Крейсер подбросило чудовищным взрывом. Он почти лег на левый борт. Ударной волной в одну минуту перекосило палубу, сорвало с фундаментов 100-миллиметровые зенитные пушки. Находившегося на мостике Гущина швырнуло на ограждение, и он потерял сознание, а когда очнулся, услышал еще два мощнейших взрыва — бомбардировщики продолжали атаковать крейсер. И хотя уже два самолета были сбиты зенитчиками, остальные упорно рвались к цели. Четвертая бомба разорвалась опять поблизости от кормы. Еще раз перекосило палубу, весь корпус «Красного Кавказа» угрожающе затрещал.
Отбомбившись, самолеты улетели. Воспользовавшись короткой передышкой, контуженный Гущин немедленно соединился с командирами боевых частей корабля. Требовалось как можно быстрее выявить повреждения и немедленно исправить их: уже со всех сторон раздавался шум врывающейся в корабль воды. В помещениях не горел свет. На глазах оседала корма. В борьбу с водой вступили аварийные партии, но положение существенно не изменилось — крейсер продолжал садиться на грунт. Еще несколько минут, и положение станет безнадежным. Выход один — скорее в море!
— Рубить швартовы! С якоря сниматься!
Перерублены толстые стальные тросы, удерживающие «Красный Кавказ» у пирса. Несколько минут напряженного ожидания — в порядке ли носовой шпиль? Выберется ли якорь? А его нужно выбрать во что бы то ни стало — жертвовать вторым якорем (первый уже лежал на дне Феодосийской гавани) Гущин не мог. Без него в критическую минуту корабль становился игрушкой в руках стихии.
— Чист якорь!
«Красный Кавказ», набирая ход, устремился к выходу из гавани. И, словно дожидаясь этого, над кораблем снова завыли моторы бомбардировщиков. На этот раз, казалось, ничто не могло спасти крейсер от гибели. Лишенный возможности маневрировать, с большим дифферентом на корму, без артиллерии (в строю находились лишь 37-миллиметровые автоматические пушки), он представлял собой отличную мишень. Но так только казалось! Когда самолеты пошли в атаку, их вновь встретил плотный заградогонь. Бомбардировщики вновь не могли прорваться к крейсеру. Все же одна бомба разорвалась рядом с кораблем. Едва затих гул взрыва, как над морем раздался истошный вой. Оторвало винт, турбина работает вхолостую...
Быстро связавшись с механиками, Гущин убедился, что крейсер действительно лишился одного винта. А вой не прекращался, и Гущин знал, чем это грозит — взрывом турбины. Успеют ли машинисты перекрыть доступ пара в нее? Они успели. В момент аварии у маневрового клапана находился Василий Гончаров. Работая в облаках горячего пара, он сумел добраться до клапана и перекрыл его. Катастрофа была предотвращена.
Если бы это было все! Последним взрывом заклинило рули, и крейсер потерял всякую возможность маневра. И все-таки он продолжал идти к родным берегам. Самолеты прилетали, бомбили и улетали, а «Красный Кавказ», словно раненый исполин, отбивался от них и шел все дальше в открытое море. Проходил час за часом. Наступала темнота, и это вселяло надежду, что скоро налеты прекратятся, но оставалась главная опасность — вода. Она продолжала поступать в нижние помещения, а усилившийся ветер и волны разрушали те временные крепления, которыми преграждали путь воде аварийные партии. Положение ухудшалось с каждой минутой.
— Дифферент на корму четыре метра, — доложил Гущину командир электромеханической боевой части.
— Вода затапливает отсек вспомогательных механизмов, — последовал новый доклад.
— Механизмы обесточить, боевой пост покинуть! — приказал Гущин.
Требовалось принимать срочные меры по спасению корабля. Снова позвонил главный механик и предложил лечь в дрейф.
— Нужно погасить скорость, — сказал он. — Может быть, тогда напор воды ослабеет...
Погашена инерция корабля. Израненный крейсер отдан, по сути, на волю волн, а положение мало чем изменилось. Пущены в ход эжекторы, переносные и стационарные насосы. Но они то и дело останавливаются: в воде много мусора, который забивает сопла установок. Краснофлотцы аварийных партий, стоя по грудь в ледяной январской воде, очищают насосы. Ничто не помогает. Дифферент медленно, но неуклонно увеличивается. Надо снова запускать машины. Лежать в дрейфе больше нельзя.
Крейсер дал ход. И тотчас поступил доклад:
— В котельном номер четыре — вода! Затем доклады обрушились лавиной:
— Затапливает коридор командного состава!
— В артпогребах главного калибра — вода! Крейсер тонул...
Была ночь на 5 января 1942 года. «Красный Кавказ» подходил к Новороссийску. До Туапсе оставалось еще 70 миль...
И все-таки они дошли! Наперекор всему. Фантастический вид являл собой крейсер. Кормы не было — она вся ушла под воду, которая плескалась у четвертой башни. Из многочисленных пробоин в бортах высовывались матрацы, спасательные нагрудники, матросские бушлаты и одеяла — все, чем моряки преграждали путь воде.
По неписаным морским законам корабли, стоящие в гавани, высылают швартовные команды, чтобы встретить соратников, возвращающихся из дальнего похода. С изумлением смотрели моряки туапсинского порта на «Красный Кавказ». На боевых постах крейсера стояли насмерть уставшие люди. Покрытые ранами, промокшие и обожженные, они тем не менее довели корабль до родного причала.
...Осмотр показал, что отремонтировать корабль в Туапсе невозможно. Для этого нужно идти в Поти. Еще двое суток «Красный Кавказ» вели на буксире. На море по-прежнему не утихал шторм. Лопались тросы, «с мясом» вырывались кнехты и полукипы, за которые заводились буксиры. Лишь перед самым Поти ветер успокоился, и «Красный Кавказ» медленно вошел в гавань.
И здесь экипаж пережил волнующие минуты. Всем было известно, что эскадра перебазировалась в Поти, и краснокавказцы готовы были увидеть знакомые корабли. Но открывшаяся картина заставила в волнении забиться сердца. Да, вся эскадра была в Поти. Но корабли застыли в торжественном строю, украшенные флагами расцвечивания. Их экипажи выстроены вдоль бортов. Доносятся звуки встречного марша. Встречают? Но кого?
Эта мысль возникла у всех на «Красном Кавказе» и в следующий момент погасла: на флагмане и на других кораблях взвились сигналы: «Слава героям Феодосии!», «Да здравствует героический крейсер «Красный Кавказ»!»
Встречали их! На буксире крейсер шел вдоль строя кораблей, с которых раздавалось русское «ура!» — боевой клич наших предков. Вот он, высокий миг, оправдывающий понесенные жертвы и страдания, страдания и жертвы во имя Отечества! Нет священнее этого мига, потому что его апофеоз оплачен праведной кровью соратников и друзей...