Сын Наума Исааковича Эйтингона, профессор Владимир Наумович Эйтингон, в беседе со мной рассказывал: "Оставаясь сыном своего отца, очень незаурядного человека, я заставляю себя иногда посмотреть на него как бы со стороны. Отец был талантлив. Если бы он был химиком — стал бы академиком; физиком — тоже. Думаю, в любой области он добился бы выдающихся успехов. Самостоятельно отец освоил четыре языка: французский, английский, немецкий и испанский. Он был предан идее и верил, что дело, которому он служил, приближает час торжества высоких идеалов. Жизнь обманула не только Наума Эйтингона, проведшего 17 лет на нелегальной работе за рубежом, долгое время в партизанских отрядах Великой Отечественной войны, 12 лет в советской тюрьме. Это жертва Системы".
Думаю, во многом профессор В.Н.Эйтингон прав. "Гладиаторы" Системы, действовавшие на невидимой арене, верили, что совершают подвиги… У трагедии могут быть разные причины. На сцене, где действовали "бойцы невидимого фронта", все были жертвами ложной Идеи и тоталитарной Системы. Об Эйтингоне следует еще сказать, что он с другими разведчиками серьезно помог нашим физикам-атомщикам ускорить решение, как тогда говорилось в секретных бумагах, "проблемы № 1". В частности, с помощью разведки удалось не повторять некоторых ошибок американцев в процессе работы над атомным проектом… Все это я говорю не в оправдание кого-либо, а прежде всего для выяснения истины.
Впрочем, если бы Троцкий знал о задании, полученном сотрудниками НКВД, он мог бы вспомнить, что устранение неугодных политических лиц практиковалось уже в то время, когда он еще входил в высшее руководство государства и партии. В немецких архивах удалось обнаружить любопытные документы (перебежчики, невозвращенцы, просто предатели существовали всегда), свидетельствующие, что Иностранный отдел ОГПУ занимался этими делами давно. Вот выдержка из копии документа, направленного начальником Иностранного отдела ОГПУ М.Трилиссером, по-видимому, одному из своих агентов в Германии:
"Москва. 19.20/5.24 Сов. секретно
Уважаемый товарищ!
1. Артур Кох, Винклер, Кусфельд, Бенцманн, Шпанге, Эльза Штюнц, Мадеркребс и Зенгер в достаточном количестве были снабжены инструкциями по пользованию инъекциями и должны были освоить их полностью.
2. В любом случае должны быть устранены Сан, Кайзер, Штюттер и Нойманн.
3. С арестованными в любом случае должен быть установлен контакт или связь, и надо передать директивы, как им вести себя…
7…Ссылки на нас абсолютно недопустимы…"[153]
Впрочем, то, что органы занимались устранением неугодных, признавали и подручные Сталина, правда, в связи с другим "делом". В своей обвинительной речи 11 марта 1938 года Вышинский заявил: "Ягода стоял на высоте техники умерщвления людей самыми коварными способами. Он представлял собою последнее слово бандитской "науки"…[154] Что верно, то верно: Ягода был инициатором создания более совершенных средств умерщвления людей, которых ОГПУ вычеркивало из жизни.
Так что преступная практика ликвидации политических противников была и во времена, когда Троцкий был всесильным, и позднее. Впрочем, она существовала (а возможно, и существует) и в других странах… Варварство медленно уступает место цивилизации, особенно в сфере политики.
О своем участии в операции по ликвидации Троцкого П.А.Судоплатов пишет в Политбюро ЦК КПСС, ходатайствуя о реабилитации: "В конце 1938 года усилиями Деканозова, назначенного новым начальником Иностранного отдела, и Берии я был обвинен "в преступных связях с Шпигельглазом". Мне грозил арест. Да и Эйтингону тоже. В подвешенном состоянии я находился до марта-апреля 1939 года. К этому подоспело возложенное на меня и Эйтингона новое боевое поручение ЦК ВКП(б); все вокруг нас утихомирилось, и мы начали активно готовиться к проведению операции в Мексике. И провели ее в августе 1940 года"[155].
Судоплатов остался в Москве "обеспечивать и координировать" готовящуюся операцию, а Эйтингон и большая группа разведчиков, главным образом прошедших Испанию, отправилась в Мексику. В ней были, в частности, испанцы — слушатели военных академий — Мартинес, Альварес, Хименес, а также чекисты Рабинович, Григулевич и другие сотрудники, хорошо знавшие Латинскую Америку. Должен был быть в новой мексиканской "команде" и "Тюльпан", но он оказался на Американском континенте, когда изгнанник был уже мертв. Его непосредственная помощь в ликвидации Троцкого уже не потребовалась[156]. Зборовский в дальнейшем попытался выйти из игры, занялся наукой и даже смог вместе с Маргарет Мид выпустить в 1952 году книгу "Жизнь остается людям", посвященную антропологии евреев в Восточной Европе. Находясь под подозрением за шпионаж, в 1956 году он был арестован, но потом освобожден. Затем в 1962 году арестован вновь и приговорен к четырем годам тюрьмы. Он смог написать еще одну книгу по антропологии — "Люди в страдании". Но занимаясь литературным творчеством, о своей разведывательной деятельности в качестве агента НКВД не упоминал[157]. А ему было что сказать. Тем более что его косвенная помощь в организации охоты на Троцкого в Койоакане сыграла свою роль, о чем я скажу позже.
Под видом беженцев из Испании в мексиканской столице все оседали и оседали лица, которые могли быть использованы для операции. Но вначале, на основании указаний коминтерновского руководства, которое уже давно действовало только по указке Кремля, в Мехико была организована шумная кампания с требованием выслать Троцкого из страны.
Мексиканская компартия публиковала многочисленные, изготовленные в Москве материалы о "предательстве дела рабочего класса" Троцким, его связях с немецкой и английской разведками, причастности изгнанника к подготовке террористических акций против советских руководителей. Улицы Мехико были заклеены листовками, из которых явствовало, что Троцкий "готовит революцию" в Мексике с целью установления фашистской диктатуры… По сути, "пережевывались" материалы московских чудовищных политических судилищ.
Одновременно НКВД в Москве искало дополнительные "аргументы" в подтверждение "шпионской деятельности" Троцкого. В конце 1938 года в Политбюро пришло совершенно секретное донесение, подписанное Ежовым (это был, кажется, последний документ кровавого наркома) и начальником ГУГБ НКВД Берией, в котором говорилось, что найдены дополнительные доказательства того, что Троцкий еще до Октябрьской революции сотрудничал с немецкой разведкой[158]. Но это была столь явная фальшивка, что ею не заинтересовались.
Троцкий с женой чувствовал, как сжимается кольцо вокруг их последнего прибежища. Охрана и секретари все чаще замечали людей, машины, которые медленно проходили или проезжали мимо дома по улице Вены, внимательно разглядывая особняк. Окружение Троцкого говорило ему, что дом находится "на прицеле". За всеми, кто входил и выходил, было установлено наблюдение. По просьбе Троцкого, обращенной к властям столицы, усилили полицейскую охрану особняка. К этому же времени относится и письмо, полученное Троцким от неизвестного доброжелателя, предупреждавшего изгнанника о надвигающейся грозной опасности. Теперь мы знаем, что это предостережение направил в Койоакан Александр Орлов, бывший высокопоставленный сотрудник ОГПУ, работавший одно время вместе с Эйтингоном в Испании. Поводом для невозвращения Орлова в Москву явился арест его родственника Кацнельсона в Киеве. Он понял, что тень подозрения пала и на него. Прихватив 60 тысяч долларов казенных денег, он вместе с женой и дочерью бежал за океан.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});