Но, тем не менее, Дрен чувствовал себя по-другому. Как будто у него открылись глаза. Как будто он каким-то образом повзрослел. Он изменился и вроде как ожидал, что мир изменится вместе с ним. Но нет, Токстен по-прежнему был разбомбленной дерьмовой дырой. Идя по своей улице, он взглянул на свой старый дом, наполовину ожидая увидеть мать, наблюдающую за ним из окна.
Пройдя еще одну улицу, Дрен вошел в заброшенный дом, где жили Квист и остальные. Куда бы он ни посмотрел, везде спали дети: в комнатах, в коридорах, на балконах. Все такие же, как он: просто пытающиеся выжить.
Дрен нашел своего друга спящим вместе с пятью другими в комнате на верхнем этаже. Фалса тоже была там, забившись в угол и накрыв себя обрывком одеяла. Дрен почувствовал укол вины за то, как он обошелся с ней в последний раз, когда они были вместе. Теперь его поведение не казалось таким уж умным. Может быть, он извинится позже, когда все это закончится. Может быть.
Он на цыпочках прошел через комнату, протискивая ноги в промежутки между телами, стараясь никого не разбудить, пока не добрался до Квиста. Дрен зажал мальчику рот рукой, чтобы тот не закричал. Тоже хорошая работа, потому что Квист проснулся в испуге, с выпученными глазами, дергаясь всем телом, пока не увидел, что это Дрен.
Дрен убрал руку и указал на крышу.
— Что, черт возьми, с тобой случилось? — спросил Квист, как только они оказались наверху и остались одни. — Я повсюду тебя искал. Я думал, ты умер. — Они обнялись.
— Я сам удивлен, что остался жив, — ответил Дрен, отступая назад. — Меня схватили ханраны и попытались утопить, потом меня подобрали Черепа и бросили в Дом Совета, допросили, я сбежал, и теперь я снова здесь.
Квист наклонил голову, чтобы как следует разглядеть лицо Дрена:
— Они хорошо поработали над тобой. Даже оторвали твое гребаное ухо! Ты выглядишь плохо.
— Я чувствую себя еще хуже.
Квист сел на груду щебня, качая головой:
— Черт. Черт. У тебя больше жизней, чем у треклятой кошки. — Он рассмеялся. — По крайней мере, ты жив, а? Рад, что ты вернулся, кузен. Я ни в коем случае не хочу нести ответственность за эту толпу внизу. Маленькие дети заморочили мне голову своими стонами: «Я голоден. Я голоден». Что ж, как и я. Как и все. Они, черт возьми, вполне могут сами пойти грабить, если им так много нужно есть, вместо того чтобы жаловаться на это мне.
Квист всегда заставлял Дрена улыбаться. Он был настоящим безумным сукиным сыном:
— Хорошо, что я вернулся, ага? И у меня есть работа для нас. Для всех нас.
— Хорошо, потому что мне стало немного скучно. — Квист хлопнул в ладоши. — Кого мы собираемся объебать?
— Весь город. Завтра ночью.
— Черт, ты серьезно? — Лицо Квиста просияло.
— Это даже не самое безумное, — сказал Дрен, улыбаясь. — Мы делаем это, чтобы помочь Ханран.
Улыбка мгновенно исчезла с лица Квиста:
— Теперь я знаю, что ты издеваешься.
— Нет. На самом деле, нет. Мы собираемся спасти принцессу.
Квист выглядел так, словно только что съел что-то отвратительное:
— Что это? Какая-то сказка? Какая еще гребанная принцесса?
— На самом деле она королева. Мы должны вывезти ее из Джии.
— Почему мне должно быть не насрать на королеву или принцессу? А?
— Ханран нужно доставить ее в Мейгор, чтобы мейгорцы могли присоединиться к войне против Черепов.
— Еще раз — какое это имеет отношение ко мне? — Квист вскочил, повысив голос. — Почему меня должно волновать, что хотят эти гребаные ханраны? Что они приказывают нам сделать? Почему ты не сказал им пойти и спрыгнуть со скалы?
— Эй, послушай меня, — сказал Дрен. — Я провел с ними время, со стариком и его сыном. Теперь я понимаю, что они делают. Почему мы должны помочь. Это важно.
Квист отмахнулся от него:
— Какого черта. Ты и я важны. Важно убивать Черепа. Ничто другое не имеет значения.
— Нам нужно это сделать, если мы когда-нибудь собираемся избавиться от Черепов. То, что мы делали, даже не причиняло им вреда. Но вместе...
— Кто хочет избавиться от Черепов? — перебил Квист. — Я доволен тем, как обстоят дела. Я рад, что они вторглись. Потому что я свободен. Нет семьи. Нет работы. Нет гребаных Шулка. Я не встаю на рассвете, обливая жопу потом на какой-то вонючей рыбацкой лодке. Я встаю, когда хочу, беру то, что мне нужно, и убиваю любого, кто встает у меня на пути. Я чертов волк — такой же, как ты.
— Мы живем в дерьмовой дыре, — сказал Дрен. — В руинах. Что в этом хорошего? Черепа маршируют взад и вперед по улице, арестовывая людей, потому что им не нравится, как мы выглядим. Это неправильно. Мы заслуживаем лучшего. Вся Джия заслуживает лучшего. И мы можем помочь этому случиться. Разве это не то, что стоит сделать?
Квист усмехнулся и странно посмотрел на Дрена:
— Ты уверен, что ты — это ты? Потому что ты чертовски на себя не похож. Тебе было насрать на всех, когда ты взрывал площадь или отправлял детей умирать с бомбами, привязанными к их груди, но теперь ты хочешь поступить правильно?
— Я был неправ. Я был очень неправ, когда все это делал. Теперь я это вижу.
— Да? Что ж, может быть, ты был прав, и теперь гребаный Ханран заморочил тебе голову? Может быть, именно это и произошло.
— Я не понимал. Мне казалось, ты захочешь поступить правильно. Мы можем помогать людям.
— Я помогаю себе. Потом тебе. Потом тем детям внизу — и даже к этому я отношусь спокойно. — Квист провел рукой по волосам. — И вообще, чего они хотят от «нас»?
— Из Мейгора приплывет маленькое судно. Группа Шулка везет принцессу, чтобы посадить ее на это судно. Они не хотят, чтобы Черепа или Дайджаку пришли за ними, поэтому мы собираемся занять их здесь. Мы собираемся взорвать бомбы по всему городу, чтобы эгрилы не знали, в какую сторону повернуть. Они будут слишком заняты погоней за нами, чтобы преследовать лодку.
— Итак, дай мне прояснить ситуацию. Ты, или, скорее, Шулка, хочешь, чтобы мы вышли и разбомбили все, чтобы Дайджаку