Читать интересную книгу Джек Лондон. Собрание сочинений в 14 томах. Том 14 - Джек Лондон

Таинственность и смертоносность этого наступления на Френсиса парализовали энергию Бэскома. Казалось, медленно сползающий с горы ледник увлекает за собой в пропасть все, во что Френсис вложил хоть какие-то деньги. Со стороны ничего особенного нельзя было заметить — это было просто неуклонное падение, вследствие которого богатство Френсиса таяло с каждым днем. Падали не только акции, принадлежавшие лично ему, но и те, по которым он был должен банкам.

В это время поползли слухи о войне. Иностранным послам одному за другим вручали паспорта, создавалось впечатление, будто полмира становится под ружье. Именно теперь, когда положение на бирже было неустойчивым и, казалось, вот-вот начнется паника, а крупные державы медлили с объявлением моратория [55], Риган решил нанести окончательный удар. Это был самый подходящий момент, чтобы провести игру на понижение, да еще вкупе с десятком других крупных «медведей» [56], которые молчаливо приняли главенство Ригана. Но далее они толком не знали, в чем состоят его планы, и не догадывались, какова их подоплека. Они участвовали в игре ради того, чтобы заработать, и полагали, что он играет по той же причине. Им и в голову не приходило, что главная мишень — Френсис Морган, или, вернее, призрак его отца, против которого собственно и направлен был этот могучий удар.

Фабрика слухов под руководством Ригана заработала вовсю. Быстрее всех и ниже всех падали акции предприятий Френсиса, которые и без того уже котировались очень низко — еще прежде, чем «медведи» начали сбивать цены. Однако Риган избегал делать какой-либо нажим на «Тэмпико петролеум». Среди всеобщего краха и смятения акции этой компании непоколебимо удерживались на высоком уровне. Риган с нетерпением ждал лишь той минуты, когда отчаяние вынудит Френсиса выбросить их на рынок, чтобы заткнуть другие бреши.

— Боже мой! Боже мой! Бэском схватился рукой за щеку и сморщился так, точно у него вдруг разболелись зубы.

— Боже мой! Боже мой! — повторил он. — Рынок полетел ко всем чертям. И вместе с ним «Тэмпико петролеум»! Кто бы мог предвидеть такое!

Френсис сидел в кабинете Бэскома, упорно стараясь затянуться сигаретой и не замечая, что она у него не горит.

— Все продают и продают, прямо наперегонки, — промолвил он.

— Мы протянем самое большее до завтрашнего утра, а потом вас пустят с молотка, и меня вместе с вами, — просто сказал маклер, бросив быстрый взгляд на часы.

Френсис тоже машинально взглянул на циферблат: стрелки показывали двенадцать.

— Выбрасывайте на рынок остатки «Тэмпико», — устало сказал он. — Это даст нам возможность продержаться до завтра.

— А что будет завтра? — спросил маклер. — Ведь почва выбита у нас из-под ног, и все вплоть до младших клерков стремятся сбыть поскорее свои акции.

Френсис пожал плечами.

— Вы же знаете, я заложил и дом, и Дримуорлд, и дачу в Адирондакских горах — и по самой высокой цене.

— У вас есть друзья?

— В такое-то время! — с горечью заметил Френсис.

— Вот именно в такое время! — подтвердил Бэском. — Послушайте, Морган. Я знаю, с кем вы были дружны в колледже. Взять, к примеру, Джонни Пасмора…

— Да ведь он тоже по уши влез во все это. Когда я прогорю, прогорит и он. И Дэйву Дональдсону придется скоро начать жить на сто шестьдесят долларов в месяц. А Крису Уэстхаузу придется пойти работать в кино. Он всегда был хорошим актером, и, говорят, у него идеальное лицо для экрана.

— Но у вас еще есть один друг — Чарли Типпери, — напомнил Бэском, хотя явно было, что он сам не возлагает на этого друга особых надежд.

— Есть, — столь же безнадежно согласился Френсис. — Одна беда: его отец пока еще жив.

— Старый пес ни разу в жизни не рискнул и долларом, — добавил Бэском. — Зато у него всегда под рукой несколько миллионов. К несчастью только, он все никак не умрет.

— Чарли мог бы уговорить его и сделал бы это для меня, если бы не одно маленькое «но».

— У вас не осталось ценных бумаг под залог? — живо спросил маклер.

Френсис кивнул:

— Попробуйте-ка выудить у старика хоть доллар без залога!

Тем не менее несколько минут спустя Френсис, в надежде застать Чарли Типпери в его конторе, уже передавал секретарю свою визитную карточку. Фирма Типпери была самой крупной ювелирной фирмой в НьюЙорке, да и, пожалуй, самой крупной в мире. У старика Типпери было вложено в брильянты куда больше, чем подозревали даже те, кому известно очень многое.

Как и предвидел Френсис, разговор с Чарли не привел ни к чему. Старик все еще крепко держал в руках узды правления, и сын почти не надеялся, что ему удастся заручиться его помощью.

— Я ведь его знаю, — сказал он Френсису. — Я попробую уломать его, но ни минуты не надейся, что из этого что-нибудь выйдет. Кончится тем, что мы с ним разругаемся. Досаднее всего, что у него ведь есть наличные деньги, не говоря уже о великом множестве всяких ценных бумаг и государственных облигаций. Но, видишь ли, мой дед в дни своей молодости, когда он еще только становился на ноги и основывал дело, одолжил одному своему другу тысячу долларов. Он так и не получил своих денег обратно и до самой смерти не мог этого забыть. Не может забыть этого и мой папаша. Этот печальный опыт запомнился им обоим на всю жизнь. Отец не даст ни пенни даже под Северный полюс, если не получит закладную на все эти льды, да еще прежде он пошлет туда экспертов, чтобы оценить их. А ведь у тебя нет никакого обеспечения. Но я вот что тебе скажу. Я поговорю со стариком сегодня после обеда — в этот час он почти всегда бывает благодушно настроен. Затем я посмотрю, чем располагаю сам и что могу для тебя сделать. О, я понимаю, что несколько сот тысяч не устроят тебя, но я сделаю все возможное и невозможное, чтобы раздобыть побольше. Как бы там ни было, завтра в девять утра я буду у тебя…

— Мда, для меня это будет хлопотливый денек, — слабо улыбнувшись, заметил Френсис и пожал руку приятелю. — Меня уже в восемь часов не будет дома.

— В таком случае я приеду до восьми, — сказал Чарли Типпери и еще раз сердечно пожал ему руку. — А пока займемся делом. У меня уже появились кое-какие идеи…

В тот же день у Френсиса было еще одно деловое свидание. Когда он вернулся в контору своего маклера Бэскома, тот сообщил ему, что звонил Риган и хотел встретиться с ним. Риган просил передать, что у него есть для Френсиса интересные новости.

— Я немедленно поеду к нему, — сказал Френсис, берясь за шляпу; лицо его сразу посветлело от вспыхнувшей надежды. — Он старинный друг моего отца, и если кто-нибудь еще может вытащить меня из беды, то уж, конечно, он.

— Не будьте в этом так уверены, — покачав головой, сказал Бэском и помолчал немного, не решаясь высказать то, что вертелось у него на языке. — Я звонил ему перед самым вашим возвращением из Панамы. Я был с ним очень откровенен. Я сказал ему, что вы в отъезде и что положение ваше весьма печально, и… ну, да вот так напрямик и спросил: могу ли я рассчитывать на его помощь в случае нужды? И тут он начал увиливать от ответа. Вы знаете, как люди умеют увиливать, когда их просят об одолжении. Вот так же было и с ним. Но мне показалось, что тут кроется еще кое-что… Нет, я не решился бы сказать, что это враждебность, а только у меня создалось впечатление… Ну, в общем, мне показалось, что он как-то уж очень равнодушно и хладнокровно относится к перспективе вашего разорения.

— Какая ерунда! — рассмеялся Френсис. — Он был слишком хорошим другом моего отца.

— А вы когда-нибудь слышали о слиянии «Космополинтен реилуэйз»? — многозначительно спросил Бэском.

Френсис кивнул.

— Но меня тогда еще не было на свете, — немного погодя сказал он. — Я только знаю кое-что понаслышке. Так расскажите же, в чем там было дело? Почему вы вдруг об этом вспомнили?

— Слишком долго рассказывать, но послушайтесь моего совета: когда увидите Ригана, не выкладывайте ему всех своих карт. Пусть он сыграет первым. И если он что-нибудь собирается вам предложить, пусть сделает это без всякой просьбы с вашей стороны. Конечно, быть может, я и ошибаюсь, но вам не вредно было бы сначала посмотреть его карты.

Через полчаса Френсис уже сидел один на один с Риганом в его кабинете. Он настолько ясно сознавал, какая ему грозит беда, что с трудом сдерживался, чтобы не признаться в этом откровенно; однако, памятуя совет Бэскома, старался возможно небрежнее говорить о состоянии своих дел. Он даже пробовал разыгрывать полное спокойствие.

— По уши завяз, а? — начал Риган.

— Ну, не так глубоко, голова у меня еще на поверхности, — шутливо откликнулся Френсис. — Я еще могу дышать и тонуть не собираюсь.

Риган ответил не сразу. Несколько минут он изучал последние данные на ленте биржевого телеграфа.