Паруса яхты были наполнены ветром, мощные моторы тихо урчали, и «Аталанта» неслась сквозь ночь. Перегнувшись через поручни, Алекс смотрел в глубины моря цвета индиго и в глубины своей собственной души.
Он не собирался влюбляться в Ханичайл. Видит Бог, он боролся с этим чувством в себе. Но часы назад не повернуть, ему был предложен выбор в самый первый вечер на лайнере, когда он увидел ее, стоявшую на верхней ступеньке лестницы, ведущей в обеденный салон. Она выглядела такой испуганной и беззащитной. И такой невинной.
Беда в том, что теперь в Нью-Йорке все считали их любовниками. Он скомпрометировал Ханичайл, чтобы спасти ее, но он не может жениться на ней. Сейчас он намеревался показать ей правду, а затем ей самой предстоит сделать выбор. Алекс чувствовал в глубине души, что потеряет Ханичайл. Между ними все будет кончено.
Склянки пробили четыре раза: сменялась вахта. Он потер затекшую шею и пошел вдоль палубы к капитанскому мостику.
На вахте стоял первый помощник. Он козырнул и сказал:
— Buona notte, Capitano.
Алекс сказал ему, что примет вахту, а он может идти спать. Взглянув на морскую карту, он взялся за штурвал. Алекс всегда любил ночные вахты. Ему нравилось быть одному в темноте, чувствовать внизу биение мотора, плавно несущего корабль по глади волн. Он знал, что смерть может быть одним из решений, но это не для него. Он никогда не сдавался без борьбы, он боролся и побеждал. Он был человеком, который, казалось, никогда не проигрывает. Только в случаях, когда дело касалось сердца.
Когда наступил холодный туманный рассвет, «Аталанта» двигалась на север вдоль береговой линии, приближаясь к цели. Алекс передал вахту дежурному офицеру и спустился вниз выпить кофе.
Ханичайл опередила его. На ней была белая блузка с юбкой, волосы зачесаны назад и завязаны голубой ленточкой под цвет ее глаз. Она пила кофе, глядя на стелющийся над морем туман. Увидев Алекса, она улыбнулась.
— Ты выглядишь на четырнадцать лет, — весело заметил он. — Как кофе?
— Крепкий, но вкусный.
Алекс подошел к буфету и налил себе чашку кофе.
— Хорошо спала? — спросил он.
— А ты думал, что я не засну?
— Хорошо встретить рассвет на море, — сказал Алекс. — Бери кофе, и идем на палубу.
Они стояли на палубе, наблюдая, как над миром встает новый день. Небо внезапно порозовело, затем окрасилось в золотые тона, когда лучи солнца прорвались сквозь туман и упали на поверхность воды. Стояла полная тишина: ни голоса, ни крика птицы, даже плеска волн не было слышно.
— Каждый раз, когда я это вижу, я думаю, что таким, вероятно, был рассвет в день сотворения мира, — сказал с восхищением Алекс.
Ханичайл вспомнила все свои одинокие рассветы на ранчо, когда солнце обжигало, едва появившись из-за горизонта, а ветер шелестел в пожухлой траве словно хищник. Рассвет там кончался в считанные минуты, и все живое вело ежедневную борьбу с никогда не кончавшейся засухой.
— Должно быть, именно так выглядит рай, — сказала Ханичайл удивленно, когда туман растаял и спокойное море засияло голубыми красками под лучами солнца. Воздух был таким свежим и чистым, что она почувствовала, будто пьет его вместе с кофе.
— Куда мы мчимся так быстро? — спросила Ханичайл.
— К месту, которое я знаю. — Алекс посмотрел на часы. — Мы должны быть там к полудню. А пока как насчет завтрака? Марио уже накрывает его на палубе. Ты можешь угоститься свежими фруктами из Позитано, кофе из Рима, свежим хлебом нашей собственной выпечки и вареньем из Парижа. Или, если пожелаешь, американскими горячими булочками и яйцами с беконом, хотя я не знаю, откуда последние доставлены.
Ханичайл засмеялась, и у Алекса защемило сердце. Впереди ее ожидает сильный удар, а там видно будет, что с ним случится.
Он ушел принять душ, и Ханичайл с облегчением подумала, что он снова стал прежним. Она никогда не считала Алекса бессердечным; просто он открывал миру свою одну, непобедимую, сторону. Сейчас она узнала другую.
Когда он вернулся, они сели завтракать и ели свежий хлеб с вареньем и фрукты, говоря о красоте моря, о свежести утра, обо всем и ни о чем.
После завтрака Алекс сказал, что ему надо немного поработать, и ушел, а Ханичайл, переодевшись в купальник, легла на палубе с книгой. Алекс не появился на ленч, и она одна уныло ковыряла салат.
В половине третьего он прислал стюарда сказать ей, что они причалят минут через двадцать пять, а дальше поедут машиной. Ханичайл бросилась собирать вещи, не переставая удивляться, что означает вся эта секретность.
Она быстро надела простое голубое хлопчатобумажное платье и сандалии, провела расческой по влажным волосам, чуть подкрасила губы и выскочила на палубу.
Алекс уже ждал ее. Он выглядел уставшим, как человек, не спавший всю ночь.
— А вот и ты, — сказал он. — Как раз вовремя. «Аталанта» уже встала на якорь, и их ждала лодка. Алекс помог Ханичайл спуститься и все время, пока они плыли через залив к маленькому красивому порту, дремавшему под послеполуденным солнцем, держал ее за руку.
Машина уже ждала их — быстрый дорогой «мерседес». Алекс сел за руль.
— Куда мы едем? — спросила Ханичайл.
— В самый красивый дом, — тихо ответил он. — Чтобы показать тебе причину, по которой я никогда не смогу попросить тебя разделить мою жизнь.
— Алекс, не надо, — попросила Ханичайл, внезапно испугавшись. — В этом нет нужды. Ты знаешь, что я люблю тебя. Меня не беспокоят твои секреты. Пожалуйста, не поедем туда.
— Мы должны, — ответил он. — Ты должна увидеть собственными глазами результат моей победы.
Они ехали в тишине по извилистой дороге, через холмы, покрытые виноградниками, через маленькие деревушки, пока наконец Алекс не сбросил скорость и не свернул на песчаную дорогу, ведущую вверх и окруженную с двух сторон тополями. Виноградники застилали холмы, то там, то сям попадались оливковые и апельсиновые рощицы, и среди них, наверху, стоял чудесный дом.
— Это вилла д'Омбруско, — сказал Алекс. — Дом теней. Он когда-то был моим домом, и это место я любил больше всего на свете. Я думал, когда покупал его, что Господь подарил мне самое красивое место, чтобы я там провел жизнь до конца своих дней.
Домоправительница, пожилая улыбчивая женщина, одетая в черное, распахнула дверь.
— Ах, синьор, — сказала она, — как я рада снова видеть вас.
— Как дела, Ассунта? — спросил Алекс, входя в прохладный, мощенный плитами холл.
— Как всегда, синьор, — ответила домоправительница. — Грех жаловаться. Возможно, синьорина хочет что-нибудь выпить? — Она улыбнулась Ханичайл. — Дорога была долгой, а сегодня очень жарко. Я только что приготовила свежий лимонад.