«Кобра под подушкой» приносит Роману Киму новую порцию славы, денег, успеха. Он уже не просто «известный приключенец», он — мэтр советского детективного жанра. В мае 1961 года Роман Николаевич вместе с группой ведущих советских литераторов отправляется в Америку. Маршрут почти космический: Нью-Йорк — Вашингтон — Чикаго — Детройт — Ниагарский водопад — Филадельфия — Нью-Йорк. В стороне осталось только западное побережье. Но наши были рады и этому. Некоторые из них, в том числе Сергей Баруздин и Андрей Вознесенский, потом отзовутся книгами об этом удивительном для времен приближающегося Карибского кризиса путешествии. Роман Ким привез из Америки детский набор полицейского (дубинка, наручники, игрушечный револьвер) для племянника жены и заметки об американской жизни для себя. Еще только узнав о возможности увидеть Америку, Роман Николаевич уже жаждал этой поездки. «Две недели напряженного путешествия — придется работать ногами и глазами с утра до вечера, глотать всё, жадно вбирать в себя, чтобы собрать побольше материала, — строил он планы, — ведь для писателя важны все мелочи быта: как по утрам развозят молоко, как почтальоны носят сумки, как зовут кошек и собак… С “Новым миром” заключил договор на детективную повесть, и Америка даст мне много материалов»[419].
Детективная повесть, которая уже пишется, — одна из лучших в библиографии Кима и, как всегда, очень личная. Хотя речь в ней пойдет действительно об американцах, весь сюжет повести, названной «По прочтении сжечь», будет кружиться вокруг противостояния с японской разведкой. История — широко известная в узком кругу профессионалов. В июне 1941 года американская разведка вскрыла шифр японской дипломатической миссии в США. Ким предложил читателям свою версию того, как это произошло. В книге есть всё: хитрые и коварные американские разведчики и еще более коварные, но излишне консервативные и самоуверенные разведчики японские, уголовники на службе у правительства, отравления, любовь, интриги своих «плохих» против своих же «хороших» (причем и среди японцев, и среди американцев), до боли напоминающие внутренние противостояния и конфронтации в НКВД, угроза войны, тупоголовые командиры, противоречащие самим своим существованием тезису Сунь-Цзы о том, что «только совершенномудрый может быть руководителем шпионов», и храбрые, инициативные, но излишне интеллигентные подчиненные…
Обязательно для творчества Кима и наличие в произведении упоминания о в высшей степени необоснованном, несправедливом плане нападения на Советский Союз и у японцев, и у американцев. Очень похоже, что долгие годы читая сверхсекретные документы японских военных, Роман Николаевич узнал и понял ту парадигму существования японского милитаризма, о которой и сегодня многим японоведам неловко и стыдно говорить. Но это правда — японцы действительно жаждали напасть на СССР и то, что история сложилась не в их пользу, — в значительной степени заслуга Романа Кима и его коллег. Сам он в повести тоже присутствует. Точнее, не он, конечно, речь-то идет об американских дешифровщиках, а его литературное alter ego — второй лейтенант Николас Уайт.
В «Тетради, найденной в Сунчоне» на мгновение появляется студент в фуражке с эмблемой университета Кэйо. В «Кобре под подушкой» мы видим сцену допроса, знакомую нам по реальной биографии автора, где-то еще он появляется на долю секунды из-за спины своих персонажей, по обыкновению слегка улыбаясь и внимательно глядя сквозь круглые очки на читателя. В повести «По прочтении сжечь» Ким уходит от намеков и говорит о Нике Уайте, как о себе, напрямую, но устами другого персонажа: «Он великолепно знает японский, учился в Токио, в университете Кэйо, обладает незаурядными лингвистическими способностями… В упрек ему, пожалуй, можно поставить то, что он по характеру и образу мышления больше штатский, чем военный. Очень добросовестен, повышенно эмоционален, иногда наивно принципиален». И хотя американский генерал отвечает на это: «Я вижу, что твой дружок стал офицером по недоразумению», как, наверное, отвечал Александру Гузовскому, хлопочущему за важного зэка Кима, нарком госбезопасности Берия, читатель понимает, что это не негативная, как должно быть по сюжету, а положительная характеристика героя. Ник Уайт — хороший парень. И Роман Ким — хороший парень. Именно здесь, в этом романе впервые у автора появляется герой, которому хочется подражать. Не пролетающий вскользь в «Тетради…» корейский партизан (других положительных героев-мужчин там вовсе нет), не странноватый и невнятный Мухин из «Кобры» и даже не молодой китаец Ян из «Спецагента» (трудно советскому парню хотеть быть похожим на маленького китайца), а он — Ник Уайт — претендует на роль примера, достойного подражания. Одна беда: он — американец.
Несмотря на этот маленький огрех, повесть ждет заслуженное внимание читателей и издателей. Сначала она выходит в январе — феврале 1962 года в журнале «Наш современник», а через год ее выпускает отдельной книжкой Воениздат — 200 тысяч экземпляров. Сегодня такие тиражи авторам политических детективов могут только сниться. Из всех произведений Кима в наши дни переиздавались немногие: «Агент особого назначения» в 2003 году, «Тетрадь, найденная в Сунчоне», «Кобра под подушкой» и, безусловно, «По прочтении сжечь» в 2006-м.
В 1962 и 1963 годах Роман Николаевич побывал в Финляндии, но ожидаемого произведения на тему, например, советско-финляндской войны не последовало. Вместо этого в журнале «Октябрь» осенью 1963 года выходит так называемая повесть-памфлет «Кто украл Пуннакана?». Сюжет столь же необычен, как и название: в американском городке внезапно исчезает живший там гофмаршал тайского короля (!). Литературный агент выступает в роли частного сыщика и в конце концов находит Пуннакана, который оказывается мошенником, нашедшим «золотую жилу» в лице некоего исследовательского института, ведущего разработки приемов идеологической войны против СССР (о России вообще в повести много). Повесть названа памфлетом, потому что прямо транслирует мысли и идеи автора, не раз выступавшего с ними на лекциях и семинарах для писателей и критиков. Один из героев говорит: «Я думаю о продукции писак типа Флеминга и Ааронза. Их описания злодеяний красных шпионов организованно проталкиваются на книжные рынки Европы, Латинской Америки, Азии, Ближнего и Среднего Востока, Африки. И миллионы читателей всех возрастов зачитываются этими книжками. Они написаны так, что от них трудно оторваться… Шпионский детектив — очень действенное оружие в психологической войне. Мне непонятно одно: почему советские детективные писатели не отвечают Флемингу и его коллегам? Почему уступают без боя книжные рынки зарубежных стран?» И вот ключевое: «Ведь советским авторам не нужно придумывать похождений вымышленных шпионов!..»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});