегал за врачом, со страхом ожидавшим решения своей участи в захваченной больничке, и приволок его к «крикушнику».

— Слушай, лекарь! — обратился к нему Колян. — Мы тебя отпускаем только для того, чтобы ты передал наши требования «хозяину»: мы даем ему полчаса, чтобы он договорился с командованием воинской части и предоставил нам тяжелый вертолет с летчиком на борту, а также «рыжья» или «зелени» на сумму в один миллион долларов. Если за этот срок вертолет не будет подан, мы режем всех захваченных заложников и взрываем весь лагерь к долбанной матери. Усек, козел?

Обещание скорого освобождения подхлестнуло врача, и она поспешил уверить восставших, что с ним проблем не будет, он все понял и передаст все в наилучшем виде, господа уголовнички могут не беспокоиться.

Врача отпустили, и он так прытко помчался к административному корпусу, что заключенные только диву дались. Вслед ему раздался свист и послышались обидные реплики, среди которых «козел» было самым безобидным.

Его, очевидно, уже поджидали, потому что дверь в «крикушник» моментально отворилась и врача буквально втащили внутрь, после чего дверь вновь захлопнулась на замок и закрылась на все засовы.

Врача сразу же провели к Дарзиньшу.

— Поздравляю, доктор, со счастливым избавлением от смерти! — приветствовал его Дарзиньш. — Страху, небось, натерпелись, жуть?

Врач вместо ответа заплакал, хотя его не били, не мучили, не издевались над ним, но страху, действительно, он натерпелся столько, что до конца жизни ему хватит.

Его все бросились успокаивать, принесли рюмку водки с куском колбасы на закуску, врач с утра ничего не ел, выпив водки, он сразу же захмелел и ощутил зверский аппетит. Умяв кусок колбасы, он так жадно огляделся вокруг, что все рассмеялись, а Вася ехидно заметил:

— Вы, доктор, нас в качестве закуски не держите!

Тут врач в испуге вспомнил, что ему наказывали бунтари, отпуская его из зоны, и завопил:

— Боже мой! Виктор Алдисович, они же меня отпустили, чтобы я передал вам их требования.

— Успокойтесь, доктор! — подошел к нему Дарзиньш. — Давайте отойдем в сторонку, и вы мне все спокойно расскажете. Вас не били?

— Нет, спасибо, не били и не мучили! — заговорил быстро врач. — Только ключи от сейфа отобрали, спирт вылакали, морфин вкололи, «колеса» сжевали.

— Доктор, доктор! — укоризненно проговорил Дарзиньш. — Не уподобляйтесь блатным, вам это не к лицу, майор! Так что они просили передать, какие требования?

Врач подробно рассказал Дарзиньшу о требованиях бунтарей.

Дарзиньш все невозмутимо выслушал, лихорадочно соображая: что делать дальше? С одной стороны, требования заключенных выглядели достаточно убедительно, подкрепленные взятыми заложниками и наличием теперь в руках у бунтарей оружия. Но с другой стороны, у Дарзиньша не было абсолютно никаких возможностей выполнить эти требования. Да и, честно говоря, не было большого желания выполнять эти требования. А то, что бунтари грозились убить заложников, то это лишь угрозы. К тому же, если и убьют кого-либо, например, майора, заместителя начальника исправительно-трудового учреждения строгого режима, то Дарзиньш в глубине души был бы им благодарен. Но показывать окружающим это было нельзя ни в коем случае.

Нескольких автоматчиков было явно недостаточно для того, чтобы штурмовать восставший лагерь, а бронетранспортеры с солдатами в бронежилетах все не шли и не шли.

Дарзиньш решил потянуть время, чтобы обмануть бунтарей. Потому что выполнить их требования у него не было ни сил, ни средств.

— Я отправил ваши требования в управление по радио! — закричал он по мегафону в окно со второго этажа. — Ответ вам сообщу. Предупреждаю, что первый же убитый заложник сделает невозможными дальнейшие переговоры.

Колян ему в ответ безо всякого мегафона заорал громче, чем Дарзиньш:

— Через полчаса начнем жечь лагерь! Через час начнем убивать заложников и пойдем на штурм «крикушника»!

Колян, конечно, блефовал, но блатным уже нечего было терять, и они активизировались: в административный корпус полетели железяки, которыми запаслись в механическом цеху, и большинство окон «крикушника» были разбиты буквально через несколько секунд.

Но Дарзиньш решил все же не рисковать заложниками, как ни хотелось уничтожить своего заклятого врага руками самих заключенных. И приказа открыть огонь он опять не отдал, решил подождать прибытия бронетранспортеров с солдатами.

Ровно через полчаса отпущенного времени вожак группы блатных, друг Коляна, подал условленный сигнал, и мгновенно, почти сразу же с его взмахом руки, запылал БУР, а через пару-тройку минут загорелась и больничка. Огонь не был ровным и чистым. Сразу же повалил густой черный дым, бросая копоть на административный корпус.

— Товарищ полковник! — обратился к Дарзиньшу Вася. — Они сжигают лагерь. Может, ударим из пулеметов?

— У них еще пять человек заложников! — отказался Дарзиньш. — Подождем прибытия бронетранспортеров с солдатами внутренних войск. Я еще попросил приготовить водометную установку. Там достаточно атмосфер, чтобы разметать любую толпу.

Поджоги еще больше раскалили обстановку в лагере.

К административному зданию непрерывно подходили группа за группой заключенные.

Один из тех, кто наглотался «колес» и одурманил себя настолько, что совсем ничего не соображал, стал демонстративно «пилиться» перед административным корпусом в знак протеста. Перерезав себе на запястьях вены, он стал истекать кровью, и его уволокли в дымящуюся больничку, где еще оставался судебный эксперт, который обладал поистине многопрофильными знаниями в медицинской области.

Нашли двух «сук», попрятавшихся после начала бунта по укромным местам, очевидно, заранее приготовленным именно на этот случай, и привязали их рядом с висящим вверх тормашками майором, который уже стал испытывать неприятные ощущения в виде прилива крови к голове. Заодно ему облегчили жизнь, опустив пониже, на землю, так, чтобы он наполовину лежал на земле, но ноги его продолжали быть подтянуты к небу.