двухэтажной тележки, девушка в аккуратненьком фартучке и чепчике проходит в номер. Телохранитель не только с профессиональным вниманием оглядывает девичью фигурку с выгодной позиции. На электрика не обращает внимания.
— Вроде всё в порядке, — говорит тот и продвигается на выход.
Он уходит беспрепятственно, а телохранитель осторожно стучит в дверь ванной.
— Никита Сергеич, ужин принесли, — прислушивается, бормочет про себя. — Задремал он, что ли…
Беспокоиться он начинает, когда проходит четверть часа, а на стук опять никто не откликается. Вызванная подмога из соседнего номера, занятого остальными членами охранного сопровождения взламывает двери.
— Никита Сергеич!
Хрущёв, не слишком ладно скроенный, но крепкий мужчина лежит спокойно. Но не естественно. Для живого человека не естественно держать нос и открытый рот под водой…
18 декабря 1959 года, время 09:15
Кремль, Сенатский дворец, зал заседаний Политбюро.
— У нас, товарищи, на повестке дня один вопрос, — Берия настороженно осматривает всех собравшихся.
Один вопрос, да. Кто встанет у руля на место Сталина? Напряжение над нами такое, что хоть ножом его режь. Относительно спокойны только я и Богданов. А чего мне волноваться? Микоян гарантировал мне свой голос. Принимает на свой счёт голос Первухина, но это он зря. Первухин — давно мой человек, а то, что Анастас Иванович считает его своим, то пусть его. Мне так удобнее.
Сабуров тоже к нам пристегнулся. Не ясно на чью сторону встанет Молотов, но уже не важно. Большинство у меня в кармане, шесть из десяти, Климент Ефремович тоже мой. У нас нет запрета голосовать за себя.
— Нам надо выбрать Председателя Политбюро ЦК КПСС и выставить его кандидатурой на пост первого секретаря, — заканчивает Лаврентий Палыч. И сверлит взглядом меня, почему-то.
Первого по Уставу пленум ЦК утверждает. Но он утвердит кого угодно, если Политбюро выдвинет одного кандидата.
— Предлагаю Лаврентия Павловича, — подаёт голос Каганович. Берия кидает в его сторону лёгкий благосклонный взгляд.
— Есть ещё одна кандидатура, — вот и вступает Микоян. — Всегда ведь лучше иметь выбор, товарищи? Предлагаю Павлова Дмитрия Григорича. Народ его кандидатуру примет. Маршал-победитель, с триумфом взявший Берлин.
— Итак, — по виду Берия не смущён оппозиционным выпадом. — Имеем две кандидатуры. Кто-нибудь ещё хочет высказаться.
Запереглядывались все. По дальнейшему сценарию должна быть проведена своего рода артподготовка. Которая должна склонить Молотова на мою сторону и поколебать уверенность Маленкова и Кагановича.
— Я выскажусь, — мои слова вводят Микояна в замешательство, знаю не глядя. — Дело вот в чём, товарищи. Исторический анализ по многим странам и периодам показывает, что почти всегда военные показывали себя неудачными правителями. Я — маршал, привык действовать по-военному, а государственная политика намного шире. Поэтому предлагаю не разводить дискуссии на пустом месте, а проголосовать за Лаврентия Палыча.
Лёгкий шумок проходит по кабинету. Нет, никто не роняет ни слова, только переглядываются с разным выражением лиц, меняют положение тела. Ситуация мгновенно разворачивается в другую сторону. Лично мной подконтрольные голоса — я, Богданов, Ворошилов и Первухин, — моментально обеспечивают уверенный перевес в пользу Берии. Плюсом — мой самоотвод, который не оставляет оппозиции ни одного шанса.
— Но игнорировать мнение авторитетных товарищей тоже не могу. Поэтому предлагаю оформить новую должность — заместителя Председателя. И поставить меня на это место. Против этого возражать не буду. Заместитель будет автоматически подменять Председателя в случае его болезни, отсутствия в долгой командировке и тому подобного. И не будет такой опасной встряски власти, какая случилась со смертью товарища Сталина.
Консенсус достигается быстро. После минутного всеобщего молчания, когда присутствующие оценивали складывающуюся ситуацию. Полагаю, Микоян сумеет пережить крушение своих планов. Да и не такое уж и крушение. Уверенным взглядом даю ему понять, что уж тебе-то, Анастас Иванович, бояться нечего. Своих не бросаю.
— Итак, — через несколько минут Берия подводит итоги. — Единогласным решением на должность Председателя утверждается моя кандидатура. На должность заместителя — товарищ Павлов. Тоже единогласно. На этом заседание считаю законченным. Все остальные вопросы решим по мере их поступления.
Стучат и шуршат отодвигаемые стулья, народ поднимается, тянется к выходу. Молчком. Делиться впечатлениями после будут.
— Дмитрий Григорич?
— Ты иди, Иван Саныч, — говорю вставшему рядом Богданову. — Занимайся спокойно своими делами, а мне надо с нашим первым перемолвиться.
Напоследок незаметно подмигиваю.
— Что-то хотел сказать, Дмитрий Григорич? — Берия смотрит с лёгкой насмешкой. Но это не ко мне насмешка, и я отвечаю тем же.
— Настоящему мужчине, тем более маршалу, всегда есть что сказать…
Не удерживаемся, тихонько смеёмся.
— Наконец-то кончилась эта почти двадцатилетняя интрига, — аж вздыхаю с облегчением.
Все вокруг, даже Сталин, были уверены, что мы с Лаврентием друг друга не перевариваем. Ну, что сказать? Мы старались. Но связь негласно поддерживали. У Берии для этого возможностей хоть отбавляй. Долго за ним тянулся, теперь у меня их не меньше. ГРУ и СВР это вам не шуточки.
— На твою поддержку, я так понимаю, могу рассчитывать? — Берия смотрит изучающе.
— На политическую — безусловно. По отдельным вопросам автоматического согласия не жди. Сам понимаешь, одна голова хорошо, а много — намного лучше. Ты талантливый руководитель, но промахи и у тебя бывают…
Берия вскидывается, машу рукой.
— Да не бери в голову. У всех бывают. Даже у Сталина были.
— Это какие?
— Например, Гитлера не просчитал. Он же не ожидал нападения летом 41-го? То-то и оно.
Немного молчим. Как бы отдавая дань памяти великому.
— Один у тебя недостаток. Ты в интриги не умеешь. Я тоже был не очень, но пришлось научиться.
— Один маленький вопрос, Дмитрий Григорич. Что всё-таки с Хрущёвым случилось? — и поблёскивает пенсне ехидно.
— Как что? Медицинское заключение не читал, что ли? — фальшиво удивляюсь.
Медицинское заключение, полагаю, под диктовку Лаврентия писали. По моей просьбе. Поэтому я и ухмыляюсь. Собственно, последствия удара током по всему телу от сердечного приступа трудно отличить.
— Ты его всегда недооценивал. А он тебя тупо пристрелил бы и всё. Многие тебя не любят. Так что опора у него была. Он дурак дураком, но хитрости у него выше крыши. Плюс, он — активный дурак и не трусливый. Способен на решительные шаги…
Увожу разговор в сторону. Всё так. Но я действительно долго думал, что с ним делать, поддерживая дружеские отношения. Брать на горячем, когда он Берию прихватил бы? Очень опасно и плохо контролируется. Не