только для вида, чтобы не выдать своего расположения к ним. Этот приступ был безрезультатным и он вынужден был отступить, но на следующий день, взяв с собой две моры140 лакедемонских и три филы афинских всадников, он прибыл в Тихую гавань141, чтобы высмотреть, с какой стороны Пирея 32 удобнее всего возвести осадные укрепления. На обратном пути на него напал отряд врагов и причинил ему много беспокойства; он рассердился и приказал всадникам погнаться во весь опор за ними, а вместе с ними и пехоте призыва последних десяти лет; вслед за ними двинулся он сам с остальными солдатами. Они убили около тридцати легковооруженных, а остальных преследовали до Пирейского театра.
33 Там стояли под оружием все пирейские пелтасты и гоплиты. Легковооруженные тотчас же выбежали и стали бросать дротики, крупные камни, стрелы и камешки из пращей. Лакедемоняне, после того как многие из них были ранены, оказались в трудном положении и стали шаг за шагом отступать, не поворачивая фронта; но враги, заметя это, стали наступать еще ожесточеннее. Тогда в лакедемонском войске оказались даже и убитые: Херон и Фибрах, оба полемарха142, победитель на Олимпийских играх Лакрат и много других; это те самые лакедемоняне, могилы которых можно видеть перед воротами в Керамике143. Увидя это, Фрасибул и прочие 34 гоплиты бросились на подмогу и тотчас же выстроились по восемь человек в ряд перед легковооруженными. Павсаний оказался в крайне затруднительном положении; он отступил приблизительно на четыре или пять стадий к какому-то холму и известил лакедемонян и прочих союзников, чтобы они шли к нему. Там он выстроился в очень глубокую фалангу и двинулся на афинян. Противник не уклонился от рукопашного боя, но вскоре часть афинян была оттеснена в расположенное в Галийском деме144 топкое место, а часть была обращена в бегство; из них погибло при этом около полутораста человек. После этого Павсаний поставил трофей и удалился. 35 Он не только не думал гневаться на противников, но даже втайне подослал к ним людей, которые вразумили засевших в Пирее, с какими предложениями они должны послать послов к нему и к бывшим с ним эфорам. Те послушались его совета. Павсанию удалось также расколоть и находившихся в городе афинян на две партии; сторонникам одной из них145 он предложил, чтобы они, собравшись в как можно большем числе, явились к нему и к эфорам и заявили, что им нет никакого смысла воевать с занявшими Пирей, но что они хотят примириться и сообща быть друзьями лакедемонян. Навклид, один из эфоров, с удовольствием выслушал такие речи афинян. У лакедемонян полагается, что царя сопровождают 36 в поход двое из числа эфоров; поэтому в лагере и присутствовал Навклид и другой эфор; оба они больше склонялись к образу мыслей Павсания, нежели Лисандра. Поэтому они охотно препроводили в Лакедемон послов от засевших в Пирее, шедших с предложениями мира, а также и представителей партии меньшинства в городе — Кефисофонта и Мелета. После того как они ушли в Лакедемон, туда отправи-37 лись послы от афинского правительства с заявлением, что они предают самих себя и все свои укрепления на волю лакедемонян. «Пусть же, — сказали они, — и засевшие в Пирее, если они действительно, как они утверждают, друзья лакеде-38 монянам, сдадут им Пирей и Мунихию». Услышав обо всем этом, эфоры и экклеты146 послали в Афины пятнадцать человек и поручили им вместе с Павсанием постараться изыскать наилучшие условия для примирения враждующих партий. Им удалось помирить афинян на следующих условиях: 1) обе партии должны отныне не враждовать между собой; 2) каждый получает свое прежнее имущество, кроме тридцати правителей, «коллегии одиннадцати» и десяти бывших начальников Пирея; 3) кто из владевших городом боится народно-
39 го мщения, может поселиться в Элевсине. Добившись примирения на таких условиях, Павсаний распустил свое войско, а засевшие в Пирее взошли с оружием в руках на Акро-40 поль и совершили жертвоприношение Афине. Когда они спустились с Акрополя, стратеги созвали Народное собрание147, и Фрасибул сказал следующее: «Я очень рекомендовал бы вам, занимавшим прежде город, дать себе отчет в вашем образе действий. Для этого прежде всего рассудите, пожалуйста: какие такие заслуги дали вам право быть настолько самонадеянными, чтобы претендовать на власть над нами? Не считаете ли вы себя более справедливыми, нежели мы? Но ведь народ, будучи беднее вас, никогда не причинял вам обид с целью выгоды, вы же, будучи самой богатой частью населения города, учинили целый ряд гнусностей корысти ради.
41 Итак, вы нас нисколько не превосходите в справедливости.
Теперь рассмотрим, не может ли, чего доброго, ваше самомнение основываться на храбрости. Но разве мог быть лучший случай убедиться в том, кто из нас храбрее, чем та борьба, которую мы вели друг с другом? Или, может быть, вы скажете, что вы превосходите нас разумом? Но ведь вы имели в своих руках и крепость, и оружие, и деньги, и союзников-пелопоннесцев, — и тем не менее вашей власти положили конец люди, лишенные всего этого! Или ваше самомнение основано на расположении к вам лакедемонян — тех самых лакедемонян, которые теперь спокойно ушли, выдав вас обиженному вами народу, как выдают пострадавшему укусившую его собаку, предварительно посадив ее на цепь?148 Вы же, занимавшие Пирей, несомненно, не только никогда 42 не нарушали своих клятв, но, в дополнение к прочим душевным качествам, доказали, что вы верны слову и благочестивы». Он говорил еще много подобных вещей и закончил тем, что не следует устраивать никаких переворотов, но надо исполнять старые афинские законы. Затем он распустил Народное собрание. С этих пор149, выбрав должностных лиц, 43 они стали жить под сенью старых законов. Через некоторое время150, однако, пришло известие, что засевшие в Элевсине приглашают к себе на службу наемников. Тогда составилось всенародное ополчение, отправившееся против них. Стратеги элевсинцев, вышедшие для переговоров, были убиты, а к остальным были подосланы друзья и родственники, которые убедили их заключить мир с афинянами. Обе стороны дали клятвы, что не будут помнить прошлого зла;151 засевшие в Элевсине по сию пору пользуются гражданскими правами, и народ не нарушает своих клятв.
Книга третья