Читать интересную книгу Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6) - Уинстон Черчилль

В конце августа казалось, что наши армии смогут изгнать противника со всей территории в пределах 200 миль от Лондона, чтобы сделать город недосягаемым для ракетных снарядов. Однако немцы сумели удержать Валхерен и Гаагу. 8 сентября, через неделю после того как наиболее тяжелый обстрел самолетами-снарядами Фау-1 прекратился, немцы послали на Лондон первые два ракетных снаряда[94] . Около 1300 ракетных снарядов[95] было выпущено на Англию за семь месяцев до освобождения нашей армией Гааги, откуда запускалось большинство этих снарядов. Многие ракетные снаряды не достигли цели, но около 500 взорвались в Лондоне. Общее число жертв в Англии в результате взрывов Фау-2 составило 2724 убитыми и 6467 серьезно раненными. В среднем каждый снаряд Фау-2 вызывал примерно в два раза больше жертв, чем самолет-снаряд. Хотя боевой заряд у них был приблизительно одинаковых размеров, резкий звук, издаваемый двигателем самолета-снаряда, служил сигналом для населения спешить в укрытие. Ракетный же снаряд появлялся бесшумно.

Много контрмер было испробовано и еще больше изучено. Наши истребители и бомбардировщики непрерывно бомбили пусковые станции.

В результате наших контрмер атака ограничилась 400-500 ракетными снарядами в месяц, падавшими на Лондон и континент, в то время как немцы намеревались довести эту цифру до 900 в месяц. Таким образом, хотя мы мало что могли сделать после того, как ракетный снаряд уже был запущен, мы отсрочили и значительно ослабили силу этого натиска. Около 200 ракетных снарядов в месяц предназначалось для Лондона, большая часть остальных — для Антверпена и еще несколько — для других объектов на континенте. Немецкие данные показывают, что до конца войны на Антверпен было выпущено 8696 самолетов-снарядов и 1610 ракетных снарядов. Из них 5960 упали в пределах 8 миль от центра города и убили 3470 бельгийских граждан и 682 союзных военнослужащих. Кроме того, 3141 самолет-снаряд был выпущен на Льеж и 151 ракетный снаряд — на Брюссель. Население Бельгии вынесло эту бессмысленную бомбардировку с таким же мужеством, как и население Англии.

Глава четвертая НАСТУПЛЕНИЕ НА ЮГ ФРАНЦИИ

Освобождение Нормандии было главным событием в Европейской кампании 1944 года, однако оно было результатом лишь одного из нескольких концентрических ударов, нанесенных нацистской Германии. На востоке русские хлынули в Польшу и на Балканы, а на юге армии Александера в Италии пробивались к реке По. Теперь наступило время принять решение о направлении нашего следующего удара на Средиземном море, и приходится с сожалением отметить, что это вызвало первые серьезные разногласия по вопросу высокой стратегии между нами и нашими американскими друзьями.

План окончательной победы в Европе был в общих чертах намечен в ходе длительной дискуссии на Тегеранской конференции в ноябре 1943 года. В наших планах мы все еще руководствовались этими решениями, и поэтому не мешает напомнить о них. Прежде всего мы обещали осуществить операцию «Оверлорд». Это была главная задача, и никто не оспаривал, что это наша первейшая обязанность. Но у нас еще оставались крупные силы в Средиземном море, и возникал вопрос: «Что же им предпринять?» Мы решили, что они должны захватить Рим, поскольку находящиеся поблизости от него аэродромы были необходимы для бомбардировки Южной Германии. По окончании этой операции мы намеревались двинуться вверх по полуострову к линии Пиза, Римини и сковать как можно больше дивизий противника в Северной Италии. Однако этим дело не кончалось. Мы также договорились и о третьей операции, а именно — о комбинированной высадке на юге Франции, и по этому вопросу суждено было возникнуть спорам. Вначале эта операция намечалась как маневр для отвлечения внимания противника или как угроза с целью приковать германские войска к Ривьере и не допустить включения их в бои в Нормандии. Однако в Тегеране американцы настаивали на том, чтобы предпринять действительное наступление силами десяти дивизий, и Сталин поддержал их. Я согласился с этим изменением главным образом потому, что хотел избежать излишнего отвлечения сил в Бирму, хотя я и думал о других путях использования успеха, достигнутого в Италии. Этот план получил условное название «Энвил».

Одно было ясно: не будет никакого смысла высаживаться на юге Франции, если мы не сделаем это вовремя. Одной только угрозы высадки было бы достаточно для того, чтобы сковать германские войска в этом районе. Настоящее вторжение заставило бы противника усилить эти войска. Но раз мы начали бои в Нормандии, значение операции «Энвил» существенно уменьшилось, потому что Гитлер едва ли стал бы оттягивать силы с главного фронта на севере для того, чтобы удержать свои позиции в Провансе. Если мы вообще собирались вторгнуться в Ривьеру, мы должны были сделать это одновременно или перед самой высадкой в Нормандии, и именно таковы были наши намерения, когда мы готовили свои планы на Тегеранской конференции.

Было также и другое соображение, ставившее под сомнение полезность операции «Энвил». Многие войска, необходимые для этой операции, то есть для настоящего вторжения, а не для маневра с целью отвлечения сил противника или для угрозы ему, должны были быть взяты из наших армий в Италии. Но они должны были выполнить сначала трудную и важную задачу — захватить Рим и аэродромы. До тех пор пока это не было сделано, нельзя было брать войска из сил Александера. Прежде чем начать операцию «Энвил», надо было захватить Рим.

Все зависело от занятия Рима. Если бы нам удалось захватить его быстро, все обошлось бы хорошо. Тогда можно было бы перебросить войска с Итальянского фронта для осуществления операции «Энвил» в подходящее время. Если же Рим не удастся быстро захватить, тогда достаточно будет отвлекающего маневра. Если мы предпримем настоящую высадку, но после того как уже начнется операция «Оверлорд», нашим войскам придется проделать довольно длинный путь, прежде чем они смогут соединиться с армиями Эйзенхауэра, и к тому времени битва на побережье уже закончится. Они пришли бы слишком поздно, чтобы оказать помощь. Именно так и произошло, и это казалось вероятным еще в начале 1944 года.

На Тегеранской конференции мы уверенно рассчитывали добраться до Рима в начале весны, но это оказалось невозможным. Крупный десант в Анцио, предпринятый с целью ускорить захват Рима, заставил германское командование перебросить восемь — десять дивизий с важнейшего театра военных действий, то есть больше, чем предполагалось оттянуть к Ривьере операцией «Энвил». Фактически этот десант заменил «Энвил», достигнув намеченной цели. Тем не менее план наступления на Ривьеру продолжал оставаться в силе, как будто ничего не произошло.

Помимо операции «Энвил», будущее которой неясно вырисовывалось, часть наших лучших дивизий, находившихся в Италии, была с полным основанием выделена для главной операции «Оверлорд» и отправлена в Англию еще до конца 1943 года. Таким образом, Александер был ослаблен, а Кессельринг усилен. Немцы послали подкрепления в Италию, парировали внезапный удар у Анцио и задержали наше наступление на Рим почти до самого дня "Д". Ожесточенные сражения, конечно, поглотили значительные резервы противника, которые в ином случае могли бы быть использованы во Франции. Этим мы, несомненно, помогли осуществлению операции «Оверлорд» в первые критические дни, и тем не менее в Средиземном море наше продвижение сильно задержалось. Другим препятствием была нехватка десантных судов. Многие из них были переключены на операцию «Оверлорд». Операцию «Энвил» нельзя было начать, пока эти суда не вернутся, а это зависело от хода событий в Нормандии. Эти обстоятельства были давно учтены, и еще 21 марта верховный главнокомандующий вооруженными силами союзников на Средиземном море генерал Мэйтлэнд Вильсон сообщил, что операцию «Энвил» невозможно начать до конца июля. Затем он перенес этот срок на середину августа и заявил, что операции «Оверлорд» можно было бы лучше всего помочь, отказавшись от наступления на Ривьеру и сосредоточив внимание на Италии.

После падения Рима 4 июня этот вопрос надо было пересмотреть и решить, должны ли мы осуществить операцию «Энвил» или же следует разработать новый план.

Генералу Эйзенхауэру, естественно, хотелось усилить наступление в Северо-Западной Европе всеми имеющимися средствами. Стратегические возможности в Северной Италии не привлекали его, но он согласился вернуть десантные суда по возможности скорее, если это приведет к ускорению операции «Энвил». Американские начальники штабов согласились с Эйзенхауэром, строго придерживаясь тезиса максимального сосредоточения сил на решающем участке, которым, по их мнению, была только Северо-Западная Европа. Их поддерживал президент, помнивший соглашения, заключенные со Сталиным много месяцев назад в Тегеране. Однако вся обстановка изменилась в результате задержки, происшедшей в Италии.