Читать интересную книгу "Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон"

бы законодатели колоний ни одобряли по отдельности усилия по изгнанию Франции из Северной Америки, все вместе они никогда не были готовы добиваться этой цели, передавая местный контроль и местные прерогативы далекой власти. Но теперь их просили помочь, а не приказывали участвовать в войне, успешного завершения которой желали почти все, и этот переход от императива к сослагательному наклонению устранил последние сомнения законодательных органов, даже таких настороженных, как законодательные органы Нью-Йорка и Массачусетса. Возмещение расходов имело решающее значение, поскольку устраняло практический страх перед государственным банкротством, но энтузиазм в отношении общего дела, который Амхерст называл «усердием», был единственным двигателем, способным довести кампании против Канады до конца. Пока они думали, что британцы относятся к ним как к орудию, колонисты были подозрительны, угрюмы, не желали сотрудничать; как только они подумали, что Питт и парламент обращаются к ним как к равным, они действительно могли стать фанатиками.

Но если это и был урок, который преподнес 1759 год, то он был не единственным. В ответах провинций, расположенных к югу от Нью-Йорка, на призыв Питта возобновить борьбу с врагом можно прочесть и другое, в некоторой степени противоречивое послание. Ни Джорджия, ни Южная Каролина не сталкивались с серьезными внешними угрозами и не принимали активного участия в войне до сих пор; ни одна из них не предлагала более чем символическую поддержку сейчас. Джорджия была настолько бедна, малонаселенна и уязвима, что ее пришлось защищать регулярными войсками, а Южная Каролина собрала всего пять провинциальных рот для несения гарнизонной службы. Северная Каролина вообще ничего не сделала. Мэриленд, ассамблеи которого завязли в бесконечном, неразрешимом споре с владельческой семьей, долгое время ничего не предпринимал и продолжал это делать[450]. Только две колонии, которым наиболее непосредственно угрожали французы и индейцы на их границах, Виргиния и Пенсильвания, решили принять активное участие в кампаниях 1759 года. И те, и другие сделали это не совсем удовлетворительно для Амхерста и Питта, но кое-что раскрыли о взглядах своих законодателей на войну и ее последствия.

Возвращение мира в глубинку было самым важным фактом для законодателей Виргинии и Пенсильвании, и поскольку необходимо было поддерживать военное присутствие в Форксе, чтобы не допустить возвращения французов, оба согласились набирать провинциалов еще на год. Таким образом, палата бургов Виргинии с непривычной для себя быстротой дала разрешение на набор людей, которые должны были работать под общим руководством Амхерста за пределами провинции. Однако бюргеры не видели причин повторять усилия 1758 года и проголосовали за создание только одного полка в тысячу человек, которым должен был командовать, теперь уже после отставки Вашингтона, полковник Уильям Берд III, а его помощником — старый подчиненный Вашингтона, подполковник Адам Стивен. По замыслу бюргеров, полк должен был использоваться только для охраны фортов, а не для участия в походах на север для вторжения в Канаду. Еще пятьсот человек, набранных из ополченцев, должны были составить гарнизон цепи фортов колонии и защищать поселенцев, которые уже начали отходить за Голубой хребет. В конечном итоге двести ополченцев будут отправлены в Питтсбург в качестве ремесленников, чтобы помочь построить форт Питт[451].

Хотя ассамблея Пенсильвании в конце концов разрешила призвать на службу 3 060 провинциалов — небольшое увеличение по сравнению с предыдущим годом, — дело продвигалось медленно, потому что ее члены снова оказались поглощены старым спором с владельцами о налогообложении земель семьи Пенн. Возвращение мира на границу позволило политике вернуться в привычное русло, поскольку антипроприетарные ассамблеи пытались утвердить свое право на получение доходов путем обложения налогом владений собственников; но если в предыдущем году губернатор Денни счел благоразумным сотрудничать с антипроприетарным большинством, то теперь он вновь встал на защиту интересов своих работодателей и отказался принять налоговый законопроект, который ему прислала ассамблея. В апреле, когда войска еще не были собраны, а Амхерст опасался, что их вообще не будет, главнокомандующий все-таки заставил Денни подписать налоговый законопроект, несмотря на то, что это обошлось бы семье Пенн примерно в сорок тысяч фунтов. Одержав победу, законодатели быстро согласились увеличить число провинциалов, о которых просил Питт, и даже предложили ссуду в пятьдесят тысяч фунтов бригадному генералу Джону Стэнвиксу (преемнику Форбса на посту регионального командующего), чтобы он мог без промедления приступить к операциям в этом году[452].

На самом деле, в этот момент законодатели с нетерпением ждали, когда Стэнвикс начнет укреплять Форкс и улучшать Форбс Роуд, поскольку все понимали, что Питтсбург — слишком важная позиция, чтобы рисковать еще раз проиграть французам. Однако для пенсильванцев было не менее важно знать, что западные посты в основном занимают провинциалы из Виргинии, а полк Берда уже почти укомплектован. Если Питтсбург был слишком важен, чтобы уступать его французам, то он был слишком ценен, чтобы сдаваться виргинцам[453].

Таким образом, даже временное устранение вражеской угрозы на границах Виргинии и Пенсильвании — а никто не сомневался, что французы попытаются вернуть Форкс, — было достаточно, чтобы соперничающие колонии возобновили борьбу за контроль над Страной Огайо, хотя и позволило вновь проявиться внутренней фракционности пенсильванской политики. Колонии показали себя способными к сотрудничеству и даже к энтузиазму в поддержке войны. Но их основополагающая разобщенность — местничество и извечное соперничество — отнюдь не была изжита. Хотя предыдущий год показал, что виргинцы и пенсильванцы могут действовать сообща под руководством британского командующего, вряд ли можно было понять, что такое сотрудничество возможно только в ограниченных и жестких условиях.

В последнее время война приняла многообещающий оборот благодаря изменению политики Питта и тому, что Амхерст оказался способен вести себя более тактично и сдержанно, чем любой предыдущий главнокомандующий. Перспектива одержать великую победу над французами превратила американцев в своего рода британских патриотов. Однако, как считали Амхерст и его начальники, весь их энтузиазм по отношению к империи, все их заявления о лояльности были лишь поверхностной видимостью, под которой колонисты оставались неизменными. Хотя это было далеко не самое справедливое умозаключение, британские наблюдатели в 1759 году склонялись к выводу, что субсидии парламента купили энтузиазм провинциалов. С каким бы рвением он ни относился к общему делу, колониста можно было поцарапать и под его патриотической оболочкой обнаружить только американца.

ГЛАВА 33

Эмблема империи: Форт Питт и индейцы

1759 г.

ЕСЛИ ВНУТРЕННИЕ политические трения и недоверие внутри армии задерживали начало кампании по укреплению британского контроля над Форксами, то после ее начала проблемы, возникшие в результате операций предыдущего года, помешали ей еще сильнее. Строительство дороги Форбса и снабжение войск по ней