Горохов распахнул одну из дверей. Это было довольно мрачное, но сухое помещение с кирпичными стенами и каменным полом. Свет шел от множества ярких факелов, закрепленных в бронзовые кольца, вбитые в стену. В этой странной комнате стояло четыре гладких, деревянных столба. Хорошенькие, полуобнаженные и босые молодые женщины – две блондинки и две брюнетки были привязаны к ним. Юные тела прикрывали кусочки прозрачной, светлой ткани, сквозь которую просвечивали полные груди, тонкие талии, нежные животы и призывные альковы сомкнутых стройных ножек. Густые, роскошные волосы мягкими завитками обрамляли ангельски-прекрасные лица и рассыпались по полным белоснежным плечам. Еще одна рыжеволосая красавица с высокой, торчащей розовыми сосками грудью, была прикована наручниками к стене, разведенные в стороны, стройные ноги, крепились веревками к металлическим кольцам, вбитым в каменный пол. Она стояла в такой откровенной позе, что даже на расстоянии были отчетливо видны две нежные половинки, покрытого рыжим пухом, лобка. Еще одна шатенка, привязанная к хитроумному металлическому креслу, стояла, приподняв аппетитный зад к зрителям. Увидев мужчин, она невольно сжала разведенные бедра.
– Чтоб я так жил! – присвистнул Макар. – Это и есть твои фантомы? Мой бычок поднял голову и рвется из штанов…
– О! Это сколько угодно, я оставлю потом вас с Владимиром в любой из комнат, их у меня тоже пять и две лаборатории. Мои девочки лытают покель, бо к вашим услугам для утехи плотской предстанут.
Владимир разволновался от предвкушения, он тоже не мог оторвать глаз от этого женского великолепия. Горохов подошел к одной из девиц, поправил наручники, у другой подтянул веревки, в ответ послышались стоны. Владимир готов был поклясться, они не казались притворными.
– Вон, как тщатся! Радеют вам по нраву сподобиться. Пойдем дальше, сие не усё.
Друзья нехотя покинули эту комнату. Другая комната более походила на спальню пансиона благородных девиц. И здесь прямо на постелях, в разных позах сидели и лежали полуобнаженные девушки. Девушек (Владимир посчитал) было ровно восемь. В этой же комнате стоял стеклянный шкаф, наполненный странными предметами. Владимир присмотрелся – там лежали и стояли различного вида и размера, рукотворные фаллосы, золотые и серебряные коробочки, наполненные притирками, жирами и мазями, колбы с разноцветным содержимым, металлические и стеклянные трубки, прищепки, зажимы, а также клистиры разного объема. На дверцах «паскудного» шкафчика висел странного вида, почти амбарный замок.
«Какая гадость!» – подумал Владимир, но при этом возбудился еще сильнее.
Макар к тому времени тоже еле передвигал ногами – похоть и жуткое желание застилали глаза. В третьей комнате стояло множество разномастных пыточных орудий с закрепленными в них жертвами. Когда приятели подходили к дверям, оттуда раздавался девичий смех и дружное пение «Дубинушки».
– Я же говорил! – гневно прошептал Горохов.
Как только мужчины зашли в «пыточную комнату», все «жертвы» напустили скорбный вид, принялись стонать, плакать прозрачными слезами и молить о пощаде.
– Тихо! Всем молчать! Я к вам позже вернусь, и не ждите снисхождения! – прокричал Федор Петрович.
Ответом ему был стройный, плачущий хор женских голосов, всхлипывания и завывания.
– Брешут все! Не больно им… – Горохов махнул рукой, – здесь у меня свеженькие, сегодняшние. Два дня им петь осталось.
– А что они так мало живут?
– А зачем больше? Так Виктор приказал. Да и не живут они. Это же – «нежить».
– Больно соблазнительная у тебя, Петрович, «нежить». Хватит нас томить… Дай, и нам побаловаться, – сжав зубы, проговорил Макар.
– Сейчас, сейчас, – понимающе кивнул Горохов. – Вы идите к тем, что в ложнице, там и удобно на кроватях. Или в первую комнату…
– Погодь, ты говорил у тебя их пять. А что остальные не кажешь? – с недоверием спросил Макар.
– Знаете, други, открою правду: в четвертой комнате у меня юноши младые и мужчины постарше. Мне оне для утех плотских нетребны… это Виктор настаивает. Скажу по секрету: он и сам частенько сюда заглядывает… Или забирает готовеньких. Местные дамы иной раз заказы на мужские особи делают. Тем всё изыски подавай. Оне все тут прорвы ненасытные! Я и похимостю, как велено, – Горохов опустил глаза. – А в пятой – там такие непотребства, что я пока не буду ее отпирать. Как-нибудь в другой раз. Не настаивайте. Для неподготовленных глаз – сие глубокое потрясение оставит.
Владимир и Макар не стали настаивать, они побежали в две первые комнаты: один направо, другой – налево. Оттуда раздались приветственные женские голоса, смех, а после и сладострастные стоны. Горохов постоял пару минут, усмехнулся и покинул длинный коридор.
Владимир зашел в ту, что была похожа на спальню в пансионе благородных девиц. Вот только девиц невинных в ней не оказалось, да и благородством тоже не пахло. Нежити дружно заблажили от горячего желания и похоти. Все восемь красоток принялись зазывать нашего героя – каждая к себе. Они так молили о плотской ласке, как не просит подаяния голодный нищий. Каждая из них старалась принять соблазнительную позу, а иные и откровенно раздвигали ноги, чтобы весьма наглядно продемонстрировать оба, влажные и готовые к соитию, отверстия.
Владимир вначале растерялся от такого количества обнаженной женской плоти. Каждая из «нежитей» была столь хороша и соблазнительна, что разбегались глаза. Он помедлил несколько минут, затем решительно подошел к первой кровати. На ней в кокетливой и совершенно бесстыдной позе лежала полногрудая шатенка с огромными карими глазищами. Махнев с поспешностью снял брюки и лакированные штиблеты. А после и другие детали туалета были сброшены на рядом стоящий стул. Остальные девушки, воркуя и стеная от страсти, подхватили батистовую рубашку, пиджак, шейный платок и принялись вдыхать мужской запах, идущий от его одежды. Их точеные носики с шумом втягивали воздух, ноздри трепетали, красные язычки облизывали пухлые губы. А после они принялись всхлипывать и утирать слезы, целовать его одежду.
«Бедняжки, – подумал Владимир. – Они похожи на монашек, изголодавшихся по мужской ласке. Они чувствуют, что их время столь коротко, а удовольствие, ради которого они созданы, не бесконечно… Неужто, всю свою крохотную жизнь они ощущают страшный плотский голод? Есть ли у них все-таки душа? Или они и впрямь лишь фантомы?»
Думая обо всем этом, он гладил пышную грудь своей избранницы и целовал красные, похожие на ягоды, соски. Она прерывисто дышала, раздвигая еще шире полные, упругие ножки. Горячая ладошка обхватила твердый член Владимира и отправила его к лепесткам распахнутой нежной плоти. Владимир ощутил привычное тепло и сжатие узкой, никем не растянутой вагины. Она была не девственна, но совсем свежа. Ему потребовалось лишь несколько движений, и он ощутил так хорошо знакомые, спазмы женского оргазма. «Нежить» испытывала такое наслаждение, что карие глаза туманились от страсти, а из приоткрытого рта срывались плохо сдерживаемые стоны. В один момент она резко села, извлекла член из узкой норки, и в сильнейшем экстазе принялась целовать розовую каменную головку в знак благодарности за восхитительные движения внутри ее горячей плоти. Владимир не выдержал напряжения и разрядился в ласковый и жадный рот девушки.