Какое-то время Карина сосредоточенно жевала, собирая разбегающиеся мысли. Проглотив последний кусок омлета и заев его последней ложкой салата, она отодвинула тарелку.
– Спасибо, пап, очень вкусно, – сказала она. – И все-таки – ты действительно с самого начала знал, что меня похитили?
– Да, Кара, – согласился Демиург. – Я действительно знал. Мне даже оповещение Парса не требовалось. Ты зацеплена на лонжу, так что о твоем похищении я знал с того самого момента, как тебя оглушили.
– "Зацеплена на лонжу"?
– Извини. Буквальная вербализация технического символа. Имеется в виду автоматическая система оповещения. Проще говоря, у меня в ухе звенит, когда твоя жизнь оказывается под угрозой. Вот как сегодня.
– И ты знал, что меня похитили… что меня держат под блокиратором и бьют?
– Да, Кара. Я знал.
– И ты ничего не сделал? – Карина с подозрением взглянула на него. Внутри начала пробуждаться какая-то совершенно детская обида. – Они же могли меня убить!
– Как – ничего не сделал? – удивился Демиург. – Я встретил тебя, когда ты выбралась оттуда. И подсказал, как снять ошейник, не оставшись без головы. Правда, о том уже жалею, сама бы догадалась. Кстати, ты провозилась минут на двадцать дольше, чем я рассчитывал. Ты правильно сообразила, что большого тупого парня следует заставить отключить объемный блокиратор, но не нащупала подходящего направления в разговоре, которое заставило бы его поступить так сразу. А ведь всего-то следовало заявить, что его пульт – обманка. Тогда он бы попробовал доказать тебе обратное немедленно.
Карина насупилась. Конечно, ему легко говорить! Его-то не били по голове, не раздевали догола и не привязывали к гнилым доскам в ледяной комнате!
– Не хмурься, Каричка, – Дзинтон погладил ее по волосам, и почти против воли она потянулась к знакомой успокаивающей ласке. – В целом ты хорошо справилась. И здесь, и тогда во время ограбления.
– Ты знал и про ограбление? – вскинулась Карина. – А, ну да. Конечно. Я же Цу и Мати рассказала…
– Да, Кара. Я знал обо всем с самого начала. С того момента, как в тебя выстрелил грабитель.
Девушка опустила голову. Обида прошла, а ее место заняла тяжелая свинцовая усталость.
– Я подвела тебя, папа, – тихо сказала она. – Я опять убийца.
– Глупости, – отрезал Дзинтон. – Будь я там, я бы справился без жертв. Но у тебя физически не имелось возможности одновременно спасти полицейских и оставить в живых грабителей. Это – слабость, да. Но, надеюсь, ты не думаешь, что в одиночку сильнее всего мира?
– Все равно…
– Не все равно. Ты сделала выбор. Тяжелый для тебя, неприятный выбор меньшего из двух зол, перед которым тебя поставили другие. Если бы ты не убила грабителей, они бы убили полицейских. И тогда на твоей совести опять оказались бы две жизни. Так или иначе, но смертей было не избежать. А сегодня ты не убила тех, кто похитил тебя, хотя их намерения в отношении тебя были однозначными. Значит, ты не убийца.
– Папа, я не понимаю! – почти в отчаянии сказала Карина. – Если ты все время следил за мной, все время знал, что со мной происходит, значит, мне ни разу не грозила опасность? Ведь ты бы защитил меня, да? Спас бы? И я могла никого не убивать?
– Нет, Кара, – Демиург покачал головой. – Я не стал бы тебя спасать.
– Что? – девушка задохнулась, словно от удара. – Не стал бы?
– Кара, – мягко произнес Дзинтон. – Ты уже взрослая. Ты больше не нуждаешься в моей защите. Пожалуйста, пойми – я не могу и не хочу всю жизнь держать тебя в уютной безопасности. Я люблю тебя, Каричка, и возлагаю на тебя большие надежды. Если с тобой что-то случится, мне будет очень плохо. Но эта жизнь – твоя. И проживешь ее ты совершенно самостоятельно. Я окажу тебе дурную услугу, если продолжу опекать, как опекал ту отчаявшуюся тринадцатилетнюю девочку, что вытащил из Института. Если ты окажешься в смертельной опасности, я буду первым, кто поздравит тебя с победой. Или первым, кто оплачет твою гибель. Но я не спасу тебя. В лучшем случае я создам условия, когда ради победы тебе придется отдать все свои силы и еще немного сверх того. И если ты не станешь бороться так, словно меня не существует, ты погибнешь.
– Да, папа, – вздохнула Карина. – Я понимаю…
– Возможно, разумом, но не сердцем. По-настоящему ты осознаешь когда-нибудь потом. Кара, ты еще очень молода. Ты не понимаешь, что такое стремиться защитить своего ребенка – и бояться навредить ему излишней опекой. Ты знаешь, что я не человек. Я – Демиург. И мои возможности вполне божественные. Ты знаешь, но настолько привыкла, что даже не вспоминаешь. Между тем, я мог бы сделать твою жизнь веселой и беззаботной, бездумной и безопасной. Посадить тебя в светлую теплую комнату, набитую игрушками, кормить и развлекать – и превратить в тепличное растение, не задумывающееся о том, зачем оно вообще существует. Я знаю тебя, так что даже не спрашиваю, как ты отнесешься к такой перспективе. И здесь кроется моя основная проблема. Я всем сердцем хочу тебе счастья, но не могу его дать, не раздавив личность, которую люблю. Крохи, что тебе перепадают – то немногое, что, как мне кажется, тебе не повредит. Не обижайся на меня, Кара, хорошо?
– Папа… – Карина поднялась и подошла к нему, взяв за руку. – Папа, я люблю тебя. Не надо оправдываться. Ты и так сделал для меня столько… Я верю тебе, верю, что ты хочешь мне только хорошего. И я уже взрослая. Даже если ты прямо сейчас выбросишь меня на улицу и забудешь про меня, ты все равно уже сделал меня человеком. Я этого никогда не забуду.
– Спасибо, Кара, малышка моя, – Демиург осторожно обнял ее, и она, обхватив его руками прижалась к нему, словно в детстве. – Нет, конечно, я ни за что не выброшу тебя на улицу. Ты всегда сможешь вернуться в наш старый отель, где тебя ждет твоя комната, и он навсегда останется твоим надежным прибежищем от жизненных забот. Но в жизни я помогаю только тем, кто помогает себе сам. Тем, кто даже в самой отчаянной и безнадежной ситуации не перестает бороться до конца. Впрочем, – он осторожно отстранил Карину, – парадокс кроется в том, что таким личностям моя помощь, в общем-то, и не требуется, они прекрасно справляются самостоятельно. Вот как ты сегодня. Тебе еще много следует узнать и многому научиться, но ты уже сейчас можешь превосходно постоять за себя. Тебе лишь нужно осознать это. Как думаешь, почему я настоял, чтобы ты проходила интернатуру не дома, в Масарии, а в другом городе?
– Не знаю, – девушка, отстранившись, озадаченно посмотрела на него. – Не задумывалась как-то.
– Все просто. Ты – домашняя девочка. Если тебя не выпихнуть из дома силой, ты так и не узнаешь, что вокруг – огромный мир, холодный и жесткий, но в то же время прекрасный и удивительный. А о нем знать необходимо. Посмотри – ты провела в Крестоцине так мало времени, но тебя уже любят в больнице и уважают в окружном полицейском управлении. Ты завела массу знакомств, узнала много нового, приобрела опыт, который многие не получают и за всю жизнь. Ты многое узнала о себе. И это только начало. Учитывая твой талант влипать в истории, скучной твоя жизнь точно не окажется. У тебя и сейчас не все истории завершились, – Дзинтон лукаво подмигнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});