Читать интересную книгу Книга судьбы - Брэд Мельцер

Первая леди застыла на месте.

Снова повернувшись к Лизбет, Римлянин глубоко вздохнул. Все должно было пройти быстро, чисто и аккуратно. Но если Уэс предпочитает и дальше скрываться… Тщательно прицелившись, он заявил Лизбет:

— Прошу вас, поднимите руку, пожалуйста.

— Что вы говорите? — удивилась девушка, по-прежнему сидя на земле.

— Поднимите свою чертову руку! — прорычал Римлянин. — Ладонью ко мне, — скомандовал он, демонстрируя Лизбет свою забинтованную кисть.

Невозможно было не заметить тугую белую повязку, в самом центре которой расплывалось кроваво-красное пятно. Лизбет поняла, что он задумал. Как только будет обнаружено ее тело с такой необычной раной в руке — фактически подписью-стигматом, во всем обвинят…

Лизбет перестала чувствовать дождь. Ее трясло мелкой дрожью.

— Поднимите руку, Лизбет, или, клянусь Богом, я вышибу вам мозги.

Испуганно прижав руки к груди, она бросила взгляд на первую леди, которая снова сделала попытку удалиться.

— Ленора… — не оборачиваясь, предостерег Римлянин. Первая леди остановилась.

Лизбет чувствовала, как от сырости промокли брюки, но по-прежнему отказывалась повиноваться.

— Отлично, — сказал Римлянин и прицелился Лизбет в голову. — Сейчас я посмотрю, как ваши мозги разлетятся по…

Лизбет подняла левую руку вверх. Римлянин нажал на спусковой крючок. Револьвер дернулся, и в тишине кладбища разнеслось громкое эхо выстрела.

С тыльной стороны кисти Лизбет, как раз под костяшками пальцев, толчком выплеснулась кровь. Не успела она ощутить боль и закричать, как кровь потоком хлынула вниз по запястью, заливая локоть. Она в шоке смотрела на маленькую дырочку с рваными краями, как будто эта ладонь принадлежала кому-то еще. Девушка попыталась согнуть пальцы в кулак и почувствовала настоящую боль. Очертания руки расплывались у нее перед глазами, словно исчезая в темноте. Она вот-вот могла лишиться чувств.

Не говоря ни слова, Римлянин прицелился в трясущуюся голову Лизбет.

— Стойте! — прокричал откуда-то из-за кустов знакомый голос.

Римлянин и первая леди повернулись, пытаясь разглядеть на обсаженной деревьями дорожке того, кому принадлежал этот голос.

— Не трогайте ее! — крикнул Уэс, и его тонкий силуэт рва¬нулся сквозь кусты. — Я иду.

Все получилось именно так, как и планировал Римлянин.

Глава сто десятая

Стоя в дальнем конце тропинки, я смотрю на Римлянина, освещаемого тусклым светом фонарей. Он тоже не сводит с меня глаз, но пистолет его по-прежнему направлен на Лизбет.

— Ты сделал правильный выбор, Уэс, — все так же стоя под деревом, говорит он. Голос его звучит тепло и приветливо, как если бы мы сидели за дружеским столом.

— Лизбет, вы меня слышите? — кричу я.

Она лежит на земле в пятидесяти ярдах от меня. В переплетении теней, отбрасываемых ветками кустов и гигантской смоковницы, Лизбет кажется крошечной черной кляксой, затерянной среди могил.

— С ней все в порядке, — уверенно заявляет Римлянин. — Хотя, если ты срочно не поможешь ей, боюсь, она потеряет сознание.

Он старается заставить меня подойти ближе, а при том, что Лизбет, истекая кровью, распростерлась на земле, особого выбора у меня нет.

— Сначала я должен убедиться, что с ней действительно все в порядке, — говорю я и направляюсь к дорожке. Он понимает, что я просто тяну время. — Отойдите в сторону и дайте мне пройти.

— А не пошел бы ты к чертовой матери, Уэс! — огрызается он, поворачивается к Лизбет и снова поднимает пистолет.

— Нет! Подождите, я иду!

Я бегу по вымощенной каменными плитами дорожке, подняв руки над головой, чтобы он видел, что я сдаюсь.

Он опускает ствол пистолета, но палец его остается на спусковом крючке.

Если бы у меня в голове была хоть капля мозгов, я бы продолжал следить за ним, но, спотыкаясь о выщербленные плиты под ногами, я бегу между двумя рядами надгробий и смотрю на первую леди. Ее широко раскрытые глаза умоляют меня, а во всей позе ощущается безмолвная просьба простить ее.

В этот раз ее слезы искренние. Но, пожалуй, первая леди ошиблась и ждет помощи не с той стороны, откуда следовало бы.

— Ничего личного, Уэс, просто бизнес, — пожимает плечами Римлянин, перехватив мой взгляд.

Приближаясь к Лизбет и глядя под ноги, чтобы не упасть, я все-таки уголком глаза слежу за Ленорой Мэннинг. В течение восьми лет она прекрасно знала, что я виню себя в том, что в тот день посадил Бойла в президентский лимузин. В течение восьми лет она смотрела на то, что осталось от моего лица, и делала вид, что я — часть ее семьи. На мой день рождения три года назад, когда все начали подтрунивать надо мной, говоря, что мне надо почаще ходить на свидания, она даже поцеловала меня в щеку, прямо в переплетение шрамов, чтобы я поменьше обращал на них внимания. Я не мог ощутить ее губ, поскольку они коснулись моей щеки в том самом месте, где она утратила чувствительность. Покинув офис, я проплакал всю дорогу домой, совершенно очарованный ее красивым и заботливым поступком.

И сейчас, проходя мимо погруженной в тень каменной крипты с дверями из сине-красного мозаичного стекла, я вновь чувствую, как глаза мои наполняются слезами. Но не от жалости, печали или страха. Я отчаянно зажмуриваюсь, но слезы все равно текут по щекам. Но сейчас глаза у меня щиплет от ярости.

Стоя слева от меня, Ленора Мэннинг складывает губы трубочкой, словно собираясь свистнуть. Она уже готова окликнуть меня по имени.

Я со злостью смотрю на нее, давая понять, что она может не утруждать себя.

Даже на полутемном кладбище она прекрасно разбирается в выражении лица своих сотрудников. И я понимаю, что всегда оставался для нее лишь сотрудником, наемным работником… и никем более. Не членом семьи. Не другом. Даже не раненым щенком, которого вы приютили, чтобы успокоить свою совесть и постараться забыть о нелицеприятных поступках, совершенных в своей жизни. Как ни трудно мне с этим примириться, но это правда.

Мне хочется заорать, выругаться, накричать на нее за то, что она сделала со мной. Но в этом нет необходимости. Чем ближе я подхожу, тем яснее первая леди видит это сама. Кажется, что мое лицо превратилось в застывшую маску, и она понимает, что это значит.

На мгновение она удивленно приподнимает брови, а потом делает крохотный шажок назад и опускает зонтик, чтобы я не увидел ее лица. Я воспринимаю это как свидетельство своей победы и ее поражения. Ленора Мэннинг видела в жизни все и ни разу не уклонилась от схватки. Но сейчас она не может заставить себя взглянуть мне в глаза.

Я поворачиваюсь к Римлянину, который теперь всего в сорока футах от меня.

— Иди сюда, — говорит он.

Я останавливаюсь. Справа от меня, наискосок, между двух приземистых надгробий стоит на коленях Лизбет, баюкая и прижимая раненую руку к груди. В призрачном тусклом свете фонарей я вижу, что волосы у нее намокли, а глаз уже заплыл. И я почти пришел.

— Мне очень жаль, — стуча зубами, шепчет она, словно извиняясь за что-то.

— Я сказал: «Иди сюда», — настаивает Римлянин.

— Не подходите к нему! — перебивает его Лизбет. — Он убьет вас.

Римлянин не спорит.

— Пообещайте, что отпустите ее, — говорю я.

— Конечно, — легко соглашается он.

— Уэс! — вскрикивает Лизбет, и я слышу, как тяжело она дышит. Она изо всех старается не потерять сознание.

Вдали не слышно сирен, никто не спешит нам на помощь. Так что теперь, чтобы помочь Лизбет уйти отсюда живой, я должен сделать шаг вперед и попробовать заключить сделку.

Шум приближающегося поезда становится громче. За спиной у меня раздается чей-то шепот. Я оборачиваюсь, но вижу только свое отражение в красно-синем мозаичном стекле дверей крипты. Но я готов поклясться, что внутри, за ними, что-то движется.

— Тебе что, уже призраки мерещатся? — смеется Римлянин. Шепот за моей спиной становится громче, но я продолжаю шагать по тропинке. Мне осталось пройти не больше двадцати футов. Дождь ослабевает, когда я вхожу под сень огромного дерева. Его ветви простираются надо мной, как руки кукловода. Я уже так близко, что слышу, как дрожит Лизбет… и как нервно теребит ремешок зонтика первая леди… и как Римлянин большим пальцем опускает взведенный курок.

— Прекрасно, — говорит он с кривой улыбкой.

И прежде чем я успеваю отреагировать, он поворачивается и снова прицеливается. Прямо в сердце Лизбет.

Глава сто одиннадцатая

— Нет! Стойте! — кричу я и бросаюсь вперед.

В воздухе слышится громкое шипение. Но это не выстрел из пистолета Римлянина. Этот звук раздается у меня за спиной.

Не успеваю я сообразить, что, собственно, происходит, как из правой руки Римлянина ударяет фонтан крови. Ярко-красная жидкость толчками брызжет с тыльной стороны его ладони, как раз под костяшками пальцев. Его ранили. От шока и неожиданности Римлянин нажимает на курок.