— Держать по ветру! — отдал приказ капитан, но было уже поздно.
Батистину отбросило назад, как мячик, и ударило о большие песочные часы. Легалик не дал ей разбиться о поручень, поймав почти на лету. Батистина с трудом перевела дух. Она видела, как один из завывающих столбов чуть задел корабль и промчался дальше.
— Что это такое? — не унималась Батистина.
— Смерч! Смерч! — рявкнул Легалик.
За шумом ветра девушка едва расслышала ответ.
— Внимание! Осторожней! — опять завопил капитан.
Многоопытный рулевой успел-таки отвести «Красавицу» в сторону, чтобы не столкнуться с терпящей бедствие «Медеей». Им показалось, что находившаяся неподалеку «Пчелка» тоже получила значительные повреждения и еле держится на плаву.
— Господин Легалик! Прикажите убрать кливер!
Помощник, набрав побольше воздуху в легкие, повторил приказ капитана, не выпуская Батистину из объятий.
И тут между «Красавицей» и другими кораблями возникли еще шесть гудящих смерчей. Это была жуткая, устрашающая, но и впечатляющая картина. Батистина с ужасом и восхищением наблюдала за тем, как производил маневр рулевой — уверенно и спокойно. Он совершил настоящее чудо, проведя корабль между двух гигантских столбов, но тотчас же впереди вырос третий… «Красавица» буквально встала на дыбы, как норовистая лошадь.
Тучи все ниже опускались к океану, наполняясь чернотой.
— Ну и попали же мы в переделку! — проворчал капитан.
По морю одна за другой катились огромные волны. Ураганный ветер раздувал паруса, рвал толстенные канаты, ломал реи… Вдобавок ко всем несчастьям полил проливной дождь… Да нет, не дождь, а настоящий тропический ливень!
Батистина вскрикнула от отвращения, возмущенно заверещал Жорж-Альбер: на палубу обрушился град мерзких насекомых… Они яростно и пребольно кусались… Вслед за этой напастью последовала новая: на палубу с глухим стуком шлепались дохлые рыбы…
— Ну вот вам и шторм! Всем штормам шторм! — промолвил Легалик, увлекая Батистину на ют.
Заблистали молнии, зарокотал гром. «Красавица из Луизианы» то смело взмывала на гребень огромной волны, то проваливалась в бездонную пропасть.
«Да мы же сейчас утонем!» — равнодушно, безо всякого страха подумала Батистина.
— Держитесь, матросы! Крепче держитесь! — заревел Легалик, бросаясь вместе с Батистиной к юту. Он изо всех сил прижал девушку к себе. Батистина ахнула: на них надвигалась какая-то белая, чудовищных размеров стена. Это чудо природы будто нависло Над кораблем, а затем обрушилось на палубу. Легалик железной рукой ухватился за золоченую статую корабельного покровителя. Батистина почувствовала, как тяжелая, вязкая масса воды буквально расплющила их друг о друга. Горько-соленая вода попала ей в рот, глаза, нос. Девушка только успевала отплевываться и отфыркиваться.
«Ну вот, все кончено! Пришел мой смертный час!» — мелькнула в мозгу страшная мысль.
— Флорис! О, Флорис! На помощь! — неожиданно завопила Батистина, вдруг ощутившая страстное желание жить. Все ее существо восстало при мысли о смерти… Она не хотела умирать, она хотела бороться…
Матросы на палубе хватались за все, что попадалось под руки. Но крепкие канаты трещали и рвались, а тела несчастных летели за борт. «Красавица» сопротивлялась свирепой стихии с энергией обреченного. Она постепенно заваливалась на правый борт… Ее неумолимо влекло вниз по бесконечному склону. Кто-то задыхался и кашлял рядом с Легаликом. Он на секунду разжал руки и успел поймать на лету Жоржа-Альбера, которого едва не смыло волной. Внезапно корабль тяжело перевалился на другой борт, а затем тяжело, натужно стал выпрямляться. Изумленные Батистина и Легалик повалились друг на друга. Вода стремительно схлынула.
— О, моя любовь! Моя любовь! — всхлипывала Батистина, прижимаясь к мокрому мужскому плечу. Ей было хорошо и спокойно, ибо только что ее спасли глаза, гораздо более зеленые, чем сам океан. Губы Батистины мелко дрожали…
— Теперь все хорошо, моя малютка… Корпус корабля выдержал последний жуткий удар! — промолвил Легалик и поставил девушку на ноги. Она подняла глаза, безмерно удивленная тем, что еще жива.
— Я вас люблю! О, я хочу любить вас! — закричала Батистина.
Легалик как-то очень грустно посмотрел на нее и поцеловал в губы.
— Помолчите, моя красавица! Помолчите! — шептал он, помогая девушке добраться до каюты. Когда они распахнули дверь, их глазам предстало печальное зрелище полного разорения… Жорж-Альбер в отчаянии принялся выдергивать у себя волоски и жалобно скулить: весь его запас драгоценной малаги безвозвратно пропал.
Легалик плотно закрыл окошко и приказал двум матросам помочь Батистине спасти то, что еще было можно.
Два последующих дня измученные люди боролись со стихией не на жизнь, а на смерть. Вновь порывами налетал шквалистый ветер, волны вырастали до небес, но иногда выпадали и минуты затишья. Легалик был очень занят и не мог навестить Батистину.
К концу третьей ночи Батистина поняла, что море успокоилось. Вместе с двумя другими пассажирами утром она вышла на палубу. Увидев мрачные лица капитана и его помощника, она пришла к выводу, что положение серьезное. Так оно и было: во время шторма сломались бизань-мачта и бушприт, исчезли многие реи, а паруса свисали жалкими клочьями. Нужно было все срочно чинить, менять паруса… Батистина вдруг почувствовала, что не ужасное состояние судна угнетало капитана и Легалика, а нечто другое… Она огляделась. Горизонт был пуст. Ни одного корабля поблизости… Буря, видимо, рассеяла караван, и суда отнесло далеко в сторону.
— Где мы сейчас находимся? — прошептал Легалик. — Как вы думаете, капитан?
— Я полагаю, это зюйд-вест от островов Зеленого Мыса…
— Черт побери! Ну и забросило же нас! Значит, мы неподалеку от берегов Гвинеи…
— Да, мой друг… Препоганое местечко… Здесь полным-полно пиратов… Легалик, производите ремонт как можно быстрее! Если мы сумеем, с Божьей помощью, достичь северных широт, то, быть может, вновь встретим караван, если только все корабли не потонули!
Итак, одинокая полуразбитая «Красавица» качалась на волнах. Батистина, не упустившая из беседы моряков ни словечка, пожала плечами.
— Ну уж это их дело!
Она потеряла всякий интерес к происходящему и попыталась вместе с господином Вейлем и шевалье д’Обинье проглотить то, что предложил корабельный кок. Но еда была столь мерзкой на вкус, да и на запах! Все сухари испортились: намокли и начали плесневеть!
Батистина очень хотела бы помыться пресной водой, но об этом не могло быть и речи — запасы питьевой воды были на исходе и приходилось соблюдать строжайшую экономию, чтобы дотянуть до какого-нибудь порта.