Припарковав машину перед дверями парадного входа, он почувствовал беспокойство. Он уже знал, что сейчас его проведут прямо в ее кабинет. Его не представят членам ее семьи, он даже не увидит их. Она любила детей и внуков так же, как и власть, а потому не допустит, чтобы кто-то потревожил их в эти праздничные дни.
Он снял пальто, и его незаметно провели в ее кабинет, просторную, роскошно обставленную комнату. Диллис Фишер, наклонившись, поправляла огонь в камине.
Лакей в ливрее, который привел его сюда, бесшумно затворил дверь, и звук его шагов замер в отдалении. Диллис выпрямилась и повернулась к нему. Это была высокая, тощая женщина с аккуратно уложенными седыми волосами и настолько худым лицом, что она выглядела старше своих семидесяти двух лет. Глубокие морщины избороздили ее лоб и собрались в складки возле тонких губ и проницательных карих глаз. На ней был дорогой бежевый костюм, украшенный изящной сапфировой брошью, приколотой к лацкану жакета.
Она протянула ему свою костлявую руку. Он старался не смотреть на прекрасный портрет над камином. Бывая здесь и раньше, он не впервые видел портрет ее мужа, который оказывал на него странное воздействие. Как и многие другие, он обожал Пола Фишера и всегда удивлялся, почему он женился на такой женщине, как Диллис Фишер. Он думал об этом и сейчас. Однако шесть лет назад, когда Фишер бросил жену и уехал во Францию с Кирстен Мередит, он жалел Диллис. Тогда он еще не знал и не подозревал о том, каково быть рядом с таким мстительным и всесильным человеком. Теперь он понял все это. Ее злоба тревожила, даже пугала его, но вместе с тем возбуждала.
— Меня удивил ваш звонок, — пренебрежительно сказала она. — Не хотите ли чего-нибудь выпить после дальней дороги? Чаю? Кофе? Может, чего-нибудь покрепче?
— Шотландского виски.
Она кивнула и повернулась к бару, встроенному в одну из книжных полок. Видя точные движения Диллис и резкие контуры ее фигуры, он почувствовал вожделение, ибо власть возбуждала его, как ничто другое.
— Итак, — сказала она, протянув ему стакан и жестом указав на низкий диван, обитый черной кожей. — Лоренс Макалистер провел два дня в доме моего мужа в Челси.
Он кивнул.
— Он приехал туда на Рождество и, как я знаю, до сих пор там.
— Понятно, — отозвалась она и ее поджатые губы побелели. — Значит, они помирились. Меня удивляет, что это не произошло раньше.
Отхлебнув виски, он ждал, когда она продолжит, понимая, что злоба, как яд, отравляет ее. Он знал, что Диллис готова уничтожить всех, кто осмелится встать на ее пути, и молил Бога, чтобы не оказаться в числе ее врагов.
— Мы, конечно, пресечем их отношения, — сказала она.
— Это не составит труда, — ответил он.
Она метнула на него острый взгляд, и губы ее искривила злобная усмешка.
— Возможно, — заметила она, — если доверять тому, что вы рассказали…
— Уверяю вас, Диллис, — вкрадчиво сказал он, — что все произошло именно так. Я видел это собственными глазами. Анна Сейдж была убита, я знаю, как это было сделано, и думаю, что нам удастся заставить ее пойти на это еще раз.
— Но как?
— Мы используем одержимость Лоренса. Диллис недоверчиво покачала головой.
— Это было сделано так изобретательно… Неужели она сама это придумала?
— Какая разница? Важно, что это произошло.
— И в результате мы получили именно то, что хотели. — Диллис засмеялась каким-то странным скрипучим смехом. — Она дала нам гораздо больше, чем мы предполагали, и кто бы подумал, что она способна на такое? Кирстен ее подозревает?
Он покачал головой.
На какое-то мгновение Диллис замерла, и он почти физически ощутил ее ненависть к Кирстен и злобную радость от того, что сама судьба сыграла ей на руку. Он знал, что власть для нее — превыше всего, что себя она считает всемогущей, а в убийстве Анны Сейдж видит божественное оправдание своей мести.
— Дэрмот Кемпбел пытается выведать, что мне известно, — неожиданно сказала она, сверля его взглядом.
— Что вы ему сказали?
— Что у меня есть доказательства насильственной смерти Анны Сейдж.
— Но он хочет узнать подробнее?
— Конечно, — раздраженно ответила она. — На месте Элен Джонсон этого хотел бы каждый.
— Вы намерены рассказать ему то, что вам известно?
— Не будьте глупцом.
— Но как вы собираетесь этим воспользоваться?
— Я намерена засадить Кирстен Мередит за решетку.
— В Луизиане существует смертная казнь, — заметил он.
— Я покажу этой потаскухе, каково красть то, что принадлежит мне, — продолжала Диллис, словно не слыша его слов. — Но, занимаясь этим, позабочусь о том, чтобы этот фильм никогда не был поставлен.
— Я думал, что это делает для вас Дэрмот Кемпбел.
— Кемпбел! — презрительно воскликнула она. — Он помешался на этой Джонсон. Он очень хотел бы доконать потаскуху Кирстен, но не трогая при этом Макалистера. А раз уж Макалистер вернулся к этой потаскухе, он может убедить Кемпбела ослабить хватку. Но, будьте уверены, я скорее увижу их всех в аду, чем позволю выйти на экран фильму, который они имели наглость посвятить памяти моего мужа. Однажды потаскуха унизила меня публично, но больше ей никогда не удастся этого сделать. Я хочу передать ваше сообщение моим адвокатам, но сначала его придется немного подработать. И я должна быть совершенно уверена, что вы выступите в суде в качестве свидетеля и скажете, что убийство совершила Кирстен Мередит.
— Даю вам слово. Вы хотите, чтобы фигурировало одно убийство, или стоит попытаться спровоцировать нашего друга на второе? — спросил он, улыбнувшись.
Не обратив внимания на его шутливый тон, Диллис задумалась.
— Я вам сообщу, — наконец сказала она. — Думаю, пока нам следует внимательно следить за тем, чтобы все шло так, как вы задумали. Она получит все, что хочет, так зачем же ей совершать еще одно убийство?
— А зачем было совершать первое? — фыркнул он. — Причину можно всегда найти — или внушить.
Трудно поверить, подумал он, что они с ней обсуждают убийство, как нечто обыденное, словно обмениваются любезными пожеланиями по случаю праздника. А между тем где-то рядом резвятся ее внуки и очень скоро в доме соберется на встречу Нового года множество высокопоставленных правительственных чиновников, промышленные магнаты, члены Верховного суда, пэры Англии и даже члены королевской семьи. Он поежился. Пожалуй, еще страшнее этот портрет ее мужа: его добрые глаза словно следили за ней, когда она ходила по комнате. Казалось, он слышал все, о чем здесь говорилось. Но эту женщину, по-видимому, ничто не смущало. Кирстен Мередит отняла у нее мужа и должна заплатить за это всем, что ей дорого, возможно, даже жизнью. Трагичность ситуации для Кирстен состояла в том, что ей следовало остерегаться не столько самой Диллис Фишер, сколько человека, более близкого к ее окружению.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});