Читать интересную книгу Том 5. Дар земли - Антонина Коптяева

Дина Ивановна ночей не спала: тревожила ее судьба Нади; не давал покоя участок бурения на Исмагилове, из-за которого отставала закачка воды на соседних площадках, беспокоили незавершенное строительство водозаборов и увеличение числа бездействующих из-за обводнения скважин. Конечно, не ей одной трудно. Тот же Джабар Самедов сказал на последнем производственном совещании:

— Это Исмагилово мне — кость в горле: и выплюнуть нельзя, и проглотить не могу.

Похудевшая, постаревшая, даже непривычно опустившаяся внешне, Дина Ивановна сидела в кабинете Семена Тризны, уронив на колени тонкие руки. Она только что приехала вместе с Самедовым с Исмагилова; сапожки в мазках осенней грязи, исхлестанное ветром лицо горит пятнами неровного румянца.

— Дорого обойдется нам прекращение закачки воды на соседних площадях: падает добыча нефти, — говорила она.

— А давление на Исмагилове, — упрямо напомнил Джабар Самедов.

— Ну, все-таки понизилось! Начали усиленный отбор нефти там, где проложены времянки… — возразил Тризна, поглядывая на сводку, привезенную Дроновой.

Самедов раздраженно наложил на эту сводку, как печать, тяжелую руку с растопыренными пальцами.

— Ушел бы я! Снял бы контору бурения отсюда, хотя тут все уже подготовлено к зиме. Знали бы вы, как меня опять прорабатывали на республиканском совещании! Буровики вопят. В контору вышкомонтажников боюсь глаза показать: опять завязли вышки на двух скважинах, а бурили скоростными методами. Куда, спрашивается, торопились? Хорошее дело затеял Ярулла Низамов, но он же ради того ушел с Исмагилова и Равиля норовит увести за собой.

— Равиль-то не вопит!

— Равиль и его ребята молчат. Точно. Они соревнуются за звание бригады коммунистического труда и считают почетной работу на этом окаянном участке. Но все равно кряхтят: производительность при подходе к забою падает. Да, Равиль уже и не буровой мастер — диспетчером назначили.

— Теперь немного осталось бурить на Исмагилове, — примирительным тоном сказал Тризна. — Начнут работать первые групповые установки, тогда шутя добурите.

Джабар Самедов покачал головой, словно дивился собственному долготерпению; вставая, взглянул в окно.

— Ярулла с сыном! Давненько я их вместе не видывал. — Он перевел взгляд на Дину Ивановну, будто хотел проверить, какое впечатление произвели его слова, сердито хмыкнул и пошел к дверям.

Дронова тоже встала и посмотрела в окно. При виде Ахмадши новая волна тревоги за дочь, жалости, обиды поднялась в ее душе. Подумала уже не в первый раз: «Стар для Нади Алексей! Еще не проснулась в ней женщина, наивна она и холодна, да и гордость над чувством верх берет, а загорится, спохватится, и затрещит неравный брак. Или с тоски возле него зачахнет».

Тризна, не догадываясь о ее переживаниях, заговорил о своем:

— Неприятности у нас, Дина Ивановна: наша дура Юлька познакомилась в Казани с одним молодым человеком. Не то чтобы увлеклась им, а так, видно, по легкомыслию втянулась в компанию. Отделывается теперь смешками: «Валерик — эталон современности!» А эталон, чувствуется по письмам, — клейма ставить некуда… — Под вопросительным взглядом Дины Семен будто поперхнулся словом, досадливо морщась, пояснил: — Домашний цензор проявил инициативу… Ты сама мать, понимаешь…. Словом, тунеядец и хлыщ отменный, а вот нашли общий язык. Рестораны там… Танцульки… Юлия то и дело в Казань начала ездить. И ведь кто-то содействует из архитектурного управления: то командировка, то вызов на совещание. Очень мы переживаем с Татьяной…

Дина Ивановна грустно усмехнулась.

— У всех родителей заботы! У меня отец говорил: «В каждом дому по навозному кому!» Может быть, мы уж слишком печемся о своих детках? Завоспитали совсем! Нас папы и мамы не воспитывали, а какое боевое поколение было!

Она вышла в коридор и вплотную столкнулась с Низамовыми.

— А мы вас ищем. — Ярулла неловко улыбнулся и нерешительно протянул широкую ладонь. — Дело есть, понимаешь!

Ахмадша тоже протянул руку, бережно, но без улыбки пожал холодные пальцы Дины Ивановны.

Гуськом прошли через геологический отдел управления, тесно уставленный столами сотрудников, в кабинет Дроновой, расселись чинно и замялись, не зная, с чего начать разговор. Наконец Ярулла сказал:

— Решили посоветоваться. Вот Ахмадша тоже соображения имеет. Да? Я бы эту скважину как начал, так и закончил на воде, однако электрокаротаж подвел. Покуда возились с промывкой скважины для геофизиков — не проходил ихний прибор, — обвалились глины. Надо что-то предпринимать, понимаешь. Помогайте, пожалуйста!

Дина Ивановна задумалась. Потом сказала негромко, не глядя на Низамовых:

— Надо делать каротаж после бурения. Спускать обсадную колонну, и пусть уже после того геофизики изучают скважину.

— Каким же образом? — Ярулла уселся попрочнее.

— Не электрический каротаж надо делать, который возможен только в необсаженной скважине, а радиоактивный. Разные породы по-разному радиоактивны, излучения же свободно проходят и сквозь стальную колонну, осветят — и покажут геологическое строение скважин.

— Скажи пожалуйста! — Ярулла, сразу увлеченный, улыбнулся уже добродушно и посмотрел на Ахмадшу, приглашая и его порадоваться возможному облегчению в работе. — Это что, уже в практике применяется? Скажи пожалуйста. Здорово двигаемся вперед, да? Помнишь, Дина Ивановна, как мы бурили раньше? Вы, геологи, изрядно нас мучили при взятии кернов. Ты меня один раз чуть не побила: никак не мог керн взять в самой интересной прослойке. Хорошо, что теперь вы их редко просите: электрокаротаж рапортовать стал. Сначала керны, потом электрокаротаж, а теперь радиоактивный. Красота!

— А ругаете геофизиков, когда они появляются у вышки, — упрекнула Дина Ивановна, тоже немножко потеплев.

— Ругаем, когда долго возятся, но дышать без них не можем.

Глядя на отца и Дронову, Ахмадша думал о том, как сроднило их давнее участие в большом общем деле, вот уже, кажется, готовы забыть личные неприятности…

22

Негромко скрипнула дверь, Ахмадша обернулся и чуть не вскочил с места: на пороге стояла Надя.

Смущение и испуг мелькнули в ее лице, она сделала шаг назад, но, устыдясь своего волнения, взяла себя в руки. Холодно кивнув Низамовым, она поцеловала мать и, отойдя к окну, стала что-то рассматривать на улице, не скрывая того, что ждет ухода неприятных для нее людей. Уши ее жарко горели на свету, точно красные угольки.

Ахмадша открыто следил за нею, повертывая голову, как подсолнух, покорно глядящий на солнце.

Это была она и не она, повзрослевшая, с волосами, собранными в пучок на затылке. И костюм, по сезону теплый, не знаком Ахмадше, и маленькая строгая шапочка. Но нежно очерченная линия щеки под уголком золотистых ресниц, пальцы, вцепившиеся в переплет оконной рамы, само усилие казаться независимой и гордой — во всем была Надя.

Нервничая под его взглядом, она искоса быстро оглянулась и встретилась с глазами Ахмадши, сторожившими каждое ее движение. Это были глаза того человека, которого она любила…

Губы Нади полуоткрылись, рука беспомощно опустилась на подоконник. Ее смятение подняло Ахмадшу с места. Не обращая внимания на растерявшихся отца и Дину Ивановну, он так близко подошел к Наде, что от его дыхания зашевелились легкие завитки ее прически.

— Мне нужно поговорить с вами.

— Нам не о чем говорить!

— Нет, есть о чем! — страстно запротестовал он, стараясь заглянуть ей в лицо. — Не надо сердиться, я и без того наказан.

— Разве красивая девушка — наказание? — насмешливо и все-таки ревниво бросила она.

— Я никогда ни на кого не менял и не поменяю тебя, — сказал он с безрассудной смелостью отчаявшегося. — Виноват только в одном — что послал то письмо.

— Теперь поздно об этом, — ответила Надя упавшим голосом.

Несколько мгновений они стояли молча, подавленные сознанием непоправимой ошибки.

Грохот упавшего стула заставил их вздрогнуть: неловко поднявшись, уходил Ярулла Низамович: слезы досады и гнева навернулись у него, а он не хотел показать своей слабости.

Встала и Дина Ивановна, посмотрела вопросительно: лицо ее выражало настороженность, хотя она была уверена в моральной стойкости дочери.

Та действительно уже опомнилась, застыдилась кажущейся легкости примирения.

— Я пришла за тобой, — обратилась она к матери. — Алеша ждет нас в кабинете Семена Семеновича. Он привез модель газового холодильника. Изумительно по простоте и дешевизне! Холодоагентом служит пропан. Летом температуру в камере можно снижать до тридцати трех градусов. Алеша опыты проводил сам, а идею подарил нашей заводской молодежи. Так он щедр потому, что богат душой. — И словно желая выместить на Ахмадше похвалой мужу свою боль, Надя смягчилась, сказала почти ласково: — Прощайте, товарищ Низамов. Оказывается, вы можете показать характер в присутствии своего грозного папы!