Читать интересную книгу Палачи и киллеры - П. Кочеткова

Сидел он поначалу в Магаданской области, его долго в одном лагере не держали, боялись, что он что-нибудь организует – всё ж таки за границей получил выучку. Был заключенный Халлиск на хорошем счету, русский язык исправно изучал, да к тому же, обладал вывезенной из Швеции квалификацией электрика.

Однажды, когда прошло уже 7 лет, некстати началась антишпионская кампания: вышел материал в «Известиях», потом как раз фильм сняли – и арестанта Халлиска опять отправили на строгий режим. Что ни говори – была сила печатного слова!..

Наконец, он оказался в мордовском лагере. К тому времени уже говорил по-русски, работал лагерным электриком и не считался особо опасным преступником. С соседом ему опять не повезло – это был секретать Ленина Синкевич, получивший 10 лет за то, что публично обозвал Никиту Сергеевича свиньёй. Синкевич взялся хлопотать за своего эстонского друга и писал за него письма в инстанции.

Наверное, в своё время он был хорошим секретарем, потому что депеши из Мордовии в Москву летели каждый месяц и составлены, надо сказать, были грамотно: со ссылками на постановление ХХII-гo съезда КПСС о допущенных во время культа Сталина нарушениях законности. И подпись придумал: жертва произвола культа личности и узаконенного беззакония Эвальд Халлиск.

Неизвестно – повлияли ли писания Синкевича или времена изменились, но в 1965 году состоялся новый суд.

К тому времени 25-летние наказания отменили, а Халлиск свои 15 лет уже отсидел, заслужил хорошую характеристику и плюс ко всему стал начальником отряда – его взяли да и выпустили.

Так бы и жил он на эстонском хуторе, работая электриком, если бы в 1992 году о нём не вспомнил вдруг шведский журналист. И не выяснил, что в Швеции живет сорокадвухлетний гражданин Петер Лундстрем, странно похожий на Эвальда Халлиска и ничего не ведающий о судьбе отца. И он организовал однажды их трогательную встречу в Таллинне. Маргарет до этого дня не дожила.

И Эвальд Халлиск, не веря проиходящему, победно отправился в Стокгольм, чтобы снова найти ту дачу с розами в глиняных горшках, где его учили азам разведискусства. А заодно и поинтересовался – выполняла ли шведская сторона условия договора, потому что за 42 года на его счет должна была набежать приличная сумма. Оказалось – не выполняла! И пострадавший Халлиск стал требовать своего.

И, представьте себе, вытребовал! Правда, не совсем то, что хотел. Адвокат полагал, что он вправе претендовать на 30 миллионов крон, сам Эвальд скромно просил 5, но шведский риксдаг выделил ему полмиллиона – да и то не за службу, а за сибирские страдания. Дескать, Халлиск боролся за независимость Эстонии, а Швеция тут ни при чём. По Эвальд не зря учился в разведке. Вернулся в Эстонию, пробежал по архивам, добыл копии кагэбэшных дел, где ничего не сказано об освободительном движении, а, наоборот, о шпионаже в пользу Швеции, и… подготовился к новому суду, попутно написав книжку с условным названием «Посланный на смерть».

Корреспонденты нашли его все на том же стареньком хуторе неподалеку от Тарту. Большая комната с лампой из старинного колеса пропахла запахом сауны. Жена и внучки собирали свёклу.

А сам хозяин, попивая пивко, показывал протоколы допросов и чувствовал себя весьма комфортно. Шведская Маргарет умерла, эстонская невеста его не дождалась – с ней он иногда встречается и чинно пьёт кофе, русская любовь так и сгинула, наверное, где-то в лагерях. И в 54 года красавец мужчина с внешностью оперного певца, наконец, впервые официально женился на женщине с именем Айно. Знала ли она о том, что выходит замуж за шпиона? Сам он, во всяком случае, ей этого не рассказывал.

Остаться в Швеции Халлиск не захотел, сын Петер, с которым они с трудом объясняются по-шведски, ему иногда помогает, билеты покупает в Стокгольм и обратно. Эвальду и так неудобно: ведь его не воспитывал! Но деньги за книжку, заказанную шведским издательством, они поделят, он уже решил.

Живет Эвальд Халлиск на пенсию электрика, ждёт доходов от собственной авторемонтной мастерской, а из личного автопарка имеет лишь старенький трактор. А ещё хочет создать музей шведско-российской разведки и убедительно просит советскую кагэбэшную общественность вернуть ему по этому случаю предметы шпионского снаряжения, конфискованные 45 лет назад.

(Сапожникова.Г. «Хороший русский – мёртвый русский». Комсомольская правда, 24 октября 1995).

Экстрасенс Ури Геллер и ЦРУ

Ури Геллер – человек, обладающий уникальными способностями. Он способен усилием воли сгибать металлические предметы, телепатически угадывать и передавать мысли на расстоянии, воздействовать на часовые механизмы и компьютерные системы.

Геллер в детстве мечтал о работе в разведке. Отец Ури в своё время (40-е годы) вступил в Хаганах – секретные внутренние войска в Палестине. Хаганах принимал участие в терроризме и постоянно контролировал ход сражений между британцами, арабами и экстремистскими шпионскими группировками.

В подросковом возрасте Ури Геллер познакомился на Кипре, где в ту пору жил с мамой, с офицером израильской разведки Джоафом. Они подружились. Ури выполнял мелкие поручения своего старшего друга. Джоаф погиб, когда Ури служил в израильской армии.

В 70-е годы Ури Геллер жил в Мексике и был очень близок семье президента. Именно в Мексике произошел первый контакт знаменитого экстрасенса и ЦРУ. Об этом контакте Геллер рассказал в книге «Эффект Геллера».

… Я лениво прогуливался вдоль витрин магазинов в Зона Роза, в нескольких кварталах от моей квартиры. Вдруг совершенно неожиданно, в тот момент, когда я внимательно рассматривал какие-то «бешеные» драгоценности в витрине ювелирного магазина, которых было в Мехико великое множество, ко мне подошел незнакомый мужчина и остановился.

«Эй, – сказал он, – любезный. Вы Ури Геллер?».

Я предположил, что он узнал меня, запомнив мою внешность либо на сеансе, либо в телевизионной программе.

На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Выглядел он вполне безобидно. Я ответил ему, что да, я Ури Геллер.

«Знаете, мне хотелось бы поговорить в вами об одном деле, которое могло бы вас заинтересовать. Я знаком с вашей работой в Стенфордском исследовательском институте. Вы не хотите со мной выпить?».

Его поведение показалось мне дружелюбным и простым, он ни в малейшей степени не давил на меня. Он поразил меня своими знаниями, неподдельным интересом к парапсихологии. Я сказал, что спиртного не пью, но буду рад выпить с ним чашечку кофе.

Мы направились в ближайшую кофейню, где сели за стол.

Когда он сделал заказ, то снял свои блестящие солнцезащитные очки и заботливо положил в футляр. На мгновение наступила тишина, и я почувствовал, что в этот момент мой новый знакомый думал о чем-то очень для себя важном.

Я поинтересовался, откуда он знает о моей работе в институте.

«Ну, мы многое о вас знаем», – сказал он. Мне, естественно, захотелось узнать, кто такие «мы» и чем вызван такой интерес к моей персоне. Я ждал, что он ответит на эти вопросы, и вскоре мое любопытство было удовлетворено. Он, как мне следовало бы самому догадаться, имел отношение к разведывательным службам. Я не помню сейчас точно, как он выразился, но слово «разведка» определенно было произнесено. Он предложил мне показать своё удостоверение, но я сказал, что в этом нет необходимости. (Документ ничего бы не доказал. На 42-й стрит в Нью-Йорке есть магазин, где можно купить любое удостоверение, вам понравившееся).

Он снова заговорил о моем обычном репертуаре – от сгибания ложек, чтения мыслей на расстоянии, видения предметов в закрытых коробках и ящиках, до уничтожения компьютерной памяти. Уже в этом отвлеченном разговоре он сделал пару таких замечаний, которые удостоверили его гораздо лучше, чем любой документ. Он вспомнил о видеокассете, записанной во время моей работы в Станфордском институте и зафиксировавшей момент, когда часы внезапно появились перед нами, словно из воздуха. Результаты некоторых экспериментов, проведенных в то время, не были включены в книгу, и о них могли знать очень немногие люди. Затем он, как бы невзначай, заметил, что «им» известны некоторые подробности моей предшествующей деятельности, о которой никогда не было и не будет публичных упоминаний. (В 1985 году я случайно узнал, что ученые Стан-фордского института получили на меня досье о работе в израильской разведке.

Информация такого рода могла быть предоставлена только при определенном нажиме со стороны весьма влиятельных сил. Возможно, она была получена в обмен на соответствующую любезность с другой стороны. Хотя могло быть и так, что израильская разведка просто захотела быть в курсе моих последних исследований).

Мы беседовали около часа. Майк, так он просил называть его, записал мой домашний телефон и сказал, что хотел бы встретиться со мной ещё как-нибудь. Ничего особенного сказано не было, но я почувствовал, что он пытается внушить мне мысль о том, что в дальнейшем мы могли бы быть друг другy полезны. Меня это определенно заинтересовало.