же хорошо, как и собака…
— Ах, ты! — Она уперлась локтем ему в ребра, и они снова поцеловались.
Еще одно мгновение молчаливого размышления прошло между ними, прежде чем она спросила его, о чем он думает.
— О кампании, — ответил Катон. — О людях, которых я узнал, о тех, кого я уже знал и узнал лучше. О тех, кто погиб…
*******
Они въехали в город накануне вечером, Катон и Аполлоний сидели на скамье погонщика арендованной повозки, а Клавдия лежала на двух подстилках под кожаным пологом. Уцелевшие добровольцы из преторианской когорты шли позади, ведя за собой мулов, которые везли их снаряжение и завернутое тело Плацина. Дойдя до Форума, группа разошлась.
После того, как Катон приказал одному из своих людей сообщить во дворец об их возвращении и о том, что он сделает свой доклад на следующее утро, преторианцы отправились в лагерь у городской стены, а Катон с остальными направился к себе домой. Это было грустное расставание, тем более что вскоре после выхода корабля в море, оставив позади Сардинию, умер Плацин. Центурион пережил свою страшную рану на несколько дней, чередуя бессознательное состояние и все более страшные приступы безумного крика. Он отказывался от еды и воды и все больше слабел, пока, наконец, не погрузился в глубокий сон, дыхание его стало поверхностным и затрудненным, и в конце концов оно прервалось. Он был хорошим и популярным офицером, и многие в рядах преторианской гвардии будут скорбеть о его смерти.
К тому времени, когда повозка въехала на конюшенный двор в задней части дома Катона, солнце уже село, а Луций уже лег спать. Катон приказал приготовить еду и подать ее ему, Аполлонию и Клавдии лично управляющим, как только остальные рабы будут отправлены в свои покои на ночь. Никто из них не видел, как Клавдия вошла в дом. Она была в безопасности до тех пор, пока оставалась вне поля зрения домочадцев. Но долго так жить она не могла. Рано или поздно ее увидели бы. Рабы будут сплетничать. Слух о том, что Катон прячет в своем доме женщину, достигнет ушей кого-нибудь во дворце, и ему начнут задавать неудобные вопросы. Если ответы будут неудовлетворительные, отряд преторианцев появится у его дверей с приказом обыскать дом, а Катона и Клавдию Актэ доставят к императору и призовут к ответу за присутствие в городе человека, изгнанного из Рима под страхом смерти.
Катон сел и перекинул ноги через край кровати, спиной к Клавдии.
— Мне нужно умыться и одеться. Я хочу повидаться с Луцием, прежде чем отправиться во дворец.
— Конечно, ты должен. Иди. Мне будет хорошо здесь.
Он оглянулся через плечо и с грустью посмотрел на нее. Он чувствовал бремя боли, которую испытывают те, кто обрел новую любовь, но мир угрожал разрушить ее в самом начале. Однако его чувства были настолько искренними, что он уже знал, что будет бороться за нее, несмотря ни на что, даже если они обречены. В этом случае оставалось лишь обеспечить безопасность Луция. У него были дальние родственники по материнской линии, которые могли его воспитать.
Катон встал и размял плечи, пока не почувствовал, как захрустели суставы, затем пересек комнату к сундуку с одеждой, чтобы надеть набедренную повязку и тунику. Одевшись, он вернулся к кровати и наклонился, чтобы поцеловать Клавдию в последний раз.
— Я вернусь, как только смогу.
— Да хранит тебя Фортуна.
— До сих пор так и было, — улыбнулся Катон.
Он спустился к небольшому имплювию, установленному в конце площадки. Вода в него подавалась по трубе, идущей от ближайшего водопроводного блока, который, в свою очередь, питался водой из акведука Клавдия. Вода, стекавшая в имплювий, стекала с холмов в течение ночи и была прохладной и бодрящей, когда Катон обливал лицо и вытирал губкой грязь, которую он пропустил накануне вечером. Пока он завершал омовение, его прервал крик Луция, и он, обогнув лестничную площадку, вышел на крытую дорожку, выходящую в сад. Его сын бросал палку собаке, а рядом сидел управляющий и подбадривал его. Руки Луция были еще недостаточно развиты, чтобы бросить палку дальше, чем на небольшое расстояние, и собаке достаточно было сделать несколько прыжков, чтобы подхватить ее и помчаться обратно к нему. Вместо того чтобы выплюнуть палку, Кассий стоял, расставив передние лапы и виляя хвостом, приглашая Луция попытаться ее схватить. В этот момент он изворачивался, оббегал вокруг мальчика и останавливался, чтобы снова его подразнить. Каждый раз Луций смеялся и делал вид, что ругает животное.
Катон поспешно спустился по ступенькам и вышел в сад. При звуке его шагов Кассий поднял нос и принюхался, затем выронил палку и бросился к нему, вскочил на задние лапы и уперся передними в грудь Катона, вытянул морду и длинным розовым языком лизнул лицо хозяина.
— Папа! — Луций закричал и побежал, когда управляющий встал и поспешил за ним. Мальчик неожиданно замедлил шаг, когда увидел повязку на глазу. — Что случилось с твоим глазом, папа?
— Я потерял его, — просто сказал Катон, подавляя воспоминания о нападении на аванпост. Он принужденно улыбнулся. — Так что теперь за тобой по дому скоро будет гоняться циклоп.
Он оттолкнул собаку и подхватил Луция, держа его на руках, пока осматривал. — Клянусь богами, ты вырос еще на три сантиметра с тех пор, как меня не было?
Луций энергично кивнул. — Я уже большой мальчик.
— И постоянно растешь! — Катон поставил его на место и напустил на себя суровый вид. — И хорошо ли ты учился в мое отсутствие?
— Очень хорошо, хозяин, — сказал Кротон. — Его наставник говорит, что он очень быстро все схватывает.
— Рад это слышать. А теперь пойдемте поедим, пока вы мне все тут расскажете.
Они прошли в неформальный триклиний рядом с кухней, и Луций заговорил обо всем, что он узнал и увидел в столице за последние несколько месяцев. Когда управляющий принес им хлеб, сыр и мед, к ним присоединился Аполлоний, и Луций разразился длинным монологом, повторяя все, что только что рассказал отцу, а агент добродушно притворялся глубоко заинтересованным. Когда Луций перешел к еде и стал поглощать булочку, намазанную медом, Аполлоний взглянул на Катона.
— Я полагаю, ты скоро отправишься во дворец.
Катон кивнул.
— Как только мы поедим.
— Я пройду с тобой часть пути.
— Нет необходимости.
— У меня есть свои дела в городе. Я знаю одного сенатора, у которого одна из лучших библиотек в Риме. Я собирался разыскать его и узнать, не позволит ли он мне одолжить некоторые из его книг. Я буду сопровождать тебя