турецкого правительства не хватило благородства даже для дачи приюта горцам-переселенцам в Турции, которые с трепетом ехали туда, как в святые места, думая найти в единоверной Турции для себя новую родину»[1459].
На турецко — русский фронт Порта планировала отправить до 80 тыс. кавказцев. Английские и турецкие политики, таким образом, стремились недовольство эмигрантов своим положением в Турции направить в антирусское русло, рассчитывая, что всевозможные тяготы и лишения на чужбине, надежда вернуть себе потерянную родину, превратят их в отличных воинов султана. Царское правительство пыталось привлечь к войне с Турцией жителей Дагестана, Однако «дагестанцы, — по словам современника событий Хасана аль — Кадари, — не согласились. Некоторые пошли с армией до фронта, но затем сбежали…»[1460]. Чеченцы добровольцами вступили в ряды конно-иррегулярного полка, храбро воевавшего в Турции. Около 800 человек было в составе Чеченского полка, многие чеченцы были награждены за мужество, проявленное в бою с турками. Мухаджиры были лучшими кавалеристами у турок. Случались во время войны очень интересные встречи противников, узнававших среди неприятеля знакомых или даже родственников. Начинались расспросы о родине. Потом слышались взаимные упрёки и укоры, разгорался спор о том, какой стране лучше или честнее служить, можно ли воевать против единоверцев. Чаще всего дело доходило до брани и выстрелов, но были случаи, когда мухаджиры переходили на сторону царских войск, чтобы вернуться на родину Это было вызвано не только сильной тоской по родине и тяжёлыми условиями существования в Турции, но и упорными слухами, говорящими о том, что на Кавказе восстание, целые аулы разоряются, а семьи выселяются в дальние уголки России. Слухи эти имели под собой вполне реальную почву; мухаджиры, опасаясь никогда не увидеть родных сёл и знакомых лиц, любыми путями устремлялись на родину[1461].
Царское правительство опасалось возрастания роли горцев в Турции особенно после русско — турецкой войны 1877–78 гг. и подписания Берлинского трактата 1878 года. Нух — ал — Мартуки писал: «…Россия предупреждала турецкое правительство, чтобы оно хорошо следило за горцами и ограничивало их передвижение, так как среди них могут оказаться умные люди, которые, как их предки, основавшие в старые времена в Египте великое государство, просуществовавшее 140 лет, также могут попытаться создать такое же государство на территории Турции»[1462]. Турецкое правительство старалось не поселять горцев компактной массой, чтобы избежать беспорядков. Как правило, переселенцам власти выделяли такие места, которые по своим климатическим и другим условиям оказывались для них губительными. Поражение Турции в войне непосредственно сказалось на Кавказских эмигрантах, специально расселённых османской властью в Турции, как правило, в стратегических пунктах и вдоль основных дорог с целью создания полицейских барьеров на границах с христианскими районами: черкесы оказались здесь нежелательны. Кроме того, турецкое правительство, проводя политику усиления мусульманского элемента в стране, расселяло горцев среди местного христианского населения[1463]. Переселенцы являлись новым источником для повинностей местным жителям, которых правительство заставляло безвозмездно содержать незваных гостей, строить им дома, развозить их из городов по сёлам[1464]. Когда больше 10 партий чеченцев выдвинулись к Мушу, население встретило их весьма неприязненно, а местные власти протестовали против их прибытия. Чеченцы же, прельщённые хорошей землёй, объявили что они дальше не пойдут, а местные жители «могут искать себе других земель». По инструкции турецкого правительства, чеченцам не разрешили остаться на земле Муша из-за отсутствия дороги через горы, они вынуждены были отправиться назад, с обходом на Чабокчур, в Диарбекирскую область[1465].
К 1871 году в Турции осталось около 10 000 чеченцев. Таким образом, по приблизительным расчётам, в Турции погибло приблизительно 40 000 горцев Северо — Восточного Кавказа. Большей частью они умерли от голода и болезней, а также от столкновений с турецкими частями. Вооружённые стычки происходили как на русско-турецкой границе, так и при расселении горцев на территории Турции. В конце 1865 года турецкие власти провели переосвидетельствование чеченцев, в результате чего выяснилось, что многие семьи находились в тяжелейшем состоянии, члены их были больны и измождены. Зачастую из целой семьи, переселившейся в Турцию, в живых оставалось 1–2 человека[1466]. Во многом неожиданная для турок активизация переселения в 1864–65 гг. и 1878–83 гг. вызвала эпидемию заразных болезней (малярия, тиф, оспа — среди мухаджиров) с многочисленными смертельными исходами[1467]. Мухаджиры в Турции заболевали тифозной лихорадкой, оспой, скурбутом, водяной болезнью и т. п. Эпидемии, охватившие переселенцев при отсутствии карантинных мер, истребляли до 20 % переселявшихся. Некоторые голодающие переселенцы вынуждены были скрывать от начальства смерть своих родственников, чтобы получить за них провиант. Поэтому зачастую официальная статистика смертности среди горцев не соответствовала действительности. А ведь смертность, особенно среди первых эмигрантов, была очень велика[1468]. По сообщениям российского консула, в Трапезунде в 1864 году средняя смертность среди эмигрантов составляла 180–250 человек в день, в Самсуне и его окрестностях 200 человек в день. В Дербенте и Ирмаке умирало ежедневно более 500 эмигрировавших с Кавказа горцев[1469].
Так как горцам в Турции было обещано освобождение от обязательной воинской повинности на 20 лет, в Трапезунд приехал Али — паша для создания войска из добровольцев. Было завербовано 500 человек. Мухаджиры охотно шли на службу, т. к. турки новобранцев отлично одевали и кормили. Для усиления притока горцев в воинские ряды, было запрещено продавать мужчин на невольничьем рынке. В рекруты турки брали только не женатых и потому выходцы с Кавказа вынуждены были продавать своих жён и детей, чтобы поступить на службу. В основном такая практика существовала в приморских турецких городах, куда приплывали черкесы.
Выходцы из Турции рассказывали, что тоска горцев по родине была так велика, что они прямо умоляли уезжавших на Кавказ привезти им на обратном пути в сумках родной землицы, чтобы устлать ею дно могилы. Передавали также, что горцы, умирая и будучи правоверными мусульманами, лицом обращались не в сторону Мекки, а в сторону родины, к Кавказу[1470]. Говоря о тяжёлом положении мухаджиров на новой родине, газета «Всемирный путешественник» в 1871 году писала: «Через год две трети из них умерли…Тяжёлое положение, в котором оказались изгнанники, постепенно убеждало их на практике, что они должны вернуться на Родину»[1471]. По свидетельству одного из чеченских мухаджиров, проживавшего недалеко от Карса, его отец в один из дней собрал сородичей и сказал им: «Места скверные, народ собачий». Старики призадумались, слушая его слова. Долго и молча размышляли, наконец послышалось: «Я первый из тех, кто хочет ехать обратно», к этому голосу прислушались и другие. В результате 90 дворов чеченцев отправились на русско-чеченскую границу, где их и застала зима.