Острие меча упирается в щель между шлемом и нагрудником.
Тишина.
И нежный голосок Изольды слышен всем:
– Надеюсь, вы сдержите слово, тан МакГриди.
Сдержит. Сдирает шлем, красный, задыхающийся не то от ярости, не то от нехватки воздуха.
– Ты… ты за это…
Замолкает. Ноздри раздуваются. Мокрые волосы облепили лицо. Глаза пытают праведным гневом. Кажется, у Урфина одним врагом больше. Ну вот кто его за язык-то тянул?
Гийом становится на колени и наклоняется.
Все еще тихо… не будет оваций. И летящих шарфов. Перчаток. Цветов. Восторженных взглядов. С другой стороны – Урфин посмотрел на темный затылок МакГриди – каждому свои радости в жизни.
Он дождался, пока Гийом встанет, но руки не подал. Он почти не чувствовал эту самую руку. Но еще не время уходить. Надрывался герольд, провозглашая победителя турнира.
Изольда, протянув подушечку с золотой цепью тонкого плетения, одними губами спросила:
– Что с тобой?
– Ничего страшного.
Не поверила. И Кайя смотрит… нехорошо, скажем так, смотрит. С подозрением. Но хоть под руку не лезет, позволяя принять награду. Легкая, куда легче меча.
И стоит меньше крови.
Но Урфину неожиданно приятно сделать такой вот подарок. Вот Тисса не решается принимать, смотрит то на Урфина, то на цепочку, то на Изольду. И приходится объяснять:
– Это тебе, ребенок.
Глава 39. Петля обстоятельств
– И давно вы меня любите?
– В четверг, после обеда. На прошлой неделе.
– Так это недолго.
– Могу больше.
Разговор о любви, состоявшийся между трактирщиком, пребывающим в состоянии легкого подпития, и романтически настроенной сводней.
Урфин уходит в закат, не то придерживая коня, не то на него опираясь. Но если он вообще способен двигаться в этой груде железа, все не так и плохо.
Наверное.
Тисса сидит, оцепенев и вцепившись обеими руками в бархатную подушку. Щеки пунцовые. Взгляд ошалевший. Состояние предобморочное. А герольд объявляет имя новой Прекрасной Дамы. Как понимаю, это титул, и Тисса как-то не слишком ему рада.
Мой супруг подымается и я за ним.
– Куда?
– Я с тобой, – подбираю полы плаща. В конце концов, мне Урфин тоже небезразличен.
– Леди не должна…
– Должна.
От меня Кайя не отделается, и он, смирившись, подает руку. Трубят рога. Орут люди, надеюсь, от переизбытка счастья в организме. Впрочем, если измерять счастье в градусах, то к вечеру многие достигли нужной его концентрации.
Дорогу нам – ну не нам, а Кайя – уступают охотно. Жив в памяти день вчерашний, да и ныне Их Светлость подрастеряли благости духа. Мне поневоле приходится примеряться к его шагу. А шаги у Кайя длинные. И становятся еще длинней. Причем он перехватывает меня и толкает перед собой. Ладно, ныть не будем, позже выступим с критикой и рациональными предложениями. Однако оказавшись за линией костров, Кайя вдруг успокаивается.
– Извини, – он втянул меня в тень шатра, полосатого, как осиное брюхо. – Мне показалось, что на тебя смотрят.
– На меня и смотрят.
– Нет. Не так. Иначе. Как будто… – Кайя замолчал, подбирая слова. – Как будто целятся.
Приплыли. Как-то вот сразу невесело стало.
– Ты параноик.
– Кто?
– Человек, который всего боится.
Их Светлость хмыкнули и, обняв меня, признались:
– Когда речь о тебе, то я действительно всего боюсь.
И я понимаю его. Когда твоя жизнь зависит от кого-то, то поневоле появляется желание упрятать этого «кого-то» в хорошо охраняемое тайное местечко. И после всего, что со мной было, странно, что Кайя так не поступил. А мне становится страшно и за себя, и за него. Раньше я как-то не особо задумывалась, живу и живу себе. Вот есть. Завтра, возможно, уже и нет. И кому от этого будет хуже?
Кайя.
Я глажу его по щеке, он же целует меня в висок.
– Знаешь, – разжимать руки не спешит. Мы как два подростка в тиши пивного ларька. Ну ладно, рыцарского шатра, что несоизмеримо романтичней. – По-моему, Урфин проявляет чрезмерный интерес к твоей фрейлине.
Да… на третий день Соколиный глаз узрел, что в сарае нет стены. Наблюдательный ты мой.
– И что тебя беспокоит?
– Намерения. Я отвечаю за эту девочку.
Даже в темноте вижу, как он хмурится.
– Если это – очередная его шутка…
– Спроси, – это единственный совет, который я могу дать. И надеюсь, этот их разговор не перерастет в очередную ссору.
Урфин передал коня слугам, сам же ввалился в шатер, чувствуя, что земля уже начинает ходить под ногами. Вправо-влево… и в голове появляется несказанная легкость.
Гавин спешит забрать шлем и стул подает.
Хороший мальчик. Как это Урфин раньше без оруженосца жил? И без стула? Без стула определенно неудобно, когда земля шатается.
– Поздравляю, мой лорд, – голос мальчишки тих. И поздравление вышло каким-то вымученным.
– Спасибо.
Гавин расстегивает ремни, освобождая Урфина из металлической коробки. На разостланный поверх сундука плащ ложились перчатки, наручи, наплечники – левый побуревший от крови, набедренники. А вот снять кирасу у мальчишки силенок не хватило.
Ну да помощь подоспела вовремя.
– Отойди, – велел Кайя и, втянув воздух, помрачнел. Кровью пахло отчетливо. – Ты ранен.
– Ерунда. Знакомься, это – Гавин. Мой оруженосец.
Кирасу Кайя просто разорвал и аккуратно положил куски на тот же плащ.
– Ну, спасибо. Знаешь, во что она мне обошлась?
– Сиди, – мрачный тон не предвещал ничего хорошего. И Гавин затрясся, словно это он виноват был, что Урфина слегка проткнули. – Иза, ты… тоже сядь куда-нибудь.
Поддоспешник пропитался кровью. И рубашка. А плеча Урфин почти и не ощущал.
– Гавин, принеси воды. Иза, там в сундуке должен быть кофр… – Урфин пошевелил пальцами, попробовал было плечом, но Кайя держал крепко. И с одеждой поступил так же, как с кольчугой. Ну, одежды не жаль. А новую кирасу найти не так-то просто. – Ага, этот кофр. В нем щипчики будут… И света бы… да, свечи подойдут. Зеркало еще поставь. Я сам.
– Обойдешься.
Железные пальцы раздвинули края раны.
– Иза?
Она ловко подцепила что-то очень горячее по ощущениям и прочно сросшееся с плотью Урфина. Рванула, выпуская новый кровяной поток, который Кайя заткнул скомканной рубашкой.
– Ты выиграл бой. Какого было выпендриваться? – злится, но хоть не орет и на том спасибо.
Кайя прав и не прав тоже.
– Надо продезинфицировать, – Изольда перебирала содержимое кофра. – Спирт есть? И еще кровь чем остановить…