Читать интересную книгу Приключения бывшего мичмана - Алексей Ловкачёв

— Как можно было не увидеть белую дверь на зеленом фоне у самого края дороги??? Я этого просто не понимаю!

Сы–ы–ыр сметанковый!

Зато у Ивана Павлиновича не отнять хозяйственности и домовитости. Не зря в красивом городе Береза он демонстрирует такую важную для семьи черту характера, как запасливость. К обеду со своим соседом по кабинету он успевает выполнить запланированный фронт работ и все проверочные мероприятия. Руководитель расчетно–кассового центра с радушием предлагает посетить столовую местного сыродельного комбината, где можно сытно и недорого пообедать. Иван Павлинович с воодушевлением принимает приглашение. Отобедав с большим удовольствием и с не перебиваемым аппетитом, они, удовлетворенно ковыряя в зубах зубочистками, выходят в вестибюль. А здесь, прямо как под заказ, буфет начал торговать продукцией комбината и почти даром, по себестоимости. Испытание халявой психика Ивана Павлиновича, конечно же, не выдерживает и, выстояв очередь, говорит буфетчице:

— Давай мне головку сыра.

Секунду поразмыслив:

— А–а–а, давай еще одну!

Ощупав карманы, понимает, что денег не хватает, по обыкновению занимает у своей извечной палочки–выручалочки Ивана Зефировича.

Теперь к двум местам багажа на одного командированного прибавилось еще и под мышкой. Из красивого города Береза они поехали в приграничный Брест для выполнения ответственного задания. Только после этого вернулись в Минск с нелепо торчащими из–под мышек головками сыра, похожие не на командированных, а на мешочников- челночников. Хорошо, что на вокзале их встречал сын Санечка, который папочкину поклажу загрузил в багажник автомашины. Иначе ординарцу пришлось бы сопровождать своего генерала, как любимую девушку, до самого подъезда. Зато семья Ивана Павлиновича продолжительное время с большим удовольствием употребляла в пищу качественный и высококалорийный продукт Березовского сыродельного комбината «сыр сметанковый», что в переводе с белорусского языка означает «сыр сливочный». Долго еще из уст домовитого столоначальника не сходило:

— Сы–ы–ыр сметанковый!

Кстати, кроме обычной волшебной палочки–выручалочки Иван Зефирович у своего шефа исполняет роль мошны, особенно когда Ивану Павлиновичу неохота теребить свой инвалютный запас. Беспроцентно занимая чужие деньги и не всегда их, возвращая, хитрый начальник, отметая возможное покушение на свои золотовалютные запасы, справедливо возмущается:

— Ну не буду же я менять свои доллары!

Небывалый аукцион скидок

Есть у Ивана Павлиновича и другие добротно важные для хозяйства черты характера: недюжинный ум, удивительная смекалка и невероятное упорство, которые в основном проявляются при достижении своих меркантильных целей. Каждая дорогостоящая покупка у него превращается в серьезную и солидную акцию, которая может продолжаться несколько месяцев. Например, в апреле возникает идея заменить в личном автомобиле лысые покрышки. Благодаря великому множеству аналитических выкладок с цветными распечатками профилей шин, благо на работе имеется соответствующий принтер, он всеракурсно изучает автогуттаперчу и в августе совершает важную сделку.

Зато когда Иван Павлинович появляется на рынке в Ждановичах чтобы приобрести деталь или запчасть к своему автомобилю, то его менеджерские способности проявляются во всей творческой красе. Тогда рутинная покупка шин превращается в бурлеск небывалых выдумок и наглых новаций. Доходит до того, что наш покупатель на авторынке среди продавцов торговых палаток устраивает аукцион скидок. Однако за все приходится платить и следующий поход в Ждановичи ознаменовывается паническим закрытием большинства коммерческих киосков.

Море кротких попыток и ни одного реального акта

Для достижения своей не всегда прозрачной цели Иван Павлинович способен даже на небрежный блеф. А пробивной комплекс у него развит с детства, чем он сам подчас хвастает. Еще школьные товарищи использовали его как таран, чтобы добиться коллективной цели. Другой комплекс «как я поставил наглеца на место» у него появился несколько позже. В бескомпромиссной и непримиримой борьбе с донкихотством столоначальник сектора сражается с ветряными мельницами незаконного обогащения отдельных товарищей по работе. Безусловно, это дело правое, если бы при этом у радетеля банковского интереса неким диссонансом не проскакивали отдельные поступки.

Иван Павлинович, материально–ответственное лицо с большой кучей ценностей, которых несколько лет домогается одна молоденькая сотрудница бухгалтерии. Она жаждет взаимности, чтобы слить свои усилия и родить на свет инвентаризационный акт. Однако по совершенно непонятной причине наш товарищ с маниакальным упорством избегает соития в переучете. Нас, бывших милиционеров, конечно же, настораживает такая производственная импотенция. Тем более есть основание полагать, что крупному начальнику будет крайне тяжело прийти к общему знаменателю даже с самой уступчивой и покладистой бухгалтершей.

Так думать нас заставляет его поведение, когда, например, он на сторону, пусть даже своему сыну, выдает дорогостоящую служебную фототехнику, которую тот берет на отдых за границу без какой–либо расписки. Иван Зефирович нечаянно оказался свидетелем откровенного телефонного разговора патрона со своим сыном. При этом со стула чуть не свалился уже подчиненный, но не по причине сна, а по случаю критического выброса в кровь адреналина:

— Папочка, в эту минуту я нахожусь в сердце Франции — Париже. Я стою на смотровой площадке Эйфелевой башни.

— Моя ты умничка!

— Отсюда банковским фотоаппаратом я снимаю прекрасные виды города любви.

Оба Ивана в шоке: один обалдел от счастья, а другой чуть не помер от инсульта. А вдруг дорогостоящая фототехника, болтающаяся на шее Санечки, сорвется с высоты Эйфеля, или бултыхнется в Сену, или ее украдут, или она экстраординарно понадобится на работе! Тогда никакой Нотр — Дам де Пари не отмолит ни греха любви, ни греха потери доверия и материальной ценности.

Зато такой пустяк, как использование служебного проездного билета не в производственных целях, никого кроме меня, как ответственного за их выдачу, не трогает. Зная, что наш великий деятель собирается в отпуск, я взбрыкнул и отказался выдать ему проездной билет на следующий месяц. С каким же удивлением и негодованием он на меня вытаращил глаза, дескать: чего это тут какая–то козявка имеет против моего начальственного слова. Правда, вслух он высказался менее откровенно, но с серьезной угрозой закипания в одном месте шоколада:

— Как это ты мне не выдашь?

Возмущаясь наглым напором, я сразу же безжалостно бью начальственную карту главным козырем:

— Иван Павлинович, но вы же уходите в отпуск!

Его аж подкинуло, а лицо прямо на глазах пухнет от злости и грозно наливается бурым цветом, как у сказочного синьора Помидора:

— Я щас пойду к начальнику управления!

Тут уж и я начинаю злиться не по–детски и на угрозу с ехидной улыбочкой ветром дую в его же парус:

— Идите и не забудьте во всех подробностях изложить Сан Санычу, какие задания и поручения своей жены вы будете исполнять в отпуске.

В эмоциональном запале осатаневший столоначальник делает резкий разворот и по ходу первого шага через плечо бросает:

— Я пошел…

Но мой легкий бриз продолжает дерзкую работу:

— Поторопитесь Иван Павлинович, и бога ради не споткнитесь, а то забудете цель своего похода!

До него медленно–медленно, как до длинношеего животного, доходит, что начальству предъявить нечего, а своим ябедничеством он лишь сам себя выпорет. Второй шаг уже не такой решительный, как первый, а на третьем, гася инерцию, упрямый гордец неуверенно спотыкается. Воспользовавшись замешательством, я без жалости вколачиваю последний гвоздь в крышку гроба поразительной самоуверенности бугра:

— А вдруг вы проездной билет на все виды транспорта в отпуске потеряете. Как мы тогда с вами за него будем отчитываться?

После непродолжительного хлопанья глазами, крылья уже не столь устремленного столоначальника сами собой и сложились. С тех пор Иван Павлинович у меня проездной билет даже по работе не требует, а просит.

Бревно в своем глазу

Зрение Ивана Павлиновича с каждым днем ветшает и хужеет, наконец, стало таким неважным, что в собственном глазу он не видит не только соринки, ни даже и бревна. Но это не мешает ему позиционировать себя отчаянно непримиримым и самым ярым борцом с нецелевым использованием средств и с бесхозяйственностью в банке. Стоит заметить, что, с его же слов, ему это очень даже удается. Когда он приходит с заседания конкурсной комиссии, то эмоционально и выспренно во всех подробностях расписывает свои подвиги на банковском ристалище добра и зла. Уже притчей во языцех стало, как он жестко и бескомпромиссно отстаивает интересы банка в то время, как отдельные непорядочные работники на крупных сделках путем откатов пытаются нагреть себе руки.