не к богопознанию и не к откровению Бога как истинному смыслу человеческого бытия.
«Все грандиозные продукты культуры, и все произведения искусства, и даже самая наука представляют из себя лишь особые средства для наилучшего приспособления к миру. Благодаря своему умению создавать эти средства человек, несомненно, отделяется от мира животных неизмеримой пропастью. Он действительно — не пассивный автомат; он не повторяет из века в век одну и ту же определенную схему жизни, а последовательно развивает свою жизнь, поэтому он создает и имеет свою историю. Но поскольку его деятельность определяется условиями его существования, он не может не действовать и не может не развивать свою деятельность применительно к совокупности данных условий. А вследствие этого весь прогресс его жизни всё-таки представляет из себя лишь особую нить общей ткани мировой жизни, так что вся его произвольная деятельность ни в малейшей степени не выходит и не может выходить из общих границ мирового механизма».
Философия грехопадения и спасения
Лишь в нравственной жизни, согласно Несмелову, человек мог бы жить в полной мере по своей богоданной природе, но именно здесь он совершенно бессилен. «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю», — не раз повторяет философ слова апостола Павла (К римлянам; 7:19). Так логика философской системы с принудительностью требует введения понятия грехопадения. Трактовка Несмеловым восстания сатаны, решившего заменить собой Бога, а затем падения прародителей Адама и Евы — одна из самых изящных во всей христианской письменности. Мы цитировали это размышление в начале этого текста и позволим дополнить его некоторыми своими размышлениями.
Тот, кто впоследствии стал сатаной, был первым и самым высокоразвитым из ангелов и именно это искусило его гордыней. Что же это была за высота? Тут нам подсказку дает имя этого ангела, известное нам как Люцифер. Несущий свет. «Первый светоносец», — как говорит святитель Григорий Богослов, цитируемый Несмеловым. И тут мы вспоминаем первые же слова книги Бытия: «И сказал Бог: да будет свет! И стал свет» (Бытие; 1:3). Люцифер был тем ангелом, той духовной сущностью, которая исполнила первое Божие повеление о сотворенном мире. Он отвечал за тот свет, ту энергию, которая пронизывала мироздание и приводила его в движение. «И назвал Бог свет днем, а тьму ночью» (Бытие; 1:5). И ангел света прозвался Денницей.
Так становится понятней, почему Денница возгордился. Он стоял при самом начале творения. Он управлял теми энергопотоками, которыми была соткана ткань бытия. Он получил в удел славнейшую часть бытия — день. Немудрено было возгордиться и решить, что мир без него невозможен, что он может быть вместо Бога и он-то и есть Бог.
Виктор Несмелов так объясняет ход духовной войны, приведшей к падению сатаны и ангелов его.
«Разумные духи, очевидно, вполне понимали, что, при каких бы условиях они ни существовали, они никогда не сделаются равными Богу — это именно потому, что они могут существовать только в условиях, т. е. могут быть только ограниченными. Поэтому для нравственно-чистых разумных духов было до очевидности ясно, что в своем Боге — Творце они имеют вечный и единственный образ бесконечного совершенства, так что если они действительно желают идти по пути нравственного усовершенствования, то в этом случае для них, несомненно, возможен только один путь — путь возможного уподобления Богу, потому что всякое уклонение от Бога, как уклонение от реального образа истинного совершенства, есть уклонение к пустоте, т. е. к совершенной потере нравственного существования.
На этом основании чистые духи, естественно, могли высказать только своё решительное осуждение по поводу ложных представлений о Боге и об их собственном тварном величии. А так как их бывший вождь упорно настаивал на своём представлении, то они, естественно, увидели в своей жизни первую печальную необходимость начать обязательную борьбу с первым заблуждением.
По библейскому известию, энергичным защитником истины тогда выступил один из вождей духовного мира — архангел Михаил, около которого и соединились все небесные защитники истины. Обе стороны, как выражается апостольское слово, тогда воевали друг против друга, т. е. каждая из них старалась доказать свою правоту, и виновник падения не устоял в этой духовной борьбе, т. е. не мог доказать свою ложь. Однако, вместо того чтобы сознаться в своём заблуждении и тем показать, что он лишь невольно ошибся, по ограниченности своего несовершенного ума, он с упорством дикой ненависти к Богу всё-таки продолжал повторять свою ложь и таким образом ясно показал всему бесплотному миру, что он вовсе не ошибся, а намеренно выдумал свою ложь.
Поэтому защитники истины могли без всякого затруднения проникнуть в скрытую им тайну его непримиримой ненависти к Богу. Они поняли, что Бог мешает гордому духу быть единственным высшим существом для мира и что он потому именно и старался отвлечь их от Бога, чтобы заменить собой Бога для них; они поняли это обстоятельство и вместо божеской славы и чести покрыли своего бывшего вождя позором клеветника. В сфере духовного мира клеветнику было нечего делать. После разоблачения его замыслов он уж, конечно, не мог рассчитывать на успех своей пропаганды и потому перенес свою преступную деятельность в пределы нашей земли».
Сущность падения прародителей, вкусивших плод с заповедного древа ради того, чтобы «быть как боги», состояла, согласно Несмелову, в том, что они решили заменить внутреннюю духовную работу по приближению к Богу принятием внешнего материального фактора, который должен был бы изменить их помимо духа и воли.
«Они захотели, чтобы их высокое положение в мире зависело не от свободного развития ими своих духовных сил, а от физического питания их известными плодами, значит — они, в сущности, захотели того, чтобы их жизнь и судьба определялась не ими самими, а внешними материальными причинами. И это своё желание они осуществили на самом деле. Они действительно обратились к помощи запрещенного дерева в той именно полной уверенности, что мнимоволшебная сила его плодов, без всякой работы с их стороны, механически сделает их более совершенными.
В этих расчетах своих они, конечно, грубо ошиблись, но факт исполнения ими своего намерения всё-таки совершился, и потому несомненная ошибочность их расчетов ни в малейшей степени не изменяет собой действительного значения и смысла их рокового поступка: своим суеверным поступком люди добровольно подчинили себя внешней природе и сами добровольно разрушили то мировое значение, которое они могли и должны были иметь по духовной природе своей личности.
В качестве свободно-разумных деятелей они могли находиться и действительно находились в живом, непосредственном отношении к божественному Духу, а в качестве материальных существ они