Читать интересную книгу Скандинавский детектив. Сборник - Мария Ланг

— Где вы?

Первый удар ножкой разломанного кресла угодил в горло. Захрипев от боли, он убрался на кухню.

Анни — за ним, с занесенной для удара ножкой.

Арне попытался выхватить из кармана пистолет, но курок зацепился за подкладку. Он плакал, размазывая слезы по лицу.

Анни замахнулась снова, он прикрылся локтем и отчаянно взвыл, когда удар пришелся углом.

— Перестань, перестань, — умолял он.

Сделав вид, что целится в живот, она рубанула его по макушке. Арне рухнул на колени.

Шум разбудил Кристину.

— Анни! — позвала она. — Что случилось?

Анни на шаг отступила и замахнулась для нового удара.

— Хватит! — раздался голос с другого конца кухни.

Анни обмерла. Там стоял Боссе, явно довольный этим зрелищем. Хотя маленький пистолет в его руке к шуткам не располагал.

— Иди займись Кристиной, — бросил он. — Слышишь, она перепугалась.

— Черт, как не повезло!— вздохнула Анни.

— Это верно, — признал Боссе. И носком ботинка пнул корчившегося на полу Арне. — Вставай!

Арне в ответ забормотал что-то невразумительное. Боссе пнул его сильнее. Арне постоял на четвереньках, медленно и с натугой поднялся на колени, но встать так и не смог — снова рухнул.

Боссе рассмеялся.

— Как ты можешь так надираться?

— Не знаю.

— А кто знает? — удивился Боссе.

Арне начал подниматься снова, на этот раз удачно. Стоял, качаясь, как тростник на ветру, все еще перемазанный собственной блевотиной. Немногое осталось от его обычного облика денди.

— Она меня ударила, — пожаловался он.

— Вот именно.

— Я думал, хочет мне помочь.

— Ты всегда ошибался в женщинах. Но ты не ответил на вопрос: как ты мог так напиться?

Арне изо всех сил пытался рассмотреть своего собеседника, но не получалось. Немного помогло, когда он закрыл один глаз. Но комната вдруг поплыла, и Арне снова замутило. Боссе это заметил.

— Если собираешься блевать, пошел к черту во двор.

В отчаянии Арне кинулся к дверям. И едва успел.

Боссе повернулся к Анни все с тем же выражением лица. Похоже, вся эта сцена его немало позабавила.

— Ты — опасная особа, — сказал он. — Нужно тебя получше караулить.

Анни в отчаянии смотрела на него. Потом резко отвернулась и увидела, что Кристина стоит в распахнутых дверях. Малышка сонно моргала и казалась очень удивленной.

— Это его стошнило на пол? — спросила она.

— Да, он заболел.

— А почему ты его била?

— Потому что он глупый.

Кристину такой ответ явно не удовлетворил, и она с интересом уставилась на Боссе.

— А ты бандит, — сказала она.

— Кристина, нельзя так говорить.

Голос Анни звучал сурово, и Кристина удивленно уставилась на нее.

— Я думаю, что ты бандит, — повторила она.

Анни пожала плечами. Боссе, все еще улыбаясь, обошел заблеванное место на полу и налил себе из бутылки Арне.

— Хочешь выпить? — спросил он.

— Нет, спасибо. Пойдем, Кристина, пора в постель. Поздно, а тебе нужно выспаться.

Взяв Кристину за руку, она увела ее в комнату, закрыла дверь и услышала, как Боссе повернул ключ в замке. Анни укрыла девочку одеялом и легла сама.

— Никого бить нельзя, — сказала Кристина.

— Нельзя, но он такой дурак!

— Если кто-то дурак, то его рвет?

— Нет, не всегда. Ну спи уже.

Кристина послушно сунула палец в рот, легла на бок и свернулась клубочком. Закрыла глаза, потом открыла, вынула палец и сказала:

— Завтра я хочу поехать к папе, и все.

— Может, и поедешь. Посмотрим.

НОВОСТЬ

Обвинителя по делу Енса Форса специально для этого выписали из провинциального городка в Северной Швеции. В пятницу вечером его вызвали в Министерство иностранных дел, где сообщили, что все формальности завершены и уже завтра Форса вышлют в Албанию.

Прокурор умел подчиняться. Он сразу понял, что говорить тут нечего, но не хотел сдаваться совершенно без борьбы и потому сказал советнику министерства:

— Я поеду в Лангхольмен — уведомлю Форса.

— Не лучше ли поручить это его защитнику?

— Не думаю.

Ему удалось поймать такси на Фредсгатан. Шофер, мужчина средних лет с багровой физиономией, узнал его.

— Ужасно, что придется выпустить этого идиота.

— Ну что ж, прежде всего приходится думать о похищенных.

— Голову даю на отсечение, что все это придумал Сундлин, чтобы набрать побольше голосов.

На Нора-Бангторгет шофер беззаботно проехал на красный свет. Шины визжали на поворотах. Перепуганный прокурор не отваживался протестовать. С визгом затормозив у главных ворот Лангхольмен, шофер сказал:

— Может, и лучше, что мы от него избавимся, по крайней мере не придется его содержать.

Когда прокурор вошел, Енс Форс читал, лежа на постели, и едва повернул голову. Они поздоровались, и Форс со вздохом отложил книжку.

— Я прямо из Министерства иностранных дел, — начал прокурор.

Форс по-прежнему лежал, глядя в потолок. В бороде застряли хлебные крошки, руки он сжал в кулаки.

— Мне подтвердили, что вас завтра освободят и посадят в самолет, летящий в Тирану, в Албанию.

— Я знаю, что Тирана в Албании. То, что я бросил гранату в американского посла, не означает, что я полный идиот.

— Я вовсе этого не утверждаю,— ответил прокурор.

На миг повисла тишина.

— Вы хотите уехать?

— Не имеет значения, что я хочу. Дело решено и закрыто.

— Никто не может вас принудить к выезду, — заметил прокурор и сам немного устыдился, хотя мысль, что Форс может поддаться на обман, доставила ему удовольствие.

— Уже решено, что мне нужно ехать, — возразил Форс. — Я подчиняюсь отданным приказам.

— Каким приказам?

Легкая усмешка скользнула по губам Форса. Он покачал головой.

— Я представляю, как вам хочется это знать.

Прокурор казался совершенно сбитым с толку. Он поправил галстук, стряхнул пылинку с лацкана пиджака.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду…

— И не пытайтесь. Вам ни за что не заставить меня говорить.

У Форса была хитровато-глупая ухмылка, как у человека, который звонит знакомому и требует угадать, кто у телефона.

— Так вам больше нечего мне сказать? — уточнил прокурор. — Не лучше ли в конце концов сбросить с души этот камень? Ведь вы уже ничем не рискуете.

— С чего вы это взяли? Нужно принимать во внимание не только шведский приговор.

— Вам кто-то угрожал?

— Нет.

— Тогда на что вы намекаете? Скажите наконец.

Прокурор пытался придать голосу властность, но желаемого результата не добился. Форс демонстративно сжал губы и для большей выразительности еще приложил к ним палец. Выглядело это довольно потешно.

— Прошу вас, тут не до шуток. Вы же понимаете, что дело очень серьезное и на карту поставлена жизнь двух человек.

— Какое значение имеют две жизни, когда большая часть человечества голодает?

Прокурору трудно было найти подобающий ответ. И что можно на это ответить? Ведь по-своему Форс прав.

— А если бы речь шла о вашей матери?

— Прошу ее не трогать. Впрочем, я и пальцем бы не шевельнул, чтобы ее спасти.

Прокурор знал, что САПО записывает их разговор. Будучи человеком с исключительным чувством собственного достоинства, он не хотел выглядеть смешным в глазах подслушивающих и потому счел дальнейшие разговоры излишними. Ведь дело все равно закрыто. Он получил команду свыше, так что все попытки продолжать разбирательство бесполезны.

— У вас будут два сопровождающих.

— Я в них не нуждаюсь.

— Я тоже так считаю, но мы хотим быть уверенными, что вы действительно доедете и вами займутся.

— Что значит «займутся»?

— Понимаете, вначале вам понадобится помощь. Вы же приедете в совершенно незнакомую страну. Там может возникнуть целый ряд практических трудностей. Хотя бы языковых. Уже одно это может стать обременительной проблемой.

— У меня нет денег, — заявил Форс.

— Об этом прошу не беспокоиться. Обо всем подумали. На дорогу вы получите из казенных средств. А албанские власти обеспечат ваше содержание.

Совершенно неожиданно Форс расхохотался.

— Вы совершенно ничего не понимаете! — выкрикнул он. — Но это все равно и даже к лучшему.

— Прошу вас говорить прямо, что вы имеете в виду.

— Никогда.

Прокурор почувствовал себя неуверенно. Никак он не мог найти нужный подход к человеку, лежавшему в постели. Обычные логические аргументы до него не доходили. Глядя на Форса, он заметил, как тот шевелит губами.

— Простите, не слышу…

— Я сам с собой, — с несмелой усмешкой пояснил Форс. — Так часто случается в одиночестве. В одиночке всегда хочется с кем-то поговорить.

— Это и в самом деле может быть необходимо, — признал прокурор. — Вам нечего мне сказать?