Читать интересную книгу Вольные повести и рассказы - Юрий Тупикин

Они стали с большим интересом разглядывать друг друга. Сеня была просто чудо. Фигуристая, гладкая, вся из белого мрамора, в котором текла женская кровь. От этой крови мрамор порозовел в лице, потом зарево прошло по всему телу чудесного изваяния природы. Он говорил ей эти слова, они смущали её, но были ей приятны. Он стал целовать её синие глаза, а она удовлетворила желание, целуя его шею.

– Вы тоже в моём вкусе. Развитой, и я чувствую, вы очень сильный, видимо, от своего имени…

– А мы и проверим, силён ли я для такой красавицы, которая сразу согласилась быть моей парой… – Слово «жена» им не было сказано. Он примеривался произносить слово «любовница», но еще не насмелился. Как только она разобрала кровать, он целомудренно положил её на белый снег простыни и, в сущности, начал ворожить ей своими мужскими средствами и приёмами, доводя свою пару до того градуса, когда она сама стала его обвораживать своими способами. Он применял силу искусства, она подавала пример силы согласия. Согласие и искусство имели общее в силе, они умело варьировали эту силу в разнообразных формах повтора. Сеня была от Силая без ума и без чувств. Ум растворился в его поцелуях, а чувства были потеряны на его широкой груди.

– Ой, как давно я хотела такого искусника. Мой бывший кавалер был профаном. Я поэтому с ним и рассталась. Он с моей девственностью возился неделю… – откровенничала юная женщина в минуту паузы отдыха. Её раскрепощённость нравилась. По интуиции он верил, что она говорит правду, тело её не знало настоящего обладателя. Ему так казалось, если он понимал в женщинах. «У меня были женщины», – похвалился или проболтался он, а на самом деле на женщин нужно время, а время у офицеров всегда в дефиците. Но ему было странно слушать разговоры о девственности от женщины, хотя он и слушал её… с интересом. И всё же он не полностью понимал того «профана», который, может быть, с истинным целомудрием отнёсся к своим обязанностям, но вот, попал под осуждение в интимной сфере. В этой сфере чего только не осуждали. Но не всегда в полной мере, а чаще краями. Хотя бы по этому случаю. Существует немало любителей, которые после женитьбы не стремятся к немедленному проявлению своих прав, а им доставляет огромное удовольствие некоторое время общаться с нетронутой невестой-женой, прекрасно осознавая, что она в его власти, и что в любой момент он может осуществить то самое право. По всей вероятности, это похоже на то, как кот играет с мышью, прежде чем съесть её. Такой ясене весьма непонятна тактика мужа, она теряется в догадках, но утомительно терпит ситуацию, надеясь на то, что она всё-таки не затянется… Так и бывает, и всё обходится без осуда. С другой стороны, по-видимому, есть исключения иного рода. Если девушке приспела пора расстаться с сокровищем, никакие слова о совести и сознании не совпадут с обстоятельствами той поры, она это непременно осуществит. И тогда, видите ли, возникает еще неудовольствие как у Сенечки: «возился неделю», в то время как надо немедленно… Но это редкие случаи. И редки психологи такой же квалификации. Возможно, в данном случае встретились два однородных психолога…

Немедленно у них и получилось.

Силай и Сеня так разомлели, что даже не хотели идти в театр. Но потом, уговаривая друг друга, начали собираться. Он помогал одеваться Сене, напевая любимую песню про «Гуцулку Ксеню», которой жених играл на трембите.

Всё же лучше бы они не ходили. Постановка была им неинтересна. Они больше переглядывались, да он под платком держал в руке её колено… У них началась своя пьеса жизни, ярче которой театр не покажет на сцене, потому что накручивает одни злодейские интриги. И кино тоже злоупотребляет низменными страстями, как будто каждый раз зло только и делает, что поджидает зарождения любви, чтобы очернить её. Зло ошивается там, где плетутся корыстные интересы. Точнее сказать, злокорыстные интересы, поскольку интересы всегда корыстны. А в отношениях Силая и Сени корысти не было, у них были любо, добролюбие, стремящиеся к любви… Силай зла не любил, добро уважал, поэтому у него вряд ли были возможны остросюжетные повороты сценария от интриги к любви и от любви к ненависти. У него и сценария не было.

Ночевали они у него. Его хозяйка была удивлена появлением женщины. Сеня заметила это и высказалась. Он разъяснил ситуацию.

– Она меня порицала взглядом. Буду честен. На меня навалилось счастье. Сколько лет ни одной, не считая иногдашнего случая, а тут за короткий период сразу две… В этой комнате уже спала не менее великолепная юная женщина. Поэтому, как я понял, хозяйка решила, что я начал таскать сюда всех подряд… К той женщине я питаю такие же чувства, как и к тебе. Даже не знаю, станет ли кто-нибудь моей подругой. Скорее, нет, я отягощен предрассудком, согласно которому моей женой может стать только девственница… Начинай воспитательную работу!

– Ревновать я не имею права. Скажу, что я рада за тебя. Ты не лгун, я тебе верю. Я представила, что у меня тоже сразу два таких, как ты, и не поверила твоему чуду. Разве может быть кто-нибудь лучше меня? Равноценной себе в этом городе я знаю только одну девушку, свою подругу. Мы никому недоступны. А ты отыскал кого-то еще. Если окажется суррогат, я сама предоставлю тебе свободу… А в отношении девственности… Это языческий предрассудок. Не хочешь жениться по ЗАГСу, женись по гражданке. Я с удовольствием буду твоей гражданской женой, ты меня обворожил…

– Лучше тебя женщины нет. Скорее всего, та юная, как и ты, красавица, действительно твоя подруга. Потому что она намекала, что если я увижу её подругу, то отдам предпочтение ей. Но честное слово, я не отдам предпочтения ни одной из вас, я люблю вас обеих. Я тебя с ней познакомлю, и тогда всё прояснится. Но не сразу. Дай мне насладиться вами обеими, прежде чем вы уйдёте от меня как от ловеласа. А я останусь искать язычницу…

– Забудем о той. И о язычнице – тоже. Эта ночь будет наша. Я буду тебя любить лучше всякой язычницы, может быть, я сама язычница. По фамилии уж я точно Сенина, то есть от сена, еды всех язычников… – Её язык уже заплетался, потому что Силай не тот «профан», у которого женщина философствует. Её руки уже метались на его шее, и они забылись в любви. Сеня была в эротической сказке. Силай ей поверил, влюбил в себя, она с восторгом выполняла малейшие нюансы его пожеланий и сама проявляла желания и нюансы. А Силай чувственно и без устали любомиловал и любоимывал девушку, с первого вида и слова пожелавшую стать его любовницей. То бишь, гражданской женой…

Такие девушки встречаются одна на город. Но таких оказалось в городе две… И обе стали его.

С Сеней они стали встречаться через сутки. Сеня знала, с кем он проводит другие ночи, и ждала своей очереди…

Другой возлюбленной была Соня. Сонечка. Софья Софроновна Бедовая. Таково первичное родословие. Тут мозговали тоже. Софья – мудрая, по греческому происхождению имени. Софрон – благоразумный – оттуда же. А фамилию, как ни крути, она русская. По случаю своей влюблённости в Силая Соня проявила легкомысленную натуру, хотя была серьёзной девушкой. Она закончила мединститут, работала участковым врачом и отрабатывала какую-то ординатуру. Она была старше Сени на два года, но видом цвела и пахла розой. Замуж не выходила. По её признанию Силаю, у неё были двое бойфрендов, домогавшихся её тела на вечные времена. Но она на разных курсах института отдавала им своё сердце лишь во временное владение. В конце концов, парни нашли постоянное имение, оставив Соню свободной. Те орлы не догадывались, каким настоящим имением владела Соня. Горячо любящий её папочка, начинающий бизнес-Мэн-кооператор, не забыв себя, построил ей настоящий дворец, в котором императрица Соня жила, а императора в нём еще не было… То был период, когда Советский Союз сделал глубокий вздох кооперативным воздухом, а выдох у него получился не медленный, нормальный, а сразу рывком. В горле засаднило. Но он еще дышал, требуя сам у себя демократии и реформ. Как было дело? Силай с Соней познакомились во время вызова врача на дом его хозяйкой. Выписав рецепты, врач собиралась уходить. На её беду (ведь Бедовая же) из комнатушки вышел молодой человек с высокой и мощной шеей. Он сказал, что у него тоже приступ. Она поняла притворщика, приступа и у хозяйки не было, а он придумал, но прошла в его комнату. Влечение исходило от его шеи. «Что у вас»? «Температурю…» «Разденьтесь, я вас послушаю»… Она увидела то, что, верно, хотела увидеть, – красивую развитую грудь, усечённым конусом сходящую к животу, сложенному из красивых кубиков мышц. Во время слушания он, мягко говоря, неделикатно отвёл её стетоскоп, ловко обнял за плечи и поцеловал её зелёные, как у него, глаза, а потом губы. И сказал растерявшейся участковой: «Вы моя женщина». С этого началось. Он снимал её халат, она слегка сопротивлялась («Перестаньте»), но уступала («Перестаньте же» – без восклицательных знаков), уступала («Ох-х!» – с восклицательным выражением) и уступила, обвив его шею руками. Такого с ней тоже никогда не было. Но она так хотела, чтобы этот красавец обнимал её и любомиловал. Соня влюбилась в Силая одновременно с ним, влюбившимся в неё, что называется, с первого взгляда. Но чтобы с первого поцелуя, а затем с первого касания в постель – это нонсенс тех самых случаев, которые мы рассмотрели ранее. Когда она рассказывала о себе, он тоже услышал нечто: «Я переспела. Мне самой было впору вешаться на мужчин. Я так мечтала, чтобы меня изнасиловал такой, как вы. Я рада, что меня изнасиловал мужчина моего вкуса». Они смеялись, но он, понимая юмор, всё-таки возражал: «Разве я могу изнасиловать? Я, как Силай Милович, выполняю начертания Бога любомиловать, любоимывать, милосиловать, но не то, о чём ты пошутила». (Эти слова его, которые потом говорили и его любовницы, свидетельствовали о том, что он знал Языцы, нравственный закон язычников, в котором и о девственности говорилось в качестве императива. Но термины «любомиловать», «любоимывать» – это оттуда.) «Почему же ты не выходила замуж?» – спрашивал он Соню. «Потому что ни у кого не было такой красивой и сильной шеи. Не от шеи ли у тебя имя Силай?» «Кто знает, может, от шеи, в роду были кулачники, борцы, силачи. Согласно родовому мифу, нашим предком был сподвижник Стеньки Разина. Его казнили вместе со Стенькой. Ну, вот, палач, как гласит история, якобы возрадовался, увидев шею нашего предка Русова. Уж больно красива она была для его секиры. Взмахнулся он, тяпнул, а шею не прорубил и, к стыду на честном народе, рубил второй раз. Опять неудача. И только с третьего раза голова должна была отлететь. Но палачу не дали царские стражники. Русова – к лекарю, а доклад – к царю. Царь распорядился вылечить бедолагу для размножения русских богатырей». Ну, как тут было русской женщине не запасть на столь родовитую русскую шею?